Eurocon 2008. Спасти чужого
Шрифт:
Любой, кто способен к магии, должен умереть.
Детей сжигали на кострах, но прежде... прежде матери должны были отказаться от них. Оставить их без защиты, без любви. Оставить их один на один со сворой человеков, которые назвали свой страх праздником Отиг. Перед смертью малышей лишали всего. Потому что до тех пор, пока за обреченного младенца кто-то готов отдать жизнь, казнь является убийством.
– Он будет магом, – пробормотал Орвар, вновь уставившись на малыша. – Сильным магом. Но если... – Брюхо осторожно протянул руку, его палец прошел сквозь мех и коснулся руки ребенка, оставив на коже малыша черную родинку. – Если когда-нибудь ему потребуется помощь, он ее получит.
И отвернулся. От нигири отвернулся, пытаясь скрыть выражение, появившееся на плоском лице. Но женщине не нужно было видеть, ей достаточно было уловить интонацию, чтобы все понять: Орвар Большое Брюхо, безжалостный Повелитель Кладбищ, бессмертный пожиратель плоти и один из сильнейших порождений Тьмы только что узнал, что такое мать. И теперь хотел понять: что это – быть отцом.
Под снежным шатром стояла семья: нигири, ночная тварь и человек. Мать, отец и их сын.
– Спасибо, – прошептала Гаруса.
– Я сделал это не для него, – глухо пробубнил Орвар, впиваясь зубами в мясо. – Я сделал это для тебя.
На женщину он по-прежнему не смотрел.
– Я и говорю: спасибо.
Вернувшись к привычному занятию, Брюхо успокоился. Он сожрал рябчика, тут же получил следующую порцию – целого поросенка, – и в голосе появилась прежняя уверенность.
– Так что же ты хочешь, Гаруса, убившая себя ради четвертого сына? Чего ты хочешь за остатки магии, которая тебя не спасет? Вылечить козла, чтобы он отыскал дорогу домой и принес в него младенца?
– Не получится, – покачала головой женщина, приговаривая к смерти верного Бразара. – Мороз крепчает, а идти еще довольно далеко. Ребенок не переживет дорогу. Рядом с ним должен быть кто-то, кто согреет его теплом своего тела. Кто будет слушать его дыхание.
– Но и перенести тебя в горы я не могу.
– Не можешь или не хочешь?
– Я не позволил Расмусу убить тебя, придумав эту игру, – объяснил Орвар. – Но нарушить правила не имею права: я помогу тебе, он – твоему преследователю.
– Расскажи мне о Леннарте, – попросила Гаруса. – Ты не видишь будущего, зато хорошо знаешь прошлое. Кто этот наемник?
– С его помощью я получил много пищи, – осклабился Большое Брюхо. – Остальные его характеристики ты слышала: туповат, но честен. Упрям. Хороший воин. Леннарт мечтал стать рыцарем, но кто же посвятит простолюдина? Он немного озлоблен, но в глубине души еще надеется на чудо.
– Почему он Изгой?
– Потому что не такая скотина, как остальные человеки.
– Почему он рискнул погнаться за мной накануне Отига?
– Потому что ему сказали, что ты украла ребенка.
– Для него это важно?
Орвар не ответил. Оторвал кусок мяса и принялся жевать, выразительно глядя на Гарусу: разве и так непонятно?
– Леннарт мечтал стать благородным рыцарем... – задумчиво протянула нигири.
– Да, – подтвердил толстяк.
– Честь для него не пустой звук.
– Возможно.
– Пытаясь спасти ребенка, он не испугался Отига...
Решение пришло внезапно. Обрушилось лавиной, захватило разум и твердо заявило: «Я – правильное!»
– Я знаю, что потребовать за остатки магии, – решительно произнесла Гаруса. – Наложи на ребенка чары на остаток пути: пусть любой, кто его увидит, принимает его за сына моего народа.
Несколько секунд толстяк обдумывал слова женщины, а потом вдруг заржал. Не засмеялся, не захихикал, а именно заржал. Как конь. Как человек, услышавший невероятную шутку.
– Ты умна, Гаруса! Этот кретин Углежог даже не представляет, насколько ты умна!
– Ты сделаешь?
– Разумеется! – Он вытер слезы рукавом собачьей шубы: – Я сделаю, Гаруса, я все сделаю. И... – Орвар помолчал. Стал серьезен. И даже проникновенен. – Я ведь по-разному могу грызть. Могу дробить каждую косточку, причиняя невыносимые страдания. А могу лишь коснуться, собирая ненужную больше плоть. Твои кости я обглодаю очень аккуратно, Гаруса. Ты ничего не почувствуешь, ты просто уснешь. И еще я дам знать твоим родичам, они позаботятся о твоем четвертом сыне.
– Это больше, чем я просила.
– Это все, что я могу для тебя сделать.
Сердце Изгоя громко стукнуло и провалилось в ледяную бездну.
Дрожащими, в один миг ставшими непослушными пальцами Леннарт развернул первый слой многочисленных одеял и увидел беличьи ушки с пушистыми венчиками кисточек и синие, точно тысячелетний лед Грейсварангена, глаза.
Ясные, незамутненные глаза маленького нигири.
Староста Гунса не врал, но и всей правды не сказал. Вор действительно украл ребенка, но своего ребенка. Мать спасала дитя.
Изгой скрипнул зубами и едва удержал рвущиеся наружу ругательства – он никогда не сквернословил при детях. Чувствуя себя последним дерьмом, Леннарт посмотрел на мертвую женщину, на горы, к которым она так спешила, и вновь встретился взглядом с младенцем.
– Птик-чик-мирк.
– Да, – глухо согласился наемник, – вполне возможно.
Каким образом кроха попала к директору королевской труппы? Что он собирался делать с младенцем нигири? Какая разница? Леннарту было плевать на это. Даже если малыша везли к самому королю, даже в этом случае.
Плевать.
– Я виноват перед тобой, маленький нигири, я крепко перед тобой виноват. Я не смогу ничего исправить, но... но будь я проклят, если не закончу путь твоей матери.
Леннарт из Гренграса по прозвищу Изгой взобрался в седло и, осторожно прижимая сверток к груди левой рукой, направил жеребца к Мышиным горам.