Этот сладкий запах психоза. Доктор Мукти и другие истории
Шрифт:
Огромные пяти- и шестиэтажные коричневые здания делового центра внизу были рассечены продувными магистралями. По-настоящему город больше никуда не спешил — последние лет двадцать как минимум. На смену спешке пришла суматоха во время обеденных перерывов, голодные конвульсии офисных служащих в поисках пищи. Колени молоденьких женщин, кривящиеся под серыми юбками; расстегнутые, свободно болтающиеся белые рукава молодых людей; галстуки, которые ветер зашвыривал им на плечи. Помощник продавца костюмерной лавки подумал, что никогда не видел более странного покупателя, чем еле ковылявший через дорогу старик, чья черепашья голова высовывалась из капюшона куртки, как из панциря. Но, несмотря на его опасения, старик был настолько полон уверенности, вел себя так непринужденно, что помощнику продавца не оставалось ничего другого, кроме как безропотно выполнять свои обязанности.
— Мне бы хотелось, чтобы вы сняли с меня мерки, — отчеканил Дэрмот. — Нужна добрая тройка, никакого готового барахла.
— Конечно, сэр.
— У меня наличные, так что я был бы особо признателен вашим людям за оперативность.
— Слушаюсь, сэр.
Дэрмот сбросил спортивную куртку паренька и остался в рубашке, брюках и кардигане в ожидании узкой пряжки сантиметра. Он уже чувствовал, как помощник продавца зрительно измеряет его и совершает все необходимые подсчеты. Устремленный на Дэрмота взгляд был спокойным, почти взгляд жены, с оттенком прагматичной оценки и немого участия.
Пятые качели
Стивен пришел в себя и обнаружил, что лежит на проезжей части, сырой и холодной. Его колени были прижаты к груди, сведенные судорогой пальцы рук сложились в молитвенном жесте, словно о чем-то умоляли гудронированное шоссе. Щеку и подбородок прижало к сточной канаве, запруженной винегретом из грязной листвы и кусков пенопласта, вроде того, что используют при упаковке грузов. Рядом лежало мертвое тело шестилетнего Дэниела. Стивен приподнялся на локте; водитель черного кэба, сбивший насмерть его сына, возвышался над трупом. Стивен отметил, что на обоих были шорты, у Дэниела джинсовые, у водилы — хаки. Водила растерянно чесал репу.
— Он мертв? — спросил Стивен.
— Ессессьно, — дружелюбно ответил водила, разве что немного мрачным голосом. — Капотом -ак м-латком шарахнуло па куп-лу, нькаких шанс-в.
— Мне кажется, это неправильно, — Стивен горько сплюнул, — что маленький мальчик погибает в таком отвратительном месте.
Он поднялся и качающейся походкой двинулся к водиле. Стал показывать жестами на развилку, на новые типовые дома, цилиндрические гаражи и мастерские, расположенные в арках железнодорожных мостов, на огни светофора и на кривой рельс безопасности у обочины шоссе. Это ж как надо погнуть рельс, чтобы тот практически перестал быть рельсом?
— Да, эт- сршенно нипра-ально. — Водила почесывал подбородок. — Ты б скорей предпочел, штобон н-ходился в свежей чистой кроватке, п-доткнутый сафсех старон адьял-м, да, и штоб сестр- и врачи вакруг, да?
— Да, вот именно.
— Скажу те одну вещь… — Водитель, несомненно, относился к тому типу людей, для которых оказать услугу другому считалось делом благим. — Тут ряд-м «Сэн-Мэри». Че ска-ашь, мож тряхнем мальца -лек-трошоком, п-сморим, палучится ли паднять -во и дам-чать да места за двац- минут? Туда черть-скока переть, да еще ждать, чтоб приньли, пока он -пять не отключилсь.
