Этот сладкий запах психоза. Доктор Мукти и другие истории
Шрифт:
— Синииии! — пропел самый мелкий.
— Я пьятница, — сказал Джош.
— Ты пьяница?
— Я сильно пьятница, — повторил он.
Уйдя с площадки, они пошли по короткой аллее, которая закончилась тупиком. У края тротуара были припаркованы брошенная машина и два опрокинутых скутера. Машина была сожжена и раскурочена. Все стекла оплавлены, сиденья разрезаны в клочья, жженый поролон наружу. Приборная доска вырезана, провода вывалились на пол. Ни одно из колес не уцелело, высота была как раз для Джоша, который сквозь дебри рванул к развалюхе, держа в руке свою игрушечную деталь. «Машинка, моя машинка», — приговаривал он.
— Нет, это не твоя машинка! — перехватил его Стивен. Он поднял малыша слишком резко и водворил на свободную сторону в детской коляске. Джош принялся реветь. Трое остальных детей испуганно уставились на него.
— Прости, Джош, прости. — Стивен присел на корточки, чтобы оказаться с ним на одной высоте. — Мне правда очень стыдно. Смотрите! — Он не сводил взгляда с обвиняющих лиц. — Вон, посмотрите, сколько там всяких сладостей и вкусностей! Как насчет такого предложения?
Ответом была тишина, если не считать трех носов, сопевших на три такта, и тогда, пародируя выступление какого-то пятисортного американского актера, ставшего заложником собственного репертуара, Дэниел произнес: «Ладно, короче, проехали».
И они покатили вперед.
Прогулка к четырем качелям не складывалась — Стивен это понимал. Ему нужно было отбросить сомнения, сопровождавшие его по жизни, и взять детей под контроль — но как? Как на практике заняться гигиеной своей психики в этом отвратительном городе? Валявшиеся скутеры напоминали трупы животных — каждое в липкой лужице собственного масла. Бензиновая вонь ржавеющей техники была невыносима. У стен заброшенного магазина, мимо которого они проходили, громоздилась гора мусора, похожая на замерший гребень волны, целая развитая экосистема: расплющенный позвоночник пылесоса, терзаемый тростью зонта; зонт, в свою очередь, запутался в куске габардина; сверху к ткани прилип презерватив, выкинутый минувшей ночью, край которого с одной стороны разъела кислота птичьего помета. Стивен посмотрел на часы, несмотря на данное себе обещание не делать этого. Несудьба выжидала урочного часа.
На улице снаружи книжного магазина, приняв позы, соответствующие субботнему вечеру, стояли несколько мужчин. Один подбрасывал в воздух пустую пивную бутылку и ловил ее при помощи своей шеи, другой яростно и методично рвал на клочки квитанции тотализатора, и искусственные снежинки порхали вокруг его опрокинутого мира. Машины рывками проталкивались по неровной поверхности дороги. После оглушительной тишины игровой площадки автомобильные сигналы и скрип тормозов казались почти дружелюбными. Стивен направил коляску прямиком в один из магазинов, старшие дети плелись сбоку.
Все эти магазины были похожи один на другой, одинаковые своей однородностью. В каждом продавался небольшой ассортимент всяких товаров. Многие полки были пустыми, другие же ломились от никому не нужного барахла. Один магазин предлагал вам выпивку, курево, ямс, десятикилограммовые мешки с рисом, маниок, конфеты, видеокассеты б/у, а напротив вы могли приобрести чехлы на сиденья для стульев, одноразовые наборы для барбекю, арахис, вантузы, баклажаны, выпивку, кости для собак, снова курево, конфеты и черно-белые телевизоры с диагональю шестнадцать дюймов. Первый был полностью перегорожен железными решетками, так что покупателям приходилось осуществлять необходимые операции в своего рода собачьей клетке, тогда как двери соседнего были открыты нараспашку, кристаллическая сода и подставки для благовоний — бери не хочу.
В этом магазине за прилавком, заваленным иностранными газетами, сидел кареглазый человек с синюшными кругами под глазами, в кашемировом свитере с V-образным вырезом, и ковырял в зубах канцелярской скрепкой. Стивен позволил детям их любимые конфеты и колу. Более того, самому мелкому карапузу было разрешено держать обветренными ручонками красную жестянку. Приторная дрянь — никакой пользы. Сладкая отрава. Липкая, зернистая, стопроцентно выхолощенная гадость.
