Эвермит: Остров Эльфов
Шрифт:
И поскольку Ваэрон действительно был ее сыном, улыбка Арошни сменилась беспокойством, как только его не стало видно. Ей с пугающей ясностью пришло в голову, что тот, кто с такой готовностью предал своего отца, скорее всего, обратится против матери, с которой он теперь замышляет.
Впервые Арошни осознала, насколько она действительно одинока на выбранном ею пути. Вместе с этим осознанием пришло сожаление. Но это чувство не заставило себя ждать, а когда оно прошло, вместе с ним ушло и нечто другое - часть сердца Арошни, которая медленно умирала, незамеченная и неоплаканная. Тонкая нить магии, связывавшая ее с другими богами Селдарина и их эльфийскими
Так тому и быть, подумала богиня. Она все равно останется неоспоримой королевой Арвандора, несмотря ни на что.
А если этого не произойдет, с внезапной ясностью осознала Арошни, то ей придется искать место, где она сможет править. Она была такой, какой была, и другого пути для нее уже не существовало.
4. Деревья Арвандора
В долгий, тихий час перед рассветом боги антиселдаринской коалиции пробирались через лес, окружавший Арвандор. Их путь был беспрепятственным. Игривые иллюзии, сбивавшие прохожих с пути, затихли; магические щиты были опущены. Даже часовые леса замолчали. Деревья погрузились в зачарованную дрему, затихли птицы.
Неподалеку, в лесной чащобе, куда она каждый день приходила встречать рассвет музыкой и танцами, богиня Эйлистри с недоумением заметила тишину. В этот час птицы должны были петь свои утренние призывы солнцу и оленям, пасущимся на еще влажных травах.
Она отложила не наигранную флейту и сняла с плеча лук. Хотя в этом лесу она никогда не встречалась с опасностью, она чувствовала, что что-то не так. В воздухе было что-то не так - неосязаемые миазмы, настолько сильные, что почти напоминали запах. Инстинктивно Эйлистри подняла голову к ветру и принюхалась, как волк.
Запах был очень знакомый молодой богине. Хотя некоторые из эльфийских богов ненавидели смерть любого лесного существа, некоторые из них, как Эйлистри, жили в согласии с путями природы. Время от времени она охотилась, как охотится ястреб или волк. Она охотилась, потому что была частью леса, и потому что лесные эльфы из сотен миров, которых она считала своими подопечными среди эльфийских детей Кореллона, охотились ради пропитания. Много раз ее невидимая рука направляла прицел эльфийского лучника, или ее шаги указывали след поджидающей добычи. Эйлистри хорошо знала запах крови.
Она поспешила навстречу запаху, который становился все сильнее и сильнее, все сложнее и сложнее, пока не стал угрожать перехватить дыхание и скрутить желудок. Другие запахи смешивались с кровью и витали в сыром утреннем воздухе: затхлая вонь существ, которых Эйлистри никогда не видела, и слабый, тягучий аромат ужаса.
Через несколько мгновений юная богиня стояла над разбросанными останками самых нежных существ леса. В глазах, блестящих от непролитых слез, она разглядела тела лани и двух ее новорожденных оленят. Судя по всему, все три оленя умирали медленно. На рыжевато-коричневых шкурах было множество мелких злобных ран. Большинство из них были проколами, как от удара мечом или копьем, но были и следы работы когтей и зубов. Но это не дело рук животного, в этом Эйлистри была уверена. Ни одно животное в лесу не станет убивать, разве что ради еды. Эта бессмысленная резня была чем-то совершенно иным, чем-то ужасным, что она не могла себе представить. Кто бы это ни сделал, он убивал просто ради удовольствия.
Внезапно Эйлистри
Богиня отвернулась от мрачного места, ее серебряные глаза сканировали истоптанную, пропитанную кровью листву. Она выследит того, кто это сделал, а затем предаст его суду Совета Селдаринов. След убийцы будет легко проследить: ноги, сделавшие его, были небрежны и неуклюжи. Но прежде чем начать, она возвысила голос, как ворон. Олени были частью круга природы, и, призвав воронов, она, по крайней мере, придаст их смерти хоть какое-то значение.
Эйлистри не успела далеко уйти, как поняла, что это конкретное зло ходит не в одних сапогах. Одно существо убило оленя, но его путь вскоре сошелся с путем другого. И вскоре после этого пара следов была поглощена широкой полосой примятой и вытоптанной листвы.
Молодая охотница опустилась на одно колено, чтобы изучить след. Многие прошли мимо, слишком многие, чтобы она могла различить отдельные следы. Испугавшись, она прижала ухо к земле. Звук, донесшийся до нее, был похож на раскаты далекого грома.
Девушка вскочила на ноги и проворно вскарабкалась на древний дуб. С этого дерева она перебралась на другое, потом еще на одно, следя за захватчиками сверху. Глаза у нее были зоркие, и среди деревьев она двигалась почти так же быстро, как на земле. Вскоре захватчики оказались в поле ее зрения.
Их было сотня, возможно, больше, и все они были богами. Эйлистри не могла назвать имена многих из них, но некоторых узнала: громоздкое рыжее существо было Храгек, богом жукомедведей; божество гоблиноидов было тем, чье имя она слышала, но не могла вспомнить. Их возглавлял хромой, покрытый боевыми шрамами Малар, который был так изранен, что, казалось, его гнала вперед только злоба. Все они были вооружены куда лучше, чем требуется для охоты, и с мрачной решимостью шли по прямому пути в Арвандор.
Как это было возможно, Эйлистри не знала - путь в Арвандор был известен только эльфам и другим лесным жителям. Она также не могла сказать, как получилось, что эта разношерстная армия протопала через лес, рыча, толкаясь и пихая друг друга, не издав ни единого звука, возвещающего о их приближении.
Юная богиня отчаянно желала лунного света, ведь Сеханин показала ей, как перемещаться по нитям этой магии с помощью одной лишь мысли. Сама Эйлистри не отличалась особой магией, и сосредотачивалась она в основном на простых вещах: знании трав и врачевании, особом общении с лесными существами, любви к музыке и танцам. Ничто из этого не могло пригодиться сейчас, кроме, пожалуй, ее умения охотиться.
Богиня испытывала искушение послать на армию небольшой шквал стрел. У нее был колчан, полный прекрасных стрел, и непревзойденная меткость. Несомненно, она могла бы сразить десяток или больше, прежде чем им удалось бы стащить ее с возвышения.
Но что потом? И что станет с другими эльфийскими богами, когда эта армия нагрянет на них без предупреждения? С трудом Эйлистри удержалась на ногах. Она была дочерью Кореллона Ларетиана, и первым ее долгом был эльфийский пантеон.
Решительно сжав челюсти, Эйлистри легко пронеслась сквозь кроны деревьев, чтобы выполнить долг. И все же в ее сердце жила гордость за то, что именно она подняла тревогу. А еще ее подстегивала надежда, что Кореллон, лучший эльфийский воин, вознаградит ее усердие, предоставив ей место рядом с собой во время грядущей битвы.