Не то чтобы это был собственно электрошокер: просто длинные, толстые кабели в желтой оплетке. Вилки смахивали на те, что подсоединяются к портативному генератору. Стивен с удивлением увидел, когда водила убрал челку со лба ребенка, что под ней у Дэниела оказалось необходимое устройство: розетка с тремя отверстиями. Водила подсоединил, что нужно, и вернулся к своему кэбу, который все это время стоял с включенным двигателем: огромное черное воплощение нерешительности.
— Атличн, — крикнул водила, — скажи-иму, шо ты иво любишь!
— Я люблю тебя, Дэниел, — проговорил Стивен, присев рядом с ним и впервые за все это время обратив внимание на его шею, застывшую в неестественном изгибе, лужица запекшейся крови и мозгового вещества виднелась у основания головы.
Водила дал полный газ, провода дернулись, Дэниел открыл глаза: «Папа?»
— Все хорошо, Дэниел, — сказал Стивен, ощущая огромную, необъяснимую утрату. — Сейчас мы отвезем тебя в больницу.
— Но я по-прежнему буду мертвым, да, пап?
— Да-да, конечно же.
Вернулся водила и передал Стивену некий предмет, который с одинаковым успехом можно было назвать или большой таблеткой, или маленькой баночкой. Того же желтого цвета, что и кабели.
— Эт- чудная штука, приятьль, — пояснил он, — ат кантакта с вадой разрастаеца в тыщу раз!
— Как зерно?
Стивен посмотрел на пластиковый цилиндр и представил, что было скрыто внутри: удивительная, биомеханическая энергия. Он почувствовал, как слеза борется с натяжением более сильной поверхности во впадинке его века, норовя вот-вот соскочить, обернувшись моментом времени. Наконец-то. Скатилась по щеке, шлепнулась на цилиндр. И все полетело к чертям…
…И распалось на куски какого-то идиотского коллажа, слепленного из соплей, радиочасов, лампы, книжки и обращенного к нему, похожего на луну лица ребенка ползункового возраста, который находился в нескольких дюймах от него.
— Бисса-бусса, — выдал малыш, и затем: — Тррррррряяям!
Стивен приподнялся на согнутых руках. Отголоски взорвавшегося сна еще гудели в голове, беспорядочно мешая увиденное с его же ассоциациями, одновременно аляповатыми и блеклыми. Действительно ли сны настолько прозаичны, думал он, или они становятся таковыми после их переосмысления? Коллективное бессознательное, казалось, теперь было грамотно выстроено для мерчендайзинга, как огромный супермаркет, полный психтоваров быстрого приготовления. Но все же… его ребенок… мертв… думать об этом было невыносимо.
— Труууууууулллль! — вмешался малыш, засовывая ручонку в свои черные кудряшки.
Стивен обхватил маленькие плечи и посадил малыша на себя.
— Э-ге-гей! — сказал он, прижав губы к его густой шевелюре.
Малыш извернулся на руках Стивена, ткнув его ручонкой в подбородок, и показал язык.
— Ладно, — лязгнул зубами Стивен. — Подъем! — И он переместил малыша обратно на пол.
Широкий хлюпающий подгузник и низ синтетической пижамы поддерживали малыша в вертикальном положении; выражение солидности передалось спокойной рожице карапуза. Стивен встал, пошатнулся, его грубое лицо скривилось в болезненной гримасе. Как бы случайно, но на самом деле сознательно, он отпихнул крошечное тельце в сторону потрескавшимся ботинком, и малыш повалился на бок, курчавая головка шлепнулась на коврик. От удивления, не в состоянии сопротивляться, дитя осталось лежать и тихо хныкать. Стивен пристально рассмотрел пузыри слюны, выступившие на идеальных розовых губках: в рыбьем глазу каждого пузырька ярко бликовали сетки, развешанные по окнам спальни. Он не мог произнести их названия, этого абсурдного слова. В конце концов, название — все равно что признание, а он не имел к нему никакого отношения.