Евангелие Михаила Булгакова
Шрифт:
Обосновав выбор темы теоретическими соображениями, я должен добавить, что первопричиной выбора были мои наклонности и возможности. Вставной рассказ показался мне доступным для исследования методами «нормальной науки» — ибо он имеет четкий, необыкновенно содержательный прототип и содержит массу параллельных мест, негативов, переделок этого прототипа. Каждая такая параллель есть «задача-головоломка», а решив их совместно, можно подойти к решению центральной головоломки — об этико-религиозной концепции. Именно расшифровка таких интеллектуальных задач, в принципе поддающихся решению, есть стандартное и любимое занятие работника нормальной науки. Будучи типичным «нормальным исследователем», я не мог взяться за весь роман сразу, ибо он восходит к нескольким прототипам. Роман нельзя, таким образом, анализировать
Короче говоря, у меня не было надежды решить сразу все интеллектуальные головоломки, содержащиеся в романе. Все это определило структуру работы. Она выполнена как рассказ о последовательном решении головоломок — своего рода литературоведческий детектив. И, как полагается в детективном повествовании, пришлось рассказать о предшествующих событиях — в нашем случае о евангельском действии, — иначе читатель не смог бы понять, какие головоломки пришлось решать литературному следствию. Пришлось, таким образом, воспроизвести сюжет Евангелий, хотя он известен каждому интеллигентному читателю. Этот пересказ помещен в первой части работы; одновременно выделяются сюжетные и этические противоречия, которые, как мне представляется, были шестьдесят с лишним лет назад отмечены Булгаковым — и обыграны им в «романе о Пилате».
Еще раз подчеркну, что в этой работе нет полного анализа теологии и в особенности этики «Мастера и Маргариты». Работа замкнута — но лишь в той степени, в какой вставной рассказ является самостоятельным произведением. Она служит платформой для дальнейшего анализа в той мере, в каковой «роман о Пилате» служит концептуальной основой большого романа.
Слова «бог», «отец», «сын» и подобные пишутся с прописной буквы, если они употребляются как имя собственное христианского божества. Библия цитируется по Синодальному изданию с принятыми сокращениями: название книги, номер главы, номер стиха. В цитатах сохраняется написание русского источника. Цитаты из «Мастера и Маргариты» приводятся с номерами страниц московского издания 1973 года, повторенного в 1975 и 1978 годах («Белая гвардия», «Театральный роман», «Мастер и Маргарита»). Информация, на которую автор в дальнейшем изложении ссылается, снабжена номерами в фигурных скобках со знаком ¶. Далее в тексте номера повторяются (например, {1} ; кликабельно — Ред.), когда читателю стоило бы вернуться к отмеченному месту.
Часть I
Евангелие. Исторический фон
1. Общие соображения
В вероисповедном смысле Евангелие — важнейшая часть Нового Завета, второй, собственно христианской части Библии. Это четыре книги, называемые каждая «Святым благовествованием» — от такого-то автора: от Матфея, от Марка, от Луки и от Иоанна. Первые три принято называть синоптическими (согласованными). Действительно, они имеют большое сюжетное и идеологическое сходство, а Евангелие от Иоанна, или «Четвертое Евангелие», во многом от них отличается. Все книги повествуют о жизни и гибели Иисуса из Назарета, прозванного Христом, мессией — спасителем людей, посланным Богом. При этом Евангелие указывает, что Бог, пославший Христа, — не кто иной, как бог иудеев Яхве; что явление и деяния Христа были предсказаны ветхозаветными книгами.
Это — ветхозаветная линия в Евангелии.
Новая линия: Иисус, в отличие от библейских пророков, не только человек, но и сын Бога и сам тот же Бог — Бог Сын, или «Слово».
