Этюд в тонах Шарлотты
Шрифт:
– Да.
– И среди них есть мышьяк?
– Да.
– И он снова устроит нам допрос в это воскресенье, – сказал я, и мне стало плохо.
– Да, – членораздельно повторила она, будто разговаривала со слабоумным.
Минуту я стоял, уставившись на нее. Что-то она недоговаривала.
– Ладно. Надо составить список возможных подозреваемых. Нужно найти что-то, что можно им показать. Что-то, что улучшит твою – нашу – ситуацию.
Я отвернулся, приклеил скотчем кусок оберточной бумаги на стенку книжного шкафа и написал на нем: «Подозреваемые».
– Ватсон, – сказала она, – у тебя нет подозреваемых.
Я сердито уставился
Сигаретный дым превратил это место в филиал ада на земле. Что доводило меня почти до ручки. А Холмс все так же сидела, курила и ничего не объясняла.
– Что насчет человека, который взял «Приключения Шерлока Холмса» из библиотеки? Должна же быть запись.
– Поправочка. Это был новый экземпляр, и никто никогда не брал его. Его украли с полки, – ответила Холмс. – В библиотеке у него статус «утерян». И, поскольку сейчас книга у полиции, изучить ее у меня не получится.
– А враги? Давай вспомним врагов Добсона.
– А, ну давай. Записывай туда всю женскую половину нашей школы. – Ее глаза потемнели. – Хотя, судя по моим прошлогодним данным, я единственная, кто имел с ним проблемы.
Я сглотнул.
– Тогда, может, начнем с наших врагов?
– У тебя их нет.
– У меня есть бывшие девушки, – начал перечислять я. – Из Англии. Из Америки. Из Шотландии – Фионе пошел бы клетчатый чемоданчик с ядами… – По правде говоря, Фиона была способна максимум порвать со мной на глазах у всего класса.
Холмс подняла брови.
– Нет, – сказала она и выдохнула.
Мне очень хотелось вырвать сигарету у нее из рук и раздавить ботинком об пол, но я сдержался.
– Я толком не сплю, – сказал я ей, – от страха, что на очереди либо ты, либо я, либо какая-нибудь несчастная буфетчица, которая и вовсе не виновата, что мы с тобой перешли дорожку фанату загадочных убийств. Может, все-таки поможешь мне, а?
Она сосредоточенно сощурилась.
– Маркиз Абергавенни, – сказала она наконец. – Я подожгла его конюшню, когда мне было девять.
– Хорошо, – сказал я и, понизив голос, добавил: – Можешь сказать по буквам?
Она проигнорировала меня.
– Наверное, можешь добавить к списку химика Кристофа Демаршелье. Который француз, а не датчанин. Ну и графиню ван Ландингем – я никогда ей не нравилась. Майло ей тоже не нравился, если уж на то пошло, так ведь он разбил ей сердце. А еще директриса школы Инсбрук в Люцерне, я постоянно обыгрывала ее в шахматы, и чемпион по настольному теннису Квентин Уайлд. Думаю, его товарищей по команде Бэзила и Томма тоже можешь записать. Томм с двойным «м», конечно же. А вот фамилий не помню. Странно.
– И это все? Или, может, есть еще несколько пэров или членов Парламента? Ну или парочка коронованных особ, нет?
Сделав глубокую затяжку, она закашлялась, а когда смогла нормально говорить, то добавила:
– А, есть еще Август Мориарти. – Как будто не знала, что это имя должно было прозвучать в первую очередь.
– Ты вообще о чем думала, – медленно произнес я, – когда наживала себе врага Мориарти?
Профессор Джеймс Мориарти был главным противником Шерлока Холмса. В каком-то смысле
Как я уже говорил, у меня были спорные примеры для подражания.
Впрочем, у Холмс тоже.
Ее изящная рука резко швырнула сигарету в пепельницу:
– Это к делу не относится.
Что-то задело ее, это было слышно по голосу. Но оставить эту тему я не мог.
– Холмс, у профессора Мориарти полно поклонников. Даже последователей. Ты в курсе, что какой-то английский серийный убийца считал его своим главным вдохновителем? И те произведения искусства, что он украл, – их так и не нашли. А оставшаяся родня старается не отставать от своего знаменитого предка.
Я подчеркнул на листке имя Август. Никогда про него не слышал.
– Я знаю, прошло более ста лет, но…
– Я бы предпочла думать, – резко оборвала меня Холмс, – что прошлое не определяет нас.
Она поднялась, скинув с себя одеяло. На ней была плиссированная юбка, которую она подвернула на поясе, чтобы та казалась короче, и белая оксфордская рубашка, расстегнутая на четыре пуговицы.
Это она для детектива так вырядилась? Или для чего-то еще? К чему это все?
Я смущенно откашлялся. Тут настроение Шарлотты характерным для нее образом мгновенно изменилось, и она, мельком улыбнувшись, вытащила из-под дивана коробку.
В коробке были парики. Десятки париков, разложенных по мешочкам и отсортированных по цветам. Холмс достала маленькое зеркало, быстро оглядела себя и стала затягивать волосы в узел.
– То есть этот разговор окончен, – сказал я, но с тем же успехом я мог беседовать со стенкой.
Все напрасно; я проиграл. Если она не хочет говорить об Августе Мориарти, то ни за что не станет, и тут я бессилен.
Глядя на ее приготовления, я немного успокоился. Они чем-то напоминали то, как она настраивала свою скрипку. Сначала сетчатая шапочка на волосы, затем парик – длинные светлые локоны, – и довершил метаморфозу искусный макияж, который она наносила, удерживая крошечное зеркальце между колен. Я не знаю, что она сделала, но теперь на меня снизу вверх смотрело сияющее личико с большими наивными глазами, розовыми щеками и влажным блеском на губах. Она побрызгалась туалетной водой. Затем как ни в чем не бывало достала пару силиконовых вкладышей из сумки и засунула их по очереди в свой бюстгальтер.
Я покраснел и отвернулся.
– Дже-е-ейми? – раздался звонкий голос юной американки. Она подошла ближе. – С тобой все в порядке?
Передо мной стояла типичнейшая малолетняя соблазнительница: там, где раньше были прямые линии, появились изгибы. До того я не замечал, что у Холмс идеальная осанка, но сразу обратил внимание на ее отсутствие у этой расхлябанной особы в… о боже, она надела гольфы. Светлый парик и макияж подчеркивали ее серые глаза – я и не подозревал, что они могут так приветливо сиять. А адресованный мне взгляд был просто-таки преступным.