Евангелие от святого Бернарда Шоу
Шрифт:
Что касается доктрины, Лука ясен лишь тогда, когда затронуты его чувства. Его логика слаба; ибо некоторые речения Иисуса безосновательно соединяются, что немедленно обнаружит всякий, кто читал их в должном порядке и контексте у Матфея. Он не привносит ничего нового в миссию Христа и, подобно остальным евангелистам, полагает, будто главное здесь то, что Иисус был долгожданным Христом и что скоро он вернётся на землю и установит царствие своё, будучи должным образом умерщвлён и воскресши вновь на третий день. Однако Лука определяет учение не только как коммунизм и отвержение ненависти, которые, конечно же, не имеют ничего общего со Вторым Пришествием, но и приводит одно весьма занимательное высказывание, несовместимое с таковым, что на вопрос о том, где царствие небесное, люди
ИОАНН:
Новая история и новый характер
Евангелие от Иоанна становится после остальных сюрпризом. Матфей, Марк и Лука описывает одни и те же события в одной и той же последовательности (изменения у Луки незначительны), и потому их евангелия принято называть синоптическими. Они описывают, главным образом, ту же историю бродячего проповедника, в конце жизни пришедшего в Иерусалим. Иоанн же говорит о проповеднике, который практически всю свою взрослую жизнь провёл в столице, с редкими визитами в провинцию. Обстоятельства призвания Петра и сыновей Зеведеевых у него отличается от других евангелий; и он ни слова не говорит о том, что они рыбаки. Он явственно утверждает, что Иисус, так же принявший крещение от Иоанна, не стал практиковать крещение сам, и его ученики тоже. Муки Христа, взывающего отвести погибель в Гефсиманском саду, становятся хладнокровной просьбой, произнесённой в храме гораздо раньше. Иисус чаще спорит; чаще сетует на неразумность и неприязнь, которыми его встречают; вовсе не безмолвствует пред Каиафой и Пилатом; делает куда больший акцент на своём воскресении и на поедании своего тела (растеряв в конце концов всех учеников, кроме двенадцати); говорит много всего явно противоречивого и бессмысленного, к чему никто из простых читателей не в силах уже найти никакого ключа; и создаёт впечатление образованного мужа, чтобы не
сказать мудрого мистика, совершенно не схожего характером и грамотностью ни с простым и понятным проповедником Матфея и Марка, ни с учтивым и легкомысленным чародеем Луки. Действительно, евреи говорят о нём: «Как Он знает Писания, не учившись ?»
Характеристика, данная Иисусу мистером Шоу, кажется довольно обоснованной. Он говорит, что тот «создаёт впечатление образованного мужа, чтобы не сказать мудрого мистика». Однако это утверждение замаскировано и перекрыто деталями несоответствий.
Как ни странно, он не замечает куда большего несоответствия. Иоанн начинает вовсе не с Иисуса. Он начинает с Логоса. Евангелие начинается в первой главе (ст. 1-4): «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Всё чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нём была жизнь, и жизнь была свет человеков». Далее мы узнаём вторую половину истории (ст. 9-13): «Был Свет истинный,
Который просвещает всякого человека, приходящего в мир. В мире был, и мир чрез Него начал быть, и мир Его не познал. Пришёл к своим, и свои Его не приняли. А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими, которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились».
Вот два основных момента. Есть вечный Свет или Слово, способное стать плотью. Иными словами, Иоанн имеет дело с аватарой, совершенно такой же, как индийские или гностические. Задача Иоанна, таким образом — всего лишь доказать, что Иисус и есть эта аватара. Поэтому Иоанн Креститель представлен нам исключительно как пророк, а вовсе не как религиозный реформатор. Прочтите у Иоанна (1:6-8): «Был человек, посланный от Бога; имя ему Иоанн. Он пришёл для свидетельства, чтобы свидетельствовать о Свете, дабы все уверовали чрез него.
Он не был свет, но был послан, чтобы свидетельствовать о Свете».
«Иоанн свидетельствует о Нём и, восклицая, говорит: Сей был Тот, о Котором я сказал, что Идущий за мною стал впереди меня, потому что был прежде меня. И от полноты Его все мы приняли и благодать на благодать, ибо закон дан чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа» (Ин. 1:15-17).
