Евгений, Джек, Женечка
Шрифт:
— Ты только что обвинила меня в секшуал-харрасмент, так? — проговорил он, продолжая стоять ко мне спиной.
— Дурак, что ли… Я год за тобой с открытым ртом ходила, даже не думая, что ты когда-нибудь это заметишь…
Он обернулся — чернее тучи.
— Так что случилось сейчас? Если это не другой мужчина, то что?
— Я же сказала, что это мое внутреннее я.
— Может, тебе отвести свое внутреннее я к психологу? У нас сын, ему еще десяти нет. Я вырос без отца, я знаю, что это такое. Но мой отец хотя бы лежал на кладбище.
— И что ты предлагаешь? Смириться?
— С
— Я тебя не люблю.
— Я в курсе. Кто вообще здесь кого-то любит? Мы, кажется, выбираем, с кем жить по другим критериям.
Теперь я отвернулась и ответила, глядя на идеально застеленную постель.
— Я думала, что полюблю тебя. Я действительно так думала. Послушай, Влад, я не собираюсь уезжать из Москвы, ты сможешь видеться с сыном, сколько захочешь. И если ты найдешь женщину лучше меня…
— А я хочу ее искать?
— Она сама тебя найдет…
Он согласился на развод молча, и мы бы развелись, если бы последние два года я не экспериментировала с противозачаточными средствами, списывая на них свою депрессию и отсутствие влечения к мужу. Оно так и не появилось, зато появилась на свет Евгения Матвеева. Наш второй шанс, как мы думали. Я поставила спираль, не гормональную, но все стало только хуже. И работа не помогала, она только усиливала мое нежелание возвращаться домой и мою вину перед моей крошечкой Женечкой. А Влад как назло стал каждую свободную минуту проводить с сыном, перетянув его внимание полностью на себя.
— Хорошо, я согласен отпустить детей с тобой в Питер, если это шанс вернуть все на круги своя.
Почему Влад верит, что мы сможем стать прежними? Потому ли, что в его мире все живут без любви, а лишь по грубому расчету?
Я всхлипнула против воли и подумала в тот момент о Джеке. Как тебе там живётся в солнечной Испании? Не икается? Не говори только, что у тебя не ёкнет сердечко, когда тебе сообщат, кто теперь живет в твоем доме. Как же я тебя ненавижу. До сих пор.
— Ярослава, ты плачешь?
Мой бывший муж тронул меня за плечо, развернул к себе…
— Ну как мне тебя такую отпускать в твой чертов Питер?
Я вытерла глаза.
— Я не буду больше плакать. Никогда. Обещаю. У меня все будет хорошо.
— Не сомневаюсь. Иначе бы я никогда не подписал это чертово заявление. У тебя все будет хорошо.
— И у тебя. Все будет хорошо. И у наших детей. Даже у наших мам.
— Ну, с последними я бы не был таким уверенным, — усмехнулся Влад в темноте.
И я улыбнулась в ответ. Через слёзы. Чего плачу? Да потому что у Джека жизнь удалась: жена, сын, новая страна. Это я дочку без отца оставила и сына без матери. И все из-за него, потому что вышла замуж без любви и не вытянула это ярмо. Ты вообще обо мне когда-нибудь вспоминаешь? А ведь нас дразнили Ромео и Джульетта? Помнишь? Джульетта умерла, а вот Ромео нож выкинул…
15. Серега
Ровно сорок дней назад, спустя пятнадцать лет, по обоюдному согласию мы поставили точку в нашем служебном романе. Влад мне больше не начальник и не муж. Но навсегда останется отцом моих детей. Очень хорошим отцом.
— Я не буду плакать, обещаю… — сказала я ему два дня назад.
— Спи, — ответил он мне.
Я отвернулась — не стала заниматься ни рукоприкладством, ни словоблудием. Вчера мы ещё пытались быть любовниками. Выходит, в последний раз. Получилось не очень, как все последние годы, хотя оба действительно старались доставить друг другу хоть какое-то удовольствие. Можно забыть про вчерашнюю ночь и никогда не вспоминать. Ничего не попишешь, раз тела надоели друг другу, как, впрочем, и головы.
Головы, наверное, даже больше. Тут новую позу не выдумаешь, как ни крути… башкой.
— Сплю… — буркнула я уже в подушку. В холодную. До этого лежала на уголке его тёплой.
Влад прав. Сегодня мне действительно нужно хорошенько выспаться. Впереди сутки без сна. Весь день он с детьми один. Прощание. Пойдут на аттракционы и есть мороженое. Я брошу в багажник сумки, оставив место для его небольшого чемодана. Отвезу вечером господина Матвеева в Шереметьево и рвану в Питер, пока дети дрыхнут.
Все получилось спонтанно. Планировала уехать в следующую среду, но у Влада, как всегда неожиданно, нарисовалась командировка. Приняла это как знак от судьбы. Вместе пришли в этот дом и вместе уходим из него каждый своей дорогой. Влад, конечно, повозмущался для приличия: мол усну за рулём! А потом согласился, что ночная трасса намного спокойнее. Или решил не ругаться со мной напоследок. А лучше бы поругался — сказал бы, что лошадей на переправе не меняют. И не поменяй я планы, нашей встречи с Джеком не состоялось бы. Конечно, ему бы донесли про покупку дачи, но Сомов не примчался бы выяснять со мной отношения.
Да и сейчас молчит — держит вежливую дистанцию. Я тем более не хочу ругаться — завтра Евгений Сомов навсегда исчезнет из моей жизни и из моей головы. А сегодня я сыграю роль успешной замужней женщины — столько лет репетиций не могут подвести меня во время моноспектакля в летнем театре.
— Пошли, что ли? — усмехнулась я по-театральному сухо. — А то решат, что ты меня отговариваешь…
Он не подал руки — спасибо, а то я до сих пор не была уверена в сухости своей ладони. Но калитку для меня придержал. Я смотрела под ноги — чтобы не упасть на ухабистой грунтовой дорожке по-настоящему. В чужих глазах мне падать некуда. Впрочем, нормальные люди через двадцать лет не помнят, кто кого и почему бросил.
На летней террасе знакомые все лица. Только двоих не хватает. Один от передозировки умер ещё двадцать лет назад, другой от инфаркта лет пару как. Компания не была большой, зато осталась крепкой. Это получается, больше тридцати лет парни продержались вместе. А вот я даже не вспоминала в учебный год Алису, а Сашку с Анюткой и подавно. Они в этой компании и не прижились, потому что ни с кем из парней не согласились спать. Я и тогда это понимала, но не в отношении себя. Я-то любила Джека, это он со мной просто спал… На зависть дружкам. А сейчас пусть все завидуют моему мужу. Но ведь есть, чему завидовать, есть…