В литературном смысле Евангелия поразительны несогласованностью, в особенности между синоптиками и Иоанном. Дальше мы столкнемся с некоторыми, но далеко не со всеми, расхождениями в сюжетах. Разночтения в проповедях, более важные для религиозного произведения, бросаются в глаза еще сильнее. Однако именно внутренние противоречия, так раздражающие историков, помогли в свое время христианству завоевать Европу, и христианская традиция из них возникла, так что теперь уже надо рассматривать Евангелия как единое литературное произведение, первый в европейской истории полифонический роман. Разночтения делают его многомерным — так сказать, и по вертикали, и по горизонтали. Во-первых, рассказ о жизни и гибели Иисуса повторен четырехкратно, и каждый раз с различными элементами сюжета и психологии главного героя. Во-вторых, этот герой имеет две ипостаси: человеческую и божественную. В-третьих, внутри каждой книги Иисус духовно меняется от завязки к развязке. В-четвертых, его высказывания то восходят к ветхозаветному беспощадному Богу, то к человеколюбивому новозаветному Богу — последнее движение можно видеть и внутри каждой книги, но в особенности от Марка через Матфея и Луку к Иоанну. Наиболее «христианен» Иисус в Четвертом Евангелии. Все это создает художественное ощущение полифонии, делает Христа объемным, вспахивает почву для бесчисленных художественных реминисценций.
Но — только на фоне исторической традиции. Только для читателя, заранее знающего, о ком идет речь; имеющего свои воззрения на этот предмет (безразлично — позитивные или негативные в религиозном смысле). Всем известно, кто таков Иисус из Назарета и какой была его судьба, но это имеет и оборотную сторону: современный читатель, даже религиозный, очень редко прочитывает все Евангелия совместно. Чаще читаются избранные места из отдельных книг, и полифония, о которой я только что говорил, остается незамеченной.
Историки религии объясняют евангельские разночтения и динамику от книги к книге довольно просто. По-видимому, ни один из авторов не был современником Христа. Создание Евангелий растянулось во времени примерно так же, как и развитие христианской религиозной организации. А это развитие шло от секты внутри иудаизма до самостоятельной церкви, взаимно враждебной с иудаизмом. Следы этих борений и дошли до нас в форме некоторых из евангельских противоречий.
Создание секты первохристиан внутри иудаизма объясняется политической и религиозной обстановкой внутри Римской империи и ее палестинских провинций.
Некоторые из этих обстоятельств мы с вами рассмотрим дальше.
2. Завязка действия. Проповедь
История рождения Иисуса Христа в романе Булгакова не затрагивается, и поэтому мы не будем пересказывать ее подробно {¶1}. Родители его жили в городе Назарете, что в Галилее — северном районе Палестины, — а родился он в городе Вифлееме, что к югу от Иерусалима {¶2}. Кроме него в семье Иосифа были и другие дети. Все обстоятельства рождения и детства Иисуса евангелисты показывают как исполнение ветхозаветных пророчеств. Отмечу особо, что Иоанн детства не затрагивает.
По рождению Иисус — иудей. Христианскую инициацию — крещение в воде — он принимает от другого иудаистского пророка, Иоанна Крестителя. После этого Иисус начинает проповедовать собственное учение, излагая его обычно притчами. Он приобретает 12 ближайших учеников-простолюдинов (апостолов) и ходит с ними по всей Палестине {¶3}. Двенадцать апостолов Евангелие возводит к 12 коленам израилевым — родам палестинских евреев.
Проповедь, приписываемая Евангелиями Иисусу из Назарета, не менее многолика и противоречива, чем его деяния, — впрочем, их нельзя отрывать друг от друга. Евангельские проповеди, взятые вместе, составляют основное содержание христианской догматики. О них написаны библиотеки разнообразных толкований. По моему мнению (подчеркиваю — это мнение личное), важнейшими идеями были три: «последние станут первыми» — бедные лучше богатых, униженные лучше угнетателей и т.п. {¶4} Затем, идея о скором наступлении «Царства Божьего» — насильственного, волею Бога, установления справедливости на земле. Справедливость здесь понимается несколько своеобразно: как соответствие новозаветным морально-этическим установкам, «истине».
Эти основополагающие идеи проводятся Евангелиями однозначно.
Третья идея, не менее важная практически и этически, — равенство всех людей перед Богом {¶5}. В Евангелиях она еще не развернута до конца и подается как равенство иудеев и язычников (приверженцев всех прочих религий). Но высказывается и противоположная идея, что «спасены» могут быть только иудеи. Новозаветный проповедник первой мысли, апостол Павел, в литературе именуется иногда «апостолом язычников», а проповедник второй, Петр, — «апостолом иудеев». Победа линии Павла внутри раннехристианской церкви была важнейшим условием победы христианства над предшествующими религиями.