«И вот свидетельство Иоанна, когда Иудеи прислали из Иерусалима священников и левитов спросить его: кто ты? Он объявил, и не отрёкся, и объявил, что я не Христос. И спросили его: что же? ты Илия? Он сказал: нет. Пророк? Он отвечал: нет. Сказали ему: кто же ты? чтобы нам дать ответ пославшим нас: что ты скажешь о себе самом? Он сказал: я глас вопиющего в пустыне: исправьте путь Господу, как сказал пророк Исаия. А посланные были из фарисеев; И они спросили его: что же ты крестишь, если ты ни Христос, ни Илия, ни пророк? Иоанн сказал им в ответ: я крещу в воде; но стоит среди вас Некто, Которого вы не знаете» (Ин. 1:19-26).
Здесь же Иоанн Креститель видит Иисуса и свидетельствует, что он и есть эта аватара: «На другой день видит Иоанн идущего к нему Иисуса и говорит: вот Агнец Божий, Который берёт на Себя грех мира. Сей есть, о Котором я сказал: за мною идёт Муж, Который стал впереди меня, потому что Он был прежде меня. Я не знал Его; но для того пришёл крестить в воде, чтобы Он явлен был Израилю. И свидетельствовал Иоанн, говоря: я видел Духа, сходящего с неба, как голубя, и пребывающего на Нём. Я не знал Его; но Пославший меня крестить в воде сказал мне: на Кого увидишь Духа сходящего и пребывающего на Нём, Тот есть крестящий Духом Святым. И я видел и засвидетельствовал, что Сей есть Сын Божий. На другой день опять стоял Иоанн и двое из учеников его. И, увидев идущего Иисуса, сказал: вот Агнец Божий» (Ин. 1:29-36).
Один из этих учеников, сопровождавших Иисуса, стал распространять эту весть: «Он первый находит брата своего Симона и говорит ему: мы нашли Мессию, что значит: Христос» (Ин. 1:41). Этот стих великолепен. Два еврея беседуют; один из них сообщает, что Мессия обнаружен; естественно, еврей не понял бы другого намёка. Следует заметить, что Иоанн везде говорит о «евреях» как о чуждой расе. Автор этого евангелия сам ни в коем случае евреем не был. Одного этого факта достаточно, чтобы избавиться от идиотского отождествления его с «возлюбленным
учеником». Последний был изобретён Иоанном, дабы потешить некоторые психологические черты, особым образом дорогие для греков. Но Иоанн тут же сообщает своим читателям, что «Мессия» означает всего лишь «Христос», что весьма напоминает объяснение, будто бы «принц Уэльский» означает «Лысый Красавчик». Невозможно вложить в этот краткий очерк полное повествование об идее христа, но она столь же отличается от идеи Мессии, как Парсифаль — от Горацио Нельсона. Ошибка возникла из-за этимологической случайности, что оба слова означают «помазанник». Христос — чисто мистическое понятие, которое есть не только человек, но и духовное достижение. Оно пришло из гностицизма, а ещё раньше — из Халдеи, Индии и Китая. Даже самые просвещённые из еврейских пророков, занятых, как это и было, материальным процветанием своей страны, и рядом не лежали с блистательной идеей христа. Вся теология, философия и эсхатология, связанная с Христом, отлична от всего, что есть в иудаизме, кроме разве что возвышенной Каббалы, которая никоим образом не постигается обычным путём. Некоторые авторитеты (хотя и далеко не лучшие) утверждают, что тогда она ещё не была изобретена, но является средневековым подлогом или, в лучшем случае, появилась никак не раньше Рабби Шимеона, которому приписывается авторство Книги Зогар, датируемой первым веком н. э.
Из всего этого очевидно, что Иоанн писал для крайне специфичной категории лиц. Некоторые прежние высказывания и деяния Иисуса сохранились; но черты восточного «святого» практически исчезли. Синоптические притчи исчезают полностью и заменены единственной притчей (Ин. 10:1-6), которая вообще скорее не притча, а метафора. Речения Иисуса отличаются от таковых, записанных синоптиками. Даже «Нагорная Проповедь» и «Отче наш» опущены. Нет там и ни одного практического предписания о жизни. Речения Иисуса — всего лишь эллинский мистицизм, к которому, скорее всего, ничего кроме этого не примешивается. Он почти такой же антисемит, как Хилэр Белло. Он даже не соблюдает еврейскую пасху, как в остальных евангелиях. Его вечеря — самый обыкновенный ужин (Ин. 13:1-2).