Евангелие от святого Бернарда Шоу
Шрифт:
Теперь Иисус становится одержим верой в собственную божественность и постоянно говорит об этом ученикам, при этом запрещая им рассказывать об этом остальным. Они принимаются спорить меж собой о том, какое место займут на небесах, когда установится царствие его. Он крепко упрекает их за это и повторяет своё учение, что величие есть служение, а не превосходство; но сам он, и прежде несколько надменный бессознательно, теперь ведёт себя высокомерно, авторитарно и даже хамски, никогда не отвечая своим критикам без оскорбительного эпитета, и даже проклинает смоковницу, разочаровавшую его, когда он подошёл к ней, дабы отведать её плода. Он берёт на себя все традиционные атрибуты фольклорных богов и заявляет, что, подобно Джону Ячменное Зерно, будет безжалостно убит и погребён, но восстанет из земли и вернётся к жизни. Он применяет к себе непреходящий племенной обряд богоедения,
Теперь мистер Шоу отсылает нас к 16-й главе Евангелия от Матфея (13-23): «Придя же в страны Кесарии Филипповой, Иисус спрашивал учеников Своих: за кого люди почитают Меня, Сына Человеческого? Они сказали: одни за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию, или за одного из пророков. Он говорит им: а вы за кого почитаете Меня? Симон же Пётр, отвечая, сказал: Ты — Христос, Сын Бога Живаго. Тогда Иисус сказал ему в ответ: блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах; и Я говорю тебе: ты — Пётр, и на сём камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют её; и дам тебе ключи Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах. Тогда Иисус запретил ученикам Своим, чтобы никому не сказывали, что Он есть Иисус Христос. С того времени Иисус начал открывать ученикам Своим, что Ему должно идти в Иерусалим и много пострадать от старейшин и первосвященников и книжников, и быть убиту, и в третий день воскреснуть. И, отозвав Его, Пётр начал прекословить Ему: будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою!»
Сразу же стоит сделать одно маленькое замечание. Шоу утверждает: «И он смиряется со своей участью бога, заявив, что будет убит, когда придёт в Иерусалим; ибо если он в самом деле христос, необходимая часть его легендарной судьбы — быть убитым». В иудейских упованиях на Мессию нет ни следа образа Джона Ячменное Зерно. Они лишь ожидали, что Спаситель восстановит легендарную славу своего народа. Конечно, у еврейских пророков есть некоторые пассажи, которые можно истолковать как сравнение Мессии с «убиенным богом», прежде всего знаменитая 53-я глава Исаии. Но у евреев как таковых вряд ли были какие-либо представления в таком духе.
К сожалению, нам не дано узреть «великой перемены» в характере Христа, обнаруженной мистером Шоу. Многочисленные притязания на обладание сверхъестественной силой и стращание божественной местью в адрес тех, кто отверг его (вроде приведённых выше), встречались и в более ранних главах евангелия.
К тому же, это был не первый раз, когда Иисуса назвали Сыном Божьим. См. Мф. 14:33: «Бывшие же в лодке подошли, поклонились Ему и сказали: истинно Ты Сын Божий».
Не впервой Иисусу и выказывать симптомы, которые Шоу по ряду совершенно светских причин должен обозвать манией величия. См. Мф. 11:27: «Всё предано Мне Отцем Моим, и никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть».
Также он настаивает на божественной прерогативе прощать грехи (Мф. 9:6). Теологическое учение Иисуса представляется вполне последовательным от начала и до конца. В самом деле, поражает (и это очень больно отмечать), как небрежно Шоу прочёл евангелие. В этом разделе он уверяет, будто бы Иисус «забывает собственное учение и грозит вечным пламенем и вечной карой». Если читатель пожелает вновь взглянуть на пассажи, приведённые выше под заголовком «Учение Иисуса», он обнаружит куда более ранние проклятия, идентичные по стилю, а порой и по дословным формулировкам, с более поздними.
