Eurocon 2008. Спасти чужого
Шрифт:
Пес наморщил лоб.
«Кто таков этот добряк Чо? Святой? А может, царек? Или генерал?»
В задумчивости Пес повернул табличку на гвоздике. А вдруг там, за ней, тайник?
Но нет. Табличка всего лишь скрывала срам незалатанной дыры в красивой обивке...
Обследовав кают-компанию – так инженер окрестил помещение с чашей, он прошел через дверцу в соседнее, кормовое помещение надстройки. Эта небольшая каморка с четырьмя лежаками – парами один над другим – служила заодно тамбуром, из которого одна лестница вела наверх, на крышу надстройки, а другая – вниз.
Это и был искомый вход в трюм.
Пес осторожно спустился по лестнице, которая страдальчески постанывала при каждом его шаге, и оказался в низеньком трюме.
В нем, вероятно, царила бы кромешная тьма – иллюминаторов не было вовсе, – если бы не обширный пролом по левому борту, через который проникали солнечные лучи.
«Сирхи определенно с кем-то воевали!» – заключил Пес, исследуя разбитые в щепу края пролома.
В том, что корабль построили именно сирхи, уже не было сомнений. Два мумифицировавшихся трупика на трюмной палубе принадлежали, несомненно, коренным обитателям Фелиции. Один был вооружен куцей алебардой, другой мушкетом.
– Вояки... – промолвил Пес. – Железная гвардия...
Сундуков с сокровищами и бочонков рома, которым, если верить старинным романистам, полагалось в живописном беспорядке наполнять трюм всякого покинутого корабля, Песу отыскать не посчастливилось. Впрочем, рому нашлись аналоги – во множестве лубяных баклажек томилась загустевшая белесая жидкость, в точности похожая на ту, что пан Станислав обнаружил в миске посреди кают-компании. А в амплуа сундуков с сокровищами выступали тяжеленные, армированные обрезиненными железными прутьями армейские ящики.
Пес сразу открыл один из них.
Цинковые коробки с магазинами к стрелковому оружию. Баллоны жидкого пороха. Пеналы с мелким инструментом.
«Богато!» – осклабился Пес.
Соседний ящик хранил боеприпасы к автоматическому гранатомету – похоже, тому самому, который грозно горбатился над ютом. Туда же были небрежно заброшены неведомой рукой гранаты россыпью, сигнальная ракетница, старенький ноктовизор.
Войдя во вкус, инженер вскрыл все ящики до единого. Не столько из любви к стрелковому оружию, сколько в надежде, что в одном из них – ведь бывают же чудеса! – сыщется бутылка водки. Ну или хотя бы виски. В крайнем случае вина – на Церере Пес не жаловал его по причине внезапно диагностированного воспаления поджелудочной, но теперь ему было плевать на этот медицинский вздор!
Увы. Алкоголя на борту не оказалось.
– Сирхи всё вылакали... к-котяры... – проворчал Пес с нервным смешком.
В качестве маленького утешения инженер выбрал себе в одном из ящиков кургузый автомат с клеймом Директории Азия – усатый змеевидный дракон сонно обворачивается всем своим щуплым телом вокруг дородной пятиконечной звезды.
Кстати сказать, больше азиатского оружия в арсенале не было. Преобладали немцы, шведы и южноамериканцы.
«Но где сирхи всего этого набрали в своем богоспасаемом захолустье? – размышлял Пес, осматривая находки. – Хотя, в сущности, легко вообразить... Те же трапперы. Прилетели охотиться на капюшонов... или что здесь еще?.. А капюшоны хвать их флуггер за хвост, как позавчера вертолет. Или проще. Банальное крушение. Оружие у них почти столетней давности. Флуггеры, небось, немногим моложе... В итоге отказ реактора, машина – вдребезги, экипаж – всмятку, а оружие целехонько...»
Обследовав трюм до самого носа, Пес вернулся к лестнице.
Дальше в корму, по его представлениям, должно было располагаться котельное отделение.
И действительно, неприметная дверца-люк привела инженера в освещенный через зарешеченные узкие оконца отсек с примитивной сирхской машинерией.
Сквозь слезящийся от умиления прищур Пес глядел на коленчатые трубы, шатуны, кривошипы, на закопченные топки.
Чем это отличается от земных паровых машин семисотлетней давности, он понять не мог. Более того, чем дольше он рассматривал чудо-технику, тем сильнее крепла в нем уверенность, что слухи о получении сирхами некоторых земных ретротехнологий из рук давно запрещенной североамериканской секты просперитов не лишены оснований...
«А чем они, интересно, всё это дело кормят? – спросил себя Пес. – Неужто угольком?»
Ответ – в виде высоких поленниц с дровами – отыскался довольно быстро.
Правда, дрова оказались совсем сырыми – створки бункеровочного люка были распахнуты настежь, а в козырьке надстройки над ним зияли изрядные дыры. Стало быть, ливни постарались.
Конечно, Песу хотелось знать, работает ли паровая машина. Но выяснить это доподлинно можно было лишь располагая сухим топливом и, между прочим, пресной водой в баках питания котлов.
Пресную воду можно было на худой конец заменить и морской. Пусть и с катастрофическими в итоге последствиями, но – можно. А вот сухие дрова заменить было нечем.
«Придется сушить».
Следует заметить, у инженера не было никаких особенных планов на этот курьезный пароход. Даже если машины работают, куда и как на нем плыть? Ведь судно крепко сидит на рифе...
Песа влекла деятельность как таковая. Деятельность как противоположность безделью, которым он успел смертельно пресытиться за проведенные в открытом море дни.
Инженер набрал дров, не слишком много для первого раза, чтобы не рухнул хлипкого вида трап, и полез наверх. С облегчением свалил дрова на полуюте. Бросил рассеянный взгляд в сторону моря. Что там капюшоны?
Капюшоны были на месте.
Пес помахал им рукой. Те ответили.
– Чего вы ждете, друзья мои? – недоумевал Пес.
Итак, пан Станислав принялся таскать охапки дров и раскладывать их на корме. А когда весь ют оказался заполнен, задействовал крышу надстройки.
Затем он от души отобедал, устроившись на тюфячках кают-компании. Потом сгустились сумерки, и Пес заснул счастливым сном ребенка, обнаружившего под нарядной новогодней елкой действующую модель старинного парохода.
Пес проснулся необычайно рано, на рассвете.
Солнце еще не успело выбраться из-за горизонта. Было свежо и тихо.
Пес энергично растер припухшие со сна щеки ладонями и вышел из кают-компании. Спать на сирхских тюфячках оказалось довольно удобно, по крайней мере, во много крат удобнее, чем на колючем мху острова-гнезда. Потянулся. Сладко зевнул.
Опершись о борт броненосца, он глянул вниз.
Был отлив. Вода обнажила верхи рифа, образовав своего рода Финляндию в миниатюре. Роль суши выполняли макушки коралловых образований, складывающиеся в причудливые узоры. А в роли пресловутых десяти тысяч финляндских озер выступали лужицы и крошечные лагуны в лунках и углублениях между кораллами. В них копошилась всевозможная вредная мелюзга.