Этот чудный театр…
Шрифт:
Если считать, что есть два распространённых режиссёрских метода – рассказывать, как сделать, или показать самому (приём показа), то Любимов – яркий представитель второго варианта. Но его репетиции проходят весьма информативно: Юрий Петрович может заговориться на любую тему, параллельно ругая недисциплинированных, вялых артистов. Но таким образом он в первую очередь входит в состояние творческого созидания, так рождается новый спектакль, точнее – различные сцены (а в некоторых случаях, как, например, в «Гамлете», и само сценическое решение).
Родившись незадолго до Октябрьской революции, Любимов во многом является человеком той, дореволюционной закалки. Немалую роль сыграло происхождение (режиссёр никогда не забывает о корнях): один дед – старовер, другой – цыган, образованные родители, которые были репрессированы.
Первый выход на сцену состоялся в 1935 году. В 1939Любимов окончил Театральное училище имени Б. В. Щукина при Театре имени Евгения Вахтангова. С начала 1940-х он играл в фильмах Ивана Пырьева («Кубанские казаки», 1950), Надежды Кошеверовой («Каин XVIII», 1963), Григория Александрова, Александра Довженко, Григория Козинцева, Сергея Юткевича и других. С 1936 года играл в вахтанговской «Принцессе Турандот». В 1940–46 гг. Юрий Любимов нёс службу в рядах Советской Армии. С 1946 он состоял в труппе Театра имени Вахтангова (Олег Кошевой – «Молодая гвардия» по А. Фадееву, Ромео – «Ромео и Джульетта» У. Шекспира, Моцарт – «Маленькие трагедии» А. Пушкина). Там же Любимов увлёкся режиссурой, наблюдая за работой Р. Симонова: «Я всегда наблюдал очень увлечённо за его репетициями. Мне было очень интересно. Я учился». К тому же с возрастом, гримируясь и нанося тон «как женщина», Любимов начал чувствовать к этому отвращение: кому нужна вся эта ложная видимость?
Первым режиссёр поставил «Много ли человеку надо» А. Галича – стойкого, вольнодумного и талантливого автора, который скоро попадёт в опалу. Любимов встретится с Галичем в Париже, они собирались увидеться и в тот злосчастный декабрьский день, когда поэта-драматурга не стало (в те дни Таганка гастролировала во Франции).
В Вахтанговском училище, ещё только работая со студентами над отрывками «Дней Турбиных», «Бравого солдата Швейка», «Времени жить и времени умирать», Любимов тяготел к синтетическому театру, где соединяются театр и музыка, акробатика и пантомима, художество и откровенный разговор со зрителями, многим кажущийся политическим выступлением.
Начало
Осенью 1963 года в зале Щукинского училища впервые был представлен «Добрый человек из Сезуана» Б. Брехта – пьеса-притча в трёх действиях. Был задействован курс А. Орочко, который некоторые считали слабым. Актёры – З. Славина, Б. Хмельницкий, А. Демидова – составят ядро новой Таганки. Музыка студентов первого курса Б. Хмельницкого и А. Васильева станет удачной инициативой режиссёра. Она поддержит ритм спектакля в течение трёх часов, которые пролетят как мгновение.
«Генетический код Таганки» – так прозвали спектакль. Им началась и закончилась история любимовского театра.
Любимов выбрал это пьесу, так как тема была близка, волновала его и его студентов. Чего только стоит зонг «О власти и народе» («Шагают бараны в ряд»), а тем более –эта фраза:
Власти ходят на дороге…
Труп какой-то на дороге.
Э! Да это же народ!
И всё же, как ни глубоко было содержание пьесы, форма здесь явно преобладает. Это именно спектакль-манифест нового театра.
Публику поразила непринуждённость, свобода актёрской игры и музыкальность спектакля. В «Правде» Любимова поддержал Константин Симонов. «Спектакль в театральной Москве произвёл в то время взрыв разорвавшейся бомбы» (Высоцкий).
Естественно, было и недовольство со стороны представителей советской системы. Но дипломный спектакль стал таким весомым словом в искусстве, что начал жить своей продолжительной жизнью, многократно собирая полные залы. Известные физики, увидевшие спектакль, загорелись идеей организации театра в Дубне, но этого сделать не удалось.
Всё же чудо произошло, и буквально за несколько месяцев до вынужденной отставки Н. С. Хрущёва Любимову предложили стать руководителем сначала театра Ленкома, а потом – Московского театра драмы и комедии, открытого в 1946 году в дореволюционном здании на Таганской площади и находившегося в ту пору не в лучшей творческой форме. В ответ Любимов выдвинул знаковое для себя условие: он оставляет за собой право изменения состава труппы и формирования репертуара. Итак, в январе 1964 г. начались репетиции, и 23 апреля (в день рождения Шекспира) в здании на Таганке прошла премьера спектакля. С этой даты берёт свой отсчёт история Театра на Таганке – так вопреки государственным инстанциям театр назвали Любимов и актёры. И тому было много причин, главная из которых – менее формальное и ограничивающее, чем старое название, подчёркивающее окраинный, площадной характер театра.
На небосклоне классических – или, точнее сказать, соцреалистических – театральных постановок это оказалось потрясением, новым словом. Такого не было! Отсутствие штампов – вот залог успеха. Здесь актёр уже не просто вводится во внутренний мир персонажа, не просто переживает, но он ещё и в любой момент может превратиться в себя – в актёра, ведь он «играет», и значит, он полностью откровенен с залом и отсутствует пресловутая четвёртая стена. Это вызов десятилетиями насаждаемой системе Станиславского, которую Любимов и не признаёт как систему, так как выступает за свободу методов выражения в творчестве, где каждый одарённый режиссёр может разработать свой метод, отличный или частично основанный на изобретениях его предшественников.
«Добрый человек из Сезуана» – уверенная заявка на формирование нового театра со своей эстетикой. Любимов остерегался ярлыка «политического театра», он отмечал: «Я занимался эстетикой, расширением палитры (тем, какие краски можно прибавить в палитру), эстетикой в работе с пространством, в стиле». И потом добавил: «На самом деле я всю жизнь занимался прежде всего эстетикой, политикой – так, постольку-поскольку».
Это театр условный. Походка актёров углами должна была оставлять впечатление маленьких угловатых провинциальных улочек. Ведь и сцена была маленькой. Почти не было грима, простая одежда: первая серьёзная постановка, но уже с вполне сформированным стилем автора. Не удивительно, что из всех первых спектаклей Любимова до наших дней сохранился только «Добрый человек…».
«Для него каждый элемент сцены, стена, софит, кулисы, гримёрные – всё что угодно – это элемент театра, и он всё это использует, поэтому он может работать без всего, потому что всё сценическое оборудование для него – уже театр, и это для него не самоцель, а живой процесс любви и адаптации всего, что есть в театре» (Б. Бланк).
Аскетично оформленная театральным художником Бланком в вахтанговском духе сцена (эта была его первая работа) и огромный раскладной портрет улыбающегося мужчины интеллигентного вида в очках – это сам Брехт. Для обозначения мест – щиты с крупными надписями: «Табак», «Цирюльня», «Дешёвый ресторан», «Фабрика», «Суд» и так далее. Перед сценой, на самом верху – длинный щит: «Добрый человек из Сезуана».