Это я, Эдик
Шрифт:
– Во! Она же, ядрена Матрена! Неужто не узнал, капа?
И точно, это была Наталья, ее характерное лицо. У меня чуть в мозгах не коротнуло, а уж что они почти вскипели – факт. Я был просто в шоке, и до сих пор нахожусь там, ребята. Ладно, читайте, что дальше было, если кому интересно.
– И она пришла сюда, чтобы повертеть перед вами задницей? – брякнул я. – Эта кинодива с экрана? Брешешь ты все.
– Точно! Мы глазам не поверили, капа. А потом за ней приехал какой-то тип, наорал и увез в черном «додже». Голос у него на твой походил… Думаю, они нас
Вонючий старец с кряхтением уселся на кресле и приблизил ко мне свою небритую морду с седыми баками. От него несло жуткой смесью сигаретного и пивного перегаров.
– Ну и дерьмо же у тебя трава, капа! Эй, да это ведь ты был! Отнял у нас девку и опять вернулся? Сбежала, что ли, снова? Или не все на камеру снял, а? А ну отдавай мой гонорар! Десятка, меньше я не беру.
– Заткнись, старик. Что за хрень ты тут несешь?
В черепе у меня установилась полная пустота, будто мозги из нее выдуло сквозняком. Они все тут сумасшедшие, не иначе – так я подумал остатками серого вещества, что застряло между ушей. Да еще эта проклятая вонь меня дико угнетала.
– Не-ет, это тебе лучше убраться, пока наши тебя не разглядели, – зловеще прошепелявил киноман. – Она уже почти разделась, а ты парням весь кайф обломал. Гони бабки, пока не заорал!
– Держи рубль, скотина. Больше не дождешься, хоть сам разденься.
– Давай пять, тогда я тебе кое-что покажу. Пока она жопой крутила, мы у нее в сумочке пошарили, только там мало что было. Все растащили, кто успел лапу запустить, и я там был, – похвалился он. – Чуть пальцы не откусили. Ну, даешь пять рублей за улику?
– Ну, покажи это дерьмо.
Он пошарил под креслом и с треском вынул из-под него плоскую квадратную пластинку, потом цапнул ее двумя заскорузлыми пальцами и пощелкал, оттягивая какой-то стопорящий элемент.
– Что это за хрень?
– Как это что? Дискета, конечно! Ты чего, никогда их не видел, капа?
– Видел в детстве, в архивном сундуке папаши. Ей было лет сто, не меньше. А эта того и гляди рассыплется, чего мне с ней делать-то?
– Короче, берешь за пятак или нет? – разозлился делец. – Улика! А то крикну щас, наши парни тебя живо разделают! Такой им кайф обломал, и денег не заплатил за скрытую съемку. Я сам чуть не кончил, а у меня уже тридцать лет не стоит. Они тебе живо кишки на шприцы намотают, капа.
– Беру, беру! Рвач ты, папаша.
Я протянул ему монету, и он жадно изучил ее в свете экрана.
– Молчал бы уж, порнобарон! Мало еще взял с тебя, ты поди там в своей секс-индустрии бабки тыщами гребешь и девок каждый день новых имеешь.
– Тебе-то что, импотент вонючий? К тому же не я это, понял?
– А вот скажи, как тебя зовут, моментом проверю, – усомнился в собственной правоте шейх. – Мы по титрам всех наизусть знаем, кто там у них чем занимается. Кто под зад сучкам светит, кто их кремом умасливает, а кому повезло их дрючить.
– Кулешов моя фамилия. Обломись, папаша!
– Во-во, Э. Танк Кулешов! Что за имечко, прости Аллах. За свет ты там отвечаешь, вот не поссать мне больше в жизни! Что, не веришь? Тогда смотри на экран, скоро титры пойдут.
Порядком офигевший, я вперился в телодвижения актеров и стал с нетерпением ждать, когда они кончат. Их тлетворные игры продолжались еще минут пять, не меньше. В течение минуты я успел трижды взопреть и чуть сам не кончил, но злорадное пыхтение старика спасло меня от конфуза. Он явно предвкушал мое поражение в споре.
Я стер половой угар с мозгов и тут же трезво понял, что мне следует срочно линять отсюда. Пора подвинуться к выходу, а то этот старый козел еще заорет что-нибудь вроде «Держи ломателя кайфа, братва!», и тогда станет очень туго. Ну, пяток обдолбанных наркоманов я запинаю, если они не начнут тыкать в меня ножами – а если начнут? И угораздило же вляпаться в такое дерьмо! Об общем идиотизме ситуации я тогда к-театре, естественно, не думал, были задачи поважнее.
– Эй, пенек, дискету я скопирую, окей? – спросил я беззаботно.
У меня дико старый дабир, и его универсальный порт еще готов скушать такой хлам. За это я его и люблю. Неизвестно только, успел этот порт окончательно забиться пылью веков или все же проглотит протухший электронный корм без лишних выкрутасов.
Я забил в него дискету и включил программу копирования.
– Крутая штучка, – загорелся бомж. – Меняю на дискету.
– Обломайся, хрыч. – Копирование быстро закончилось, и я встал, желая смыться отсюда. – Дискета мне твоя на хрен не нужна, но пятак можешь себе оставить.
Этим я надеялся утихомирить алчные устремления шейха, и на какое-то время это мне удалось. Однако чувство благодарности недолго боролось в нем с преступным замыслом. Я уже чуял скорое избавление от сомнительного общества и свежий воздух из дыры в дверях, как с темной верхотуры гулко донеслось:
– Ограбили! Сбежать хочет! Держи вора!
Я ринулся к двери, однако местные уроды оказались слегка пошустрее. То ли они следили за моими передвижениями, то ли дешевая наркота обострила им реакцию, не знаю. Колченогая тень мелкого козлика пересекла мне путь, и в свете экрана мелькнуло лезвие кухонного тесака. Если бы его владелец сразу пырнул меня, я бы сейчас наверняка валялся на глухой помойке с выпущенными кишками. Но он вздумал припугнуть меня, о чем немедля пожалел. Нога у меня взлетела словно накачанная гелием и мощно выбила оружие у владельца.
– Дорогу! – заревел я. – Полиция!
Этот тупой выкрик заметно обескуражил потенциальных убийц. Еще пару раз пихнувшись и напоследок саданув кого-то пяткой в пах, я насладился стонами и выбежал из к-театра. И кто-то зловредный, что пытался заблокировать дверь, с обиженным воплем улетел в пахучую тьму.
Топоча как слон, я погнал по битому стеклу и газетам, что обильно усеяли этот тупик. К счастью, машину я бросил в приличном квартале, в пяти минутах ходу от этой клоаки, где даже линзы показывали все как есть, без прикрас.