Этрусская сеть
Шрифт:
5. Финал в ля-мажоре
– Вперед, в атаку, – не скрывал своего воодушевления капитан Комбер. – Ей-Богу, синьор мэр, вы сотворили чудо!
– Ну нет уж, – отбивался мэр, – хвалить надо тех, кто заслуживает. Вас троих и, разумеется доктора Риккасоли.
– И все-таки считаю, что это чудо, – настаивала Элизабет.
– Поймите одно, – сказал мэр. – У нас, когда совершено преступление, юстиция требует подать ей преступника. А теперь их у неё сколько угодно. Вместо Брука – профессор Бронзини и Ферри. И даже могут на них сэкономить. Самоубийство
– Думаете, Брука отпустят? – спросил капитан.
– Распоряжение о прекращении дела отдано вчера. Освободить его должны с минуты на минуту.
– В Англии он мог бы подать в суд на полицию и получить приличную компенсацию, – сказал капитан. – Но здесь на это рассчитывать нечего, не так ли?
– Да что вы! Полиция все это время вела себя очень корректно!
Капитан восстановил в памяти события последнего месяца.
– Да, в таких обстоятельствах иначе они действовать не могли, – неохотно признал он. – Какой они придерживаются версии о тех головорезах?
– Несчастный случай при бегстве с добычей. И если антиквариат там был поддельный, то золото – нет.
– Они же убили и Диндони?
– Несомненно. Есть мнение, что им помогал, – если не активно, то хотя бы пассивно – ещё один их земляк, служащий карабинером. Это тоже без внимания не останется. Полковник Дориа позаботится, гарантирую.
– Конечно, он сделает все, как надо, – заметил капитан, – но важнее всего вытащить оттуда Брука, и немедленно.
– Пойдемте к отцу, – сказала Элизабет, – он-то уж знает, к кому обратиться.
Пойдемте, я вас отвезу. Как вы, Тина?
Но Тина покачала головой.
– Я должна рассказать маме. Но я так счастлива! Даже плакать хочется. – И слезы уже текли по её щекам. – Мамочка тоже не выдержит и расплачется…
– Обычная реакция, – заметил капитан, когда они уже мчались по улицам в открытом спортивном автомобиле. Элизабет за рулем, Мэр – рядом с ней.
– Когда я счастлив, так и хочется читать стихи. А сегодня как нельзя подходит вот это:
В их шаге ветер воетИ в цокоте подков,И лунный свет на шлемах,И отблески клинков.– Ура – закричала Элизабет. Волосы её развевались, она была похожа на валькирию.
Все ближе запах кровиИ круг сплетенных рук.Трубы походной слышен зовИ этой песни звук.– Господи, это была мисс План, – сказала Элизабет. – Мы её до смерти перепугали.
Решит, что мы все посходили с ума.
Власти действовали быстрее, чем мэр даже мог себе представить. В шесть часов вечера того же дня, когда солнце ещё сияло и доносились раскаты грома, ворота тюрьмы «Мурата» отворились и Брук вышел на свободу.
Движением руки остановил он привратника в
Зная, что его фотография появилась во всех газетах, он пожалуй, ожидал, что на него будет глазеть каждый встречный. Но никто его не заметил. Он был сенсацией девять дней, а шел уже десятый. Оставалось уже немного, когда упали первые капли дождя. Последних сто метров он мчался рысью, но все равно пиджак промок и мокрые пряди волос облепили голову. Двери распахнулись, в холле стояла Тина. Вскрикнув, она бросилась ему на шею, целуя и плача одновременно. Брук обнаружил вдруг, что отвечает на поцелуи.
– Вы весь мокрый! И пиджак, и волосы! Скорее снимайте все!
– Волосы тоже?
– Да пиджак, глупый! Принесу вам сухой.
– Бросьте! Посмотрите, уже выглянуло солнышко.
– Давайте его сюда, и побыстрее!
Подчинившись, Брук подошел к французскому окну, выходившему в заросшую лоджию, и распахнул его настежь. Потом из шкафчика в углу достал потертый черный футляр, который не открывал со своего приезда во Флоренцию. Плавно, как во сне, подтянул струны, попробовал смычок и сыграл для пробы несколько тактов.
Тина, копавшаяся в его вещах в спальне, услышав звуки скрипки, прибежала обратно.
– Ну, так-то лучше, – сказала она. – Гораздо лучше. Сыграйте мне что-нибудь.
Брук улыбнулся ей и начал играть.
При первых звуках двери тихо отворились и в комнату просунул голову доктор Риккасоли.
– Я услышал эту новость и пришел поздравить вас. Что вы играете?
– Сонату ля-мажор.
– Опус 45? Подходит. Но она лучше звучит в сопровождении фортепиано. Вижу, оно у вас есть. Наверняка ужасно расстроено. – Открыв крышку, он пробежал пальцами по клавишам. – Ничего, сойдет, – сел и начал играть.
Осторожно, неуверенно и тихонько поначалу, но чем дальше, тем тверже и уверенное, адвокат и его клиент обрели друг друга в общей страсти к божественной музыке, и звуки одной из прекраснейших моцартовских сонат переполнили тесную комнату и проникли в душу Тины, присевшей на край кушетки. Тина плакала и не утирала слез.
А звуки лились через окна, заполняя собою лежавший за ними сад.
Их услышала Элизабет, примчавшаяся сломя голову, как только отец сообщил ей великую весть. Она остановилась на террасе, глядя в комнату. Брук смотрел только на Тину, а Тина на него.
Элизабет попятилась на цыпочках, вернулась в машину и поехала домой.
Отец спросил ее:
– Ну что? Ты его видела? Он счастлив?
– Очень счастлив, – ответила Элизабет сдавленным голосом.
– Ну что же теперь будет, хитруля ты мой? – спросила Франческа Риккасоли.
Они с мужем лежали в постели. Луна, пробиваясь в открытые окна, рисовала узоры на стенах их спальни. Сенбернар Бернардо похрапывал на теплых плитах двора, в кронах лип заливался соловей.