Эвермит: Остров Эльфов
Шрифт:
"Я не могу предать тебе одного из своих Людей!" - запротестовал эльф.
"А ты не можешь? И все же ты требуешь, чтобы я отдал одного из своих в твои руки. Насколько я знаю - или забочусь об этом, - ты можешь захотеть разделать маленького серебряного отродья, чтобы использовать его в своих заклинаниях или принести в жертву этому твоему богу. Гонадор, не так ли?" - проницательно сказал дракон. "Теперь, когда я задумался над этим вопросом, ты как раз из тех, кто мог бы привлечь внимание Старшего Бога - амбициозный, умнее большинства себе подобных, возможно, немного плут. Желающий пробовать новое, расширять границы. Сильный жизненной силой, которую почитает
"Ты ведь знаешь об этом маленьком требовании, не так ли?" - продолжал дракон. Уголком зажмуренного глаза он заметил озадаченное лицо Дуротила. Сквозь вязкую слизь, которая была даром древнего злого бога, пробился смешок.
"Ты не можешь! Клянусь Когтями Тиамат, ты еще больший глупец, чем кажешься! Неужели ты думал, что такой, как Гонадор, одарит тебя такими дарами и ничего не потребует взамен? О, он потребует, и на это ты можешь поставить все, что пожелаешь. Он потребует пожертвовать жизненной силой - своей или чужой. Так почему бы не убедить Гонадора считать Шарларио Лунноцветущего требуемой жертвой? Так ты сможешь оплатить два долга одной монетой. Мы согласны?"
Дуротиль стоял молча, ошеломленный и пристыженный. Он знал только, что Гонадор - древняя сила, которая искала его и предлагала помощь в его стремлении помочь своему народу и править им. Он должен был видеть злую природу Гонадора; он должен был знать, какого рода служения потребует от него бог. Он должен был, но не сделал этого, настолько он был ослеплен своим желанием власти. Но это желание само по себе не было злом. Конечно, нет.
"Теперь я освобожу тебя, - услышал Дуротиль свои слова, - и все будет так, как ты сказал, за исключением одного дополнительного условия. Я приведу к тебе Шарларио Лунноцветущего, когда обучу дракона нести меня на спине. Или, если я потерплю неудачу в этом начинании, я вернусь через двадцать лет со дня вылупления". И в этот день Гонадор принесет свою эльфийскую жертву".
"Договорились." Голос дракона прозвучал удовлетворенно.
С тяжелым сердцем эльф прочел молитву, которая должна была отменить божественное заклинание и освободить дракона из хватки Гонадора. И тут же дракон взмыл в небо, и его крылья с грохотом понесли его к логову обреченного серебряного дракона.
Глаза Дуротила потускнели, когда он взглянул в небо, ибо они смотрели не на торжествующего и убегающего Махатнарториана, а на его собственную потерянную честь.
* * * * *
Когда Шарларио и его сын вернулись в свой лесной дом, они обнаружили, что поселение гремит хвалой герою Дуротилу. Эльфийский маг, казалось, опутал красного дракона могучим заклинанием и снова изгнал его. Многие эльфы были подняты по тревоге ревом пойманного дракона. Некоторые стали свидетелями этой сцены, ибо утро было ясным, и плато хорошо просматривалось из леса.
Шарларио с облегчением узнал об избавлении своего народа, но был озадачен. Разве Ка'Нарлист, маг могущественного Аторрнаша, не говорил, что этого дракона не одолеть эльфийской магией? Лунный эльф уважал способности Дуротила, но он не считал магию золотого эльфа более сильной, чем та, которой владеют в южных землях.
Возможно, заключил Шарларио, Дуротил просто использовал свою силу с большей сдержанностью и ответственностью. В конце концов, признак истинно великого - не просто обладание силой, а знание того, как и когда ее использовать.
Лунный эльф не особенно удивился, когда
Воспоминание об этом злобном глазе пугало Шарларио. Как и обещание дракона отомстить, когда закончится срок его изгнания. Все это преследовало его в покое и омрачало то счастье, которое он обрел с того дня. Он женился на женщине из Фейри и крепко любил ее. Их совместная жизнь была наполнена маленькими тихими радостями и общим смехом. Но не проходило и ночи, чтобы Шарларио в унынии не бродил снова среди тел погибших авариэль, оплакивая потерю стольких дивных людей. Но не проходило и ночи, чтобы он не видел лица своих любимых жены и детей, наложенные на эти обугленные и разбитые тела. Да, Шарларио понимал потребность Дуротила в уединении и исцелении.
Поэтому в течение нескольких лун он держался от мага на почтительном расстоянии. Однако через некоторое время он решил, что может лучше помочь, предложив золотому эльфу возможность поговорить с тем, кто может его понять.
Он отправился в башню мага и был немного удивлен, обнаружив, что Дуротиль был дружелюбен и приветлив. Золотой эльф угостил его винофеем из собственных рук и задал множество вопросов о недавних путешествиях Шарларио. Особенно ему было интересно узнать о драконьих войнах и о том, как они повлияли на эльфийский народ.
"Ты дипломат - думал ли ты когда-нибудь о том, чего может достичь союз между эльфами и добрыми драконами?" - спросил его Дуротиль.
Шарларио моргнул, ошеломленный таким предложением. "Слишком опасно. Не все драконы злы, это верно, но зачем любому дракону иметь что-то общее с Людьми? Какую выгоду мы можем предложить существам такой силы и могущества?"
"Эльфийская магия одновременно сильна и тонка", - ответил маг. "Хотя она не похожа на атаку дракона, она может дополнить и усилить естественное оружие существа. Работая вместе, маг и дракон могут стать грозной командой. Я давно мечтал создать армию драконьих всадников".
"Но подумайте о возможных обвинениях в адрес эльфов, если мы вмешаемся в драконьи войны!"
"Это есть", - признал Дуротиль. "Но если достаточное количество эльфов и хороших драконов будут связаны одной целью, возможно, мы сможем работать вместе ради взаимного выживания. Число драконов уменьшается - они не могут позволить себе долго воевать друг с другом в таких масштабах, иначе они полностью уничтожат себя".
В голове Шарларио возник ужасный образ: темный эльф Ка'Нарлист на спине огромного черного вирма. "Но если благородные эльфы объединятся с драконами, злые волшебники быстро последуют за ними. Где бы мы тогда были?"