Иерусалим и мистическая жертва
В этом новом настроении он, наконец, входит в Иерусалим посреди великого столпотворения любопытствующих; в гневе изгоняет меновщиков и торговцев священножертвенным из храма; отказывается любоваться величием и красотою храма, утверждая, что скоро от него не останется камня на камне; поносит первосвященников и старейшин непристойными словами; и ночью в саду его арестовывают, дабы избежать народных волнений. Он не оказывает никакого сопротивления, убеждённый, что должен разделить свою участь бога, которому суждено быть убитым и воскреснуть вновь. Один из его последователей затеивает бой и отсекает ухо одному из стражников. Иисус упрекает его, но не пытается исцелить рану, однако уверяет, что, возжелай он воспротивиться, ему ничего бы не стоило призвать двенадцать легионов ангелов себе на подмогу. Он предстаёт перед первосвященником, тот же передаёт его римскому правителю, который озадачен его безмолвным отказом как-либо защищать себя или опровергать заявления своих обвинителей и их свидетелей: к Пилату, который, разумеется, совершенно не в курсе того, что заключённый мнит себя проходящим через неизбежный процесс мук, смерти и погребения как прелюдию воскресения. Так же молчалив он и перед первосвященником, разве что, когда тот интересуется, действительно ли он — христос, Сын Божий, отвечает, что отныне узрят они Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных. Он с ужасающей стойкостью упорствует в своих притязаниях, когда они бичуют его, насмехаются над ним, истязают его и, наконец, распинают меж двух разбойников. Его долгая агония жажды и боли на кресте ломает, в конце концов, его дух, и он умирает с криком: «Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?»
Этот раздел требует некоторых замечаний; но можно обратить внимание на то, как Матфей (27:50) сообщает, что «Иисус. опять возопил громким голосом» после того, как, согласно Бернарду Шоу, отказался от своих притязаний. Можно не без оснований полагать, что этим последним криком было слово «свершилось», записанное другими евангелистами. В нём есть не только то, что видится с первого взгляда. Оно (или эквивалентное ему «Konx Om Pax»), с технической точки зрения, есть триумфальный возглас, используемый в инициациях ритуала «убиенного бога».
Рискуя быть обвинёнными в занудстве и повторах, мы, тем не менее, вынуждены снова пожаловаться на немыслимую предвзятость, продемонстрированную мистером Шоу при чтении текста. Он не просто предубеждённый секулярист, но секулярист, настолько предубеждённый читать историю как легенду, что опускает в рассказе о Распятии все те инциденты, которые могут нарушить таковое прочтение. Эта критика, в действительности, столь же дурна, как и у занятного джентльмена, совершенно верно охарактеризовавшего Иисуса, сказав, что в нём «утверждается весь закон и пророки» (Мф. 22:40).
Несомненно, этот метод крайне ошибочен. Он разумен не более, чем взять Арабскую Ночь из «Альф лейла ва лейла», вырезать все бесспорно невероятные инциденты и сделать вывод, что «нет причин полагать, будто оставшееся не является достоверным рассказом». Совершенно верно; остаток может оказаться истиной, но нет причин и полагать, что всё было именно так; и если, как в рассмотренном случае, в рассказе на самом деле нет практически ничего, кроме невероятных элементов, вселенная нашего дискурса, так сказать, стремится к нулю. Мистер Шоу хочет обратить мир в собственную веру, будто бы евангельский иисус был социалистом по образу и подобию самого Шоу; а его метод — выхватить из огромного множества преданий исключительно те биографические факты, которые подходят для его целей, и только те высказывания, которые кажутся ему удовлетворительными. Точно так же, благодаря измышлениям подобного рода, можно сотворить социалиста из Макиавелли или Гоббса; и было бы весьма забавно пробежаться по этому предисловию мистера Шоу и доказать его принадлежность к тори. Это будет совсем нетрудно.
Не этого человека, но Варавву
Тем временем он, очевидно, отвергнут народом, как и священниками. Пилат, жалея его и не в силах полностью осознать, что же именно он сотворил (богохульство, ужаснувшее первосвященника, не задевало римлян), пытается освободить его, напомнив тем, кто его привёл, о существовании одного обычая — права выпустить в эти дни одного заключённого,
и предложив отпустить Иисуса. Но они настаивают, чтобы он взамен освободил узника по имени Варавва, а Иисуса распял. Матфей ни словом не намекает на причины популярности Вараввы, описав его просто как «известного узника». Другие евангелия дают понять (и это очень важно), что его преступление заключалось в подстрекательстве и мятеже; что он был сторонником применения физической силы; и что он совершил убийство. Выбор в пользу Вараввы, таким образом, воплощает собой народный выбор в пользу воинствующего защитника, готового к применению силы, а не безропотного сторонника милосердия.