Евангелие от Джексона
Шрифт:
— Ну вот, — продолжал Лодин. — Я буду показывать, какую дверь открыть, а остальное за вами. Квартиры верные, появление хозяев исключено, и там, внутри, можно будет не спешить.
— А откуда тебе это известно? — не удержался Финик и тут же получил от Купца подзатыльник.
— Раз говорит человек, значит знает, что говорит. Каждый отвечает за свой маневр. Дальше, Коля…
— Главная задача — не завалиться на входе и выходе, и успех обеспечен. Брать только самое компактное и ценное: деньги, золото… ну там, Гриша скажет на месте. Здесь, в Риге, реализовывать
— Шкурный вопрос, — снова встрял Финик, исподлобья глядя на Лодина. — Как делиться будем?
Купец с Лодиным переглянулись, и последний ответил:
— Мы с Гришей прикинули так: мне и ему по тридцать, вам по двадцать. Процентов, разумеется.
— Кажется, все справедливо, — добавил Купец, — автор идеи и непосредственный руководитель получают больше.
— Так не пойдет, — после короткого молчания тихо, но твердо промолвил Леня Крот. — Рискуем все одинаково, значит и всем поровну. Иначе я не согласен.
— Вот именно… вот именно! — вспетушился притихший было Финик. — Всем поровну правильно будет. А то этот в хату не лезет, а больше других урвать норовит.
И он недобро посмотрел на Лодина.
— Тише, Козел, люди… — зло зашипел на него Купец. — И не вздумай на Коленьку прыгать, а то циферблат быстро попорчу. У него, дурак, головушка золотая, трех твоих стоит. Такое дело придумал: пришел, увидел и взял деньги, как в Сбербанке с книжки снял, никаких хлопот, а ты вякаешь тут.
— Все равно так нечестно, — гнул свое Финик.
Возникла напряженная тишина. Чувствуя, что случившаяся неувязка может все испортить, Лодин решил проявить гибкость и пойти на уступку.
— Пусть будет всем поровну, я не против.
Купец внимательно посмотрел ему в глаза. Что-то неуловимое во взгляде Лодина успокоило его и он, нехотя, с видимым усилием уступил:
— Поровну, так поровну. У нас ведь демократия, поэтому против большинства не пойду.
— Ну, мне пора, — отряхнулся от песка Лодин. — Сегодня в ночную идти, выспаться надо. Не проводишь до станции, Гриша?
— Отчего же, — охотно согласился Купец, и, быстро одевшись, они по узкой асфальтовой дорожке пошли туда, откуда то и дело доносился перестук электричек.
— У меня просьба, Гриша: больше бухать не нужно. И им не давай.
— Избави бог, — перекрестился Купец. — Что мне, своей головы не жалко. А теперь скажи, почему так легко проценты уступил, ведь договаривались держаться жестко.
— Крота не переломить, — хмуро ответил Лодин, — твердо уперся. Я таких типов знаю, хоть земля тресни — будет на своем. Да ладно, мы с тобой в накладе не останемся, не тот случай.
Показалась электричка, и уже с подножки Лодин шепнул Купцу:
— Запомни телефон… Только для экстренных случаев.
— Запомнил, — сказал Купец, повторяя про себя номер.
«Вот как жизнь людей корректирует, — думал Купец о Лодине, возвращаясь обратно. — В детстве был такой пай-мальчик с непорочными глазками, с девочками в классики да крестики-нолики играл, а теперь… Впрочем, чему там удивляться — со мной в зоне и доктора наук, и откормленные чинуши сидели, которые на воле жировали. Чего уж им не хватало? Ан-нет, слаб человек, падок на призрачный соблазн, не может довольствоваться отпущенным судьбой и все ему мало. Вот и неймется ему, и делает он ставку, вступая в опасную игру. Ставка — свобода, а для особо рисковых, и жизнь, а игра — есть игра, исход непредсказуем. Если уж вся наша жизнь только игра, то что тогда есть ее отдельные проявления? Таймы? Раунды? Что?»
Придя на дачу, он застал Крота и Финика, склонившихся над журнальным кроссвордом. Он схватил журнал и зашвырнул его в дальний угол комнаты. Те недоуменно переглянулись, а Купец, энергично потирая руки, кратко обронил:
— Хоре ваньку валять, пора точить мечи и копья — мы послезавтра выступаем!
Он страсть как любил эффектные фразы.
IV
Вперед на мины — ордена потом!
Как и было условлено, Лодин появился в Дубулты после обеда на следующий день. Он застал компанию в праздном настроении: Купец, прикрывшись газетой от надоедливых мух, дремал в плетеном, стародедовском кресле-качалке, а Крот и Финик играли в шахматы, прихлебывая пиво. Лодин был озадачен таким спокойствием в стане сообщников, словно им завтра предстояла не сложная, сопряженная с опасностями акция, а какая-нибудь увеселительная прогулка на теплоходе по Рижскому заливу. Его функции куда проще, а вот мандраж дает знать — сегодня после смены так и не смог сомкнуть глаз. Он подошел к играющим, взглянул на доску — позиция была очень сложной, но вырисовывался перевес Крота. В это время зашевелилась газета и из-под нее показалась заспанная физиономия Купца. Он с огромным наслаждением потянулся, зевнул и проговорил:
— Эх, и сон мне снился, братцы, красотища! Будто живу я где-то в тропиках, на диком острове в океане, один, совсем один, как Робинзон. Ну, пальмы там, зверюшки всякие экзотические, вода чистая, прозрачная, как изумруд, птички песни поют, — рай да и только…
— А баб в том раю нет? — спросил Финик, делая очередной ход. — Тогда дрянь твой сон — без баб шкреба. Вот если б туземочка какая явилась…
— Финик, ты случайно ночными поллюциями не страдаешь? — поинтересовался Купец, нехотя отдираясь от кресла.
— Нет, а что? — насторожился тот.
— Да так, к слову пришлось.
Купец взял со стола графин, налил воды в ладошку и плеснул себе в лицо… Затем вытерся куцым махровым полотенцем, бросил беглый взгляд на доску.
— Кранты, Финик, сдавайся. У Крота пешка проходная, а там и мат тебе.
Он на мгновение задумался, улыбнулся каким-то своим мыслям.
— Любопытное сочетание: слово «там» наоборот читается «мат». Так что если пешка там, значит будет мат, пешка там — будет мат. В этом что-то есть.