Этюд в черных тонах
Шрифт:
Слушая Понсонби, я поглядывала на свои руки, сложенные на переднике. Чепец мой был такой высокий, что я боялась задеть лампу.
– Вам будет легко… ой, быть может, не легче всего того, чем вы занимались прежде, но… относительно легко… Да, вам будет относительно легко поладить с ним, мисс Мак-Грегор.
– Мак-Кари.
– Ой, простите. – Доктор уже второй раз ошибался в моей фамилии, однако это его как будто не волновало. Доктор выглядел любезным и рассеянным, так что я засомневалась: его любезность – следствие рассеянности или же, сознавая свою рассеянность, Понсонби компенсирует ее
– А почему его зовут «мистер Икс»? У него что, нет фамилии?
– Ой… Полагаю, когда-то она у него была, но никто ее не знает. «Икс» – вот что написано во всех бумагах там, где должна была стоять фамилия, и так его именовали еще в Оксфорде. Семья поступает так, дабы избежать недопустимых истолкований. Я уже вам говорил: это очень почтенное семейство, да… Личность этого человека изъята из всех официальных документов.
– Но должна же остаться какая-то информация о его жизни до пансиона…
– Маловероятно, – ответил Понсонби. – Он проживает в частных пансионах с самого детства.
Сердце мое сжалось, в горле вырос ком. Я задумалась об этом «почтенном» семействе, навсегда изгоняющем своего отпрыска, отбирающем у него даже имя. В Эшертоне я повидала немало трагических случаев, однако жизнь мистера Икс, отринутого людьми, которым надлежало заботиться о нем и любить, наполнила меня состраданием.
Понсонби задал мне какой-то вопрос.
– Простите, доктор?
– Эшертон. Я прочел в ваших бумагах, что вы работали в этом приюте… ой, к несчастью, его больше нет. Под руководством сэра Оуэна Корриджа?
Я кивнула в ответ.
– Ой, это один из величайших психиатров в нашей стране… Безусловно, не величайший, но все же… Вы занимались с ним ментальным театром?
– Нет, доктор, в этих процедурах я не участвовала.
Мой ответ привел Понсонби в замешательство, как будто он собирался двигаться со мной в одну сторону, а я пошла в другую. Но от своей темы он все равно не отказался:
– Мне нравится ментальный театр. В этом деле я достиг кое-каких успехов.
Он бросил взгляд на часы на цепочке – характерный врачебный взгляд, как будто он у всех и каждого готов посчитать пульс. Понсонби ясно давал понять, что наш первый разговор окончен, однако у меня еще оставались вопросы.
– Простите, доктор, но у моего пациен… У моего пансионера кровоизлияние в левом глазу. Его бы следовало показать специалисту, как вам кажется?
Понсонби так наморщил брови, что казалось, будто он совершенно не понимает, о чем я говорю, да и кто я вообще такая.
– Ой, да-да-да…
– В левом глазу.
– Да-да, я понимаю, что вы имеете в виду. Да, вообще-то, да… Так все и было, когда он к нам поступил, около двух месяцев назад.
– Но возможно, он испытывает режущую боль, быть может, из-за этого он и не желает раздвигать…
– Послушайте, мисс… ой… мисс… – Понсонби замахал рукой.
– Мак-Кари.
– Спасибо.
То, что я услышала, показалось мне невероятным. Да разве здоровье пациента зависит от его собственных прихотей? Я постаралась ответить как можно более смиренным тоном:
– Простите, доктор, но глаз сильно покраснел. Возможно, такое раздражение причиняет боль. А вдруг это поддается простому лечению? Если мы уменьшим жжение, мы поможем нашему пансионеру…
Понсонби ответил не сразу.
– В Портсмут недавно приехал новый врач. Он открыл консультацию в Саутси, но готов и к выездам, чтобы лечить физические недомогания пансионеров… И в первую очередь офтальмологические, если я не ошибаюсь… Ой… Я попрошу мистера Уидона его пригласить, но его отчет должен попасть непосредственно ко мне…
От такого внезапного успеха я невольно улыбнулась:
– Спасибо, доктор.
Я сделала реверанс, но доктор меня пока не отпускал.
– И вот что еще… мисс…
– Мак-Кари.
– Да, именно. – (Я неожиданно начала для него существовать: Понсонби на минуту перестал сверяться с часами, изучать книжные тома, поглаживать бородку и теперь видел меня перед собой – в униформе и чепце.) – Семь лет назад я основал Кларендон-Хаус, мечтая о месте, где джентльмены из лучших семей будут наслаждаться морем, отдыхом и уходом заботливых медсестер… До сих пор мне это удавалось. Однако этот пансионер, он… ой… он весьма… специфический. Ведите себя осмотрительно. – И Понсонби изогнул бровь дугой. – Крайне осмотрительно.
4
Предупреждение доктора взбудоражило меня больше, чем мне бы хотелось. Я не находила себе места, бродила туда-сюда по коридорам Кларендон-Хауса. В чем мне следует быть осмотрительной? Мой подопечный производит впечатление совершенно безобидного человека. В Эшертоне мне доводилось встречать таких пациентов, при виде которых содрогнулся бы и портовый грузчик. Что в этом бедолаге такого необычного, помимо вечного заключения в пансионах?
Мне следовало выяснить, что думают по этому поводу мои товарки.
Поэтому в тот же день я с радостью приняла предложение вступить в привилегированное общество Медсестры-за-Чаем в стенах привилегированного Кларендона.
На самом деле вся деятельность общества заключалась в том, что мы, медсестры Кларендон-Хауса, три раза в неделю собирались пообедать в бывшей кладовке, примыкающей к кухне. То было нечто вроде ритуала: так мне объяснила сестра, подошедшая в полдень, чтобы привлечь меня в это секретное общество. Звалась она Сьюзи Тренч, такая коротышка с гнусавым голосом, зато с прекрасными голубыми глазами. Сьюзи была родом из Госпорта и очень радовалась, что в их маленькое войско вольется еще одна уроженка Портсмута. Она за руку отвела меня из холла на кухню, и по дороге мы успели поболтать. Сьюзи не брала в расчет мнение Гетти Уолтерс и утверждала, что лучший из идущих сейчас спектаклей – это детский мюзикл «Цыгане короля Леонта». Я ничего о нем не слышала, но для одинокой бездетной женщины выбор показался мне странным.