Этот жестокий замысел
Шрифт:
Он содрогается, а из его тела вырывается клубящаяся дымка.
Затем появляется женское лицо. Алые волосы, непреклонный взгляд. Новак. Лидер «Небес». Каждое утро они с Даксом появлялись на приборной панели джипа во время ежедневной трансляции. С фирменной улыбкой она заверяла, что все будет хорошо, что вакцина работает, а бункеры скоро снова откроются.
Но эта трансляция совершенно другая. В ней нет и намека на улыбку Новак, а еще нет Дакса, потому что сейчас он сидит передо мной весь в синяках и трясется от лихорадки. Он нажимает на кнопку, и появляется карта мира, на каждом континенте и острове которой мигают красные точки.
– Новый
Голограмма карты исчезает, и Леобен потирает глаза, покачиваясь на пятках. Я от шока приваливаюсь к стенке «Комокса». Мне даже не хочется думать, что останется от мира, если вакцина перестанет действовать. После того, что сделал Лаклан, ему не стоит доверять написание еще одной. А без него это может занять годы. Еще несколько лет чумы: бункеров, дурманщиков и съеденных кусков плоти для поддержания иммунитета. А еще можно поставить крест на будущем и поездке на пляж с Коулом. Я даже не представляю, справлюсь ли с этим. Единственный способ пережить вспышку, который я знаю, – отвлечься и защитить свое сердце.
Но я ощущаю проблеск надежды.
Каждый человек на этой планете знает про появление вакцины и видел мир без чумы. Все выжившие, все гражданское население в бункерах до сих пор празднует. Они сейчас катятся на американских горках, вагончик которых вот-вот полетит вниз. Не знаю, как они отреагируют, если эта вакцина перестанет действовать.
Могут начаться беспорядки. Или даже война.
Это может стать началом конца.
Леобен поднимается и шагает к кабине, а оказавшись рядом с Коулом, что-то переключает на панели управления. «Комокс» вздрагивает и начинает снижаться посреди леса.
– Что ты делаешь? – кричит в отчаянии Дакс и опускает рукав, закрывая манжету. – «Картакс» идет за нами. Нам нужно уходить.
– Мы никуда не пойдем, – переведя на него пылающий взгляд, говорит Леобен. – Ты заражен. Господи, Дакс, нам нужно разобраться с этим, а тебе нужно в медицинский отсек.
Мы пролетаем сквозь стаю голубей, которые стремятся убраться подальше от нас, и опускаемся на темную, заросшую травой поляну. Когда мы приземляемся, «Комокс» скрипит, а под ногами что-то дребезжит. Над нами возвышаются стройные сосны, а вдали виднеются три горных вершины. Коул прислоняет винтовку к перегородке «Комокса» и тяжело опускается на одно из сидений. Его кожа все еще бледная, а значит, наниты усердно трудятся над его травмами. Если рана на боку все еще причиняет ему боль, то он никак не показывает этого.
– Мы не должны останавливаться. Мы теряем время, – застегивая рубашку, бормочет Дакс.
Я рассматриваю синяки на его лице. Шок отступает, а разум приступает к поиску решения проблемы.
– Расскажи мне подробности, – прошу я. – Насколько отличается штамм?
– Он совершенно другой, – говорит Дакс. – Похоже на двенадцатилетнюю мутацию.
– Что? – Я выпрямляюсь. – Ты шутишь?
На лице Дакса появляется грустная улыбка:
– Мне бы очень этого хотелось.
Я молча смотрю на него, а затем начинаю вышагивать по грузовому
Вирус гидры мутирует очень быстро – период заражения составляет всего три недели. И если это действительно двенадцатилетняя мутация, то все может быть совершенно по-другому. Чума бушует всего два года, но за это время облака гидры стали подниматься выше, а взрывы – мощнее. Если то, что говорит Дакс, правда, то новый штамм выглядит так, каким бы мог стать после еще десяти лет мутации.
– Как он мог так быстро мутировать? – вернувшись из кабины, спрашивает Леобен.
Когда рев винтов превратился в глухой стук, он опустил одно из сидений напротив Дакса и сел на него. Его тело дрожало от напряжения.
– Иногда случаются генетические скачки, подобные этому, – говорит Дакс. – После того как мы поняли, что вакцина не действует, мы пересчитали весь код, имитировав десятилетие мутаций. И вакцина совершенно не подходит для этого штамма.
– Его можно исправить? – спрашиваю я.
– Это вполне легко сделать, – говорит Дакс.
Он встречается со мной взглядом, и я чувствую отголосок связи, существовавшей между нами, когда мы кодировали вместе. Два интеллекта, работающие в гармонии и сосредоточенные лишь на решении возникшей головоломки.
– Моя команда вычислила, какие необходимо внести изменения, но их нелегко интегрировать в вакцину, потому что мы имеем дело не только с ней.
– Черт, – выдыхаю я. – Дополнительный код.
Дакс мрачно кивает. Я откидываю голову назад и прижимаю руки к глазам. После расшифровки Дакс сказал мне, что изначально вакцина состояла из пяти миллионов строк, но на панели по всему миру загрузилось девять. Имплант в моей голове добавил еще четыре миллиона строк – присоединенную процедуру, благодаря которой Лаклан смог устроить атаку в Саннивейле.
Но присоединенная процедура добавилась не отдельным блоком, который можно с легкостью удалить. Мне не удалось разобраться в ней за прошедшую неделю, но, судя по тому, что я увидела во время расшифровки, коды вакцины и присоединенной процедуры идеально сплелись. Словно кто-то разрезал две книги и сшил их в одну, перемешав страницы. На анализ и разделение каждой строчки может потребоваться не один месяц.
Но без копии чистой вакцины ее не восстановить. Вы же не сможете создать какую-нибудь запчасть для машины, если никогда ее не видели.
– Лаклан сделал это нарочно, – говорю я, продолжая шагать по грузовому отсеку. – Если бы алгоритм можно было легко изменить, мы бы смогли блокировать его атаки.
– Да, – соглашается Дакс. – Но еще это означает, что мы не можем изменить вакцину. Моя команда пытается переписать исходный код, но это может занять несколько недель.
– А как же Лаклан? – спрашивает Леобен. – Он же может переписать вакцину для вас. Может, заключим с ним сделку? Пусть он оставляет свое добавленное дерьмо, пока работает над вакциной.