— О’кей, босс, — сказал человек за прилавком, когда Стивен заплатил.
— Спасибо, сэр, — парировал Стивен.
Ни один из них не был уверен в том, иронизировал другой или нет.
Третьи качели располагались за променадом, на небольшом, убогом клочке парка, дурацком пупке, заросшем травой и кустами и еще более замусоренном, чем улица. Эти качели Стивен ненавидел сильнее всего. Здесь было неуютно, сюда выходили задворки магазинов, извергающих отвратительные выбросы нечистот в незакрепленные, переполненные мусорные контейнеры на колесиках, поблизости валялось пять-шесть раздавленных каштанов. Но детей это не волновало, они были охвачены сладкой лихорадкой, неслись вперед — Джош вслед за старшими, карапуз в коляске между глотками колы верещал свое дежурное «Уууииии». Вскоре они поравнялись.
На раскачивавшихся по инерции качелях, к которым неслись дети, сидели три подростка, передавая друг другу единственную сигарету. Две девицы и парень. Даже отдаленно от них не исходило никакой угрозы, но, сидя на крошечных, как ни крути, качелях, они явно не соответствовали масштабу. Три подростка. Одна из девиц была симпатичной, только слишком перебрала с косметикой: губы сверкают розовым блеском, волосы намазаны гелем и зализаны в аккуратные кудряшки, спускающиеся с ее лба кофейного цвета. Другая была покрупнее, потемнее, пышные груди — настоящий континентальный шельф, огромный зад пересекают болтающиеся цепи. Одета в нечто черное и эластичное. Парень был в джинсе, жакет до бедер, застегнутый на все пуговицы, широкие штаны, которые расходились где-то в районе колен. Бейсболка «Лос-Анджелес Рэйдерс» была с такой силой натянута на его лоб, что волосы напоминали пушистые меховые наушники. На коленях у той, что с кудряшками, лежал мобильный телефон, гарнитура хэндс-фри свисала из ее нежного, украшенного золотом ушка. Она щелкала клавишами телефона, а парень раскачивался на качелях, то подлетая к ней, то откидываясь обратно, и делал вид, что хочет выхватить телефон у нее из рук. Девица покрупнее не обращала на них никакого внимания, пялилась на свои ботинки и курила.
Какое-то время они не замечали ни Стивена, ни детей. И Стивен исподволь оценивал про себя эту троицу, оказавшуюся тут не в самый подходящий момент: ничтожного пацана, что приставал к кудряшке, и безмолвно наблюдавшую за ним неуклюжую спутницу в черном. Три переростка, по-видимому, пришли на эту детскую площадку в надежде снова почувствовать ту чистоту, которой, возможно, у них никогда и не было. Вдруг кудряшка заметила Стивена с детьми. Она встала, взяла на буксир своего кавалера, потянув за шнурок — мобильный он в итоге все-таки схватил, — и подошла к другим качелям, в форме доски. Толстушка тоже поднялась и потащилась за ними, в шутку пиная пацана здоровенной ножищей. Кудряшка выхватила свой телефон обратно, пацан подтянул штаны и уселся на середину, а толстушка встала на край доски и устремила взгляд в чашу парка.
Выводок Стивена занял места на качелях. Стивен помог Джошу залезть на качели и начал его раскачивать, двое постарше нагибались и отталкивались сами. Оставшийся малыш все еще сосал колу, пристегнутый в коляске как пилот, постоянно дергаясь; белки его глазенок посверкивали в опустившихся сумерках. Ржавые звенья цепей скрежетали в таких же ржавых пазах: «ирр-орр-ирр-орр».
Мелиссе надоело качаться, она спрыгнула на землю и пошла к подросткам. Остановилась в нескольких футах от них, окинула внимательным взглядом всю троицу и сказала: «Привет!» Никакой реакции. «Привет!» — повторила она, на этот раз громче. С тем же успехом — подростки не обращали на нее никакого внимания; Стивену захотелось оставить Джоша и увести Мелиссу оттуда, но он не мог. «Привет, меня зовут Мелисса!»