Этот сладкий запах психоза. Доктор Мукти и другие истории
Шрифт:
Вечеринка Мирнса началась точно так же, как и все прочие вечера Белла с его приближенными в клубе «Силинк», продолжалась точно так же, как и все прочие вечера в клубе «Силинк», и теперь близилась к своему логическому завершению: компания собиралась переместиться в Лаймхаус курить опиум.
Белл сидел на переднем сиденье и разговаривал с водителем. Ричард и Мирнс — на заднем, а Урсула — между ними; прочие разместились во втором такси. Понадобилось проявить небывалую предусмотрительность и даже слегка сжульничать, чтобы подобраться так близко к Урсуле. Не то чтобы она игнорировала его больше, чем обычно — она просто его не замечала.
Водитель — сириец
17
Полковник Блимп — толстенький усатый полковник, комический персонаж карикатур Дэвида Лоу, популярных в 30-е годы XX века; blimp —тип дирижабля в Первой мировой войне. В переносном значении: олицетворение косности и шовинизма.
Ричард счел это странным, однако ни Урсула, ни Мирнс, казалось, ничего не заметили. В этот момент Мирнс рассказывал ей, как курил опиум в первый раз: это было в Патпонге, в компании тринадцатилетних проституток-тройняшек. Ричард буквально видел, как задвигались ребра Урсулы, когда она захихикала. Неизбежный аромат «Жики» густо заполнил пространство. Если бы фирма «Мэджик Три» выпустила освежитель воздуха с дистиллированным ароматом Урсулы, он бы назывался «Аромат перепиха». Член Ричарда к тому моменту превратился в железный брус, который зачем-то вколотили ему между ног. Он попытался сконцентрироваться на рассказе таксиста. Это было что-то вроде истории о том, как отважному, доброму и сильному духом человеку пришлось столкнуться с трусостью и холодной жестокостью. Некогда таксист, оказывается, был генералом ВВС и подружился с братом Ассада. Они вместе кутили в Швейцарии. Девочки и шампанское «Круг». Скоро генералу надоело такое упадничество, и он организовал переворот, который кончился тем, что его упекли за решетку на двенадцать лет. В тюрьме ему отбили ноги. Отбили мужское достоинство. Систематически выкручивали пальцы.
Все эти душещипательные подробности представлялись особенно гротескными сквозь наркотическую пелену, что обволакивала одурманенную кокаином хихикающую компанию во главе с Беллом с того самого момента, как они покинули «Силинк». Ричарду было не по себе. Белл продолжал сочувственно кивать. Такси тащилось через город. Когда они остановились на светофоре у пересечения с Кингстон-роуд, Ричард взглянул налево, и в зазоре между бетонными опорами автобусной остановки и покачивающимся задом двухэтажного автобуса увидел рекламный щит магазина нижнего белья, на котором была изображена молодая женщина с такими потрясающими формами (пышная грудь, соски напряжены, но не торчат), что Ричард стал всерьез опасаться за свои штаны.
Но позади остановки, в дверном проеме, среди мусора, сидел человек с ампутированными ногами и пил лагер «Энигма» из жестяной банки. Точно завороженный, смотрел Ричард на торчавшие в сторону дороги культи, защищенные кожаными колпачками. Ботинки безногого, подумал про эти колпачки Ричард. И попытался представить, что ему ампутировали мужское достоинство и на культю в паху нацепили такой же кожаный колпачок. В ту же секунду Ричард почувствовал, как спадает напряжение в его эрегированном члене. Такси поплелось дальше.
Два авто доставили Белла со товарищи на Миллиган-стрит, что близ Лаймхаусской дамбы, практически одновременно, и пассажиры высыпали на овеваемую ветром дорогу. С небесных хлябей заморосило, как частенько в Лондоне в эту пору; холодный влажный язык палого листа лизнул Ричарда в щеку. Он оглянулся, но никакого дерева поблизости не увидел; над ним возвышалась, будто собранная из конструктора «Лего», башня Канэри-Уорф с воздушным маяком, мигавшим тускло, как огни провинциальной дискотеки в небе большого города. Белл дал таксисту номер своего счета и расписался в планшет-блокноте в том месте, куда ткнул некогда выкручиваемый палец. Когда неудавшийся убийца Ассада уехал, Ричард обратился к Беллу:
— Ну, и что ты об этом думаешь? Впечатляющая история, так ведь?
— Какая история?
— Ну, про Сирию, про Ассада — таксист рассказывал.
— А, ты об этом, — честно говоря, я не особо вникал; хотел еще раз прослушать запись сегодняшнего шоу. Реплику, которую я произнес в адрес этой, как ее…
— Кого?
— Ну, актрисы, в «мыле» еще снимается.
Белл отвернулся от Ричарда и поднялся по нескольким ступенькам к двери дома, перед которым топтались его спутники. Ричард обернулся к Урсуле:
— Ты слышала, о чем рассказывал таксист? Хоть что-нибудь?
— О чем?
— Об Ассаде, о пытках… — Ричард не мог поверить, как это его так понесло, что он стал пытаться проникнуть в глубокие слои кожи этого вечера.
— Ну да, краем уха. Ужас, правда? — Урсула принялась рыться в сумочке в поисках сигареты. Челюсти ее пережевывали пустоту, как кокаиновую жвачку.
— Вот и я про то же. Подумать только: в мире происходят подобные вещи, а мы только и делаем, что говорим ни о чем, занимаемся ерундой,так, черкаем на обоях. Правда, иногда от этого становится не по себе?
На мгновенье Урсула перестала жевать. Она посмотрела на него долгим, спокойным взглядом. Заглянув в ее глаза, он увидел в них то, что всегда хотел увидеть: она его поняла. Она, подобно ему, сознавала, что вся эта бесконечная карусель вечеров ничего не значит; и у нее, как и у Ричарда, были возвышенные устремления. Жизненные устремления, которые Белл и компания сочли бы скучными и банальными, а на самом деле полные любви, надежности и доверия — то есть важнейших ценностей. Протянув руку, Урсула нежно потрепала светлые кудри Ричарда.
— Знаешь что? — сказала она.
— Ч-что?
— Ты славный.
Старик китаец, впустивший их в полусгнивший дом, был старым знакомым Белла. Белл справился о здоровье его внуков, расспросил про общих деловых знакомых. Пока они болтали, остальные толпились в коридоре. Постепенно все заползли внутрь. В свое время этот покосившийся дом начала девятнадцатого века, вероятно был частью старинных трущоб Лаймхауса, густо заселенного трехмерного пространства связанных между собой узеньких проходов, внутренних двориков и многоквартирных домов; теперь же он догнивал в одиночестве, кусочек прошлого, притулившийся на краю территории предприятия «Доклендс Энтерпрайз».