Евгений Онегин
Шрифт:
В соседстве с ним и в ту же пору Другой помещик проживал, Но тот такого бабам пору, Как наш приятель, не давал.
Звался сосед Владимир Ленский. Был городской, не деревенский, Красавец в полном цвете лет, Но тоже свой имел привет.
Похуже баб, похуже водки, Не дай нам бог такой находки, Какую сей лихой орел В блатной Москве себе обрел.
Он, избежав разврата света, Затянут был в разврат иной, Его душа была согрета Наркотиков струей шальной.
Ширялся Вова понемногу, Но парнем славным был, ей богу, И на природы тихий лон Явился очень кстати он.
Ведь наш Онегин в эту пору От ебли частой изнемог, Лежал один, задернув штору, И уж смотреть на баб не мог.
Привычки с детства не имея Без дел подолгу прибывать, Hашел другую он затею: И начал крепко выпивать.
Что ж, выпить в меру - худа нету, Hо наш герой был пьян до свету, Из пистолета в туз лупил И как верблюд в пустыне пил.
О вина, вина! Вы давно ли Служили идолом и мне? Я пил подряд: нектар, говно ли. И думал - истина в вине.
Ее там не нашел покуда. И сколько не пил - все во тщет, Но пусть не прячется паскуда, Найду! Коль есть она вообще.
Онегин с Ленским стали други. В часы вечерней зимней вьюги Подолгу у огня сидят, Ликеры пьют, за жизнь пиздят.
Но тут Онегин замечает, Что Ленский как-то отвечает На все вопросы невпопад, И уж скорей смотаться рад,
И пьет уже едва-едва, Послушаем-ка их слова:
– Куда, Владимир, ты уходишь? -О, да, Евгений, мне пора. -Постой, с кем время ты проводишь? Или уже нашлась дыра?
– Ты прав, Евгений, только, только... -Ну шаровые, ну народ! Как звать чувиху эту? Ольга?! Что не дает?! Как не дает?
Да ты видать не верно просишь. Постой, ведь ты меня не бросишь На целый вечер одного? Не ссы - добьемся своего!
– Скажи там есть еще одна? Родная Ольгина сестра?! Свези меня! -Ты шутишь? -Hету?!
Ты будешь тулить ту я эту. Так что ж - мне можно собираться? И вот друзья уж рядом мчатся.
Hо в этот день мои друзья Hе получили ни хуя, За исключеньем угощенья И рано испросив прощенья
Их сани мчат дорогой краткой. Мы их послушаем украдкой. -Ну что у Лариных? -Хуйня! Напрасно поднял ты меня.
Ебать там ни кого не стану, Тебе ж советую Татьяну. -А что так? -Милый друг мой Вова, Баб понимаешь ты хуево.
Когда-то в прежние года И я драл всех, была б пизда. С годами гаснет жар в крови, Теперь ебу лишь по любви.
Владимир сухо отвечал И после во весь путь молчал.
Домой приехал, принял дозу, Ширнулся, сел и загрустил. Одной рукой стихи строчил, Другой хуй яростно дрочил.
Меж тем, двух ебырей явленье, У Лариных произвело Hа баб такое впечатленье, Что у сестер пизду свело.
Итак, она звалась Татьяной. Грудь, ноги, жопа без изъяна. И этих ног счастливый плен мужской еще не ведал член.
А думаете, не хотела она попробовать конца? Хотела так, что аж потела, Что аж менялася с лица.
И все-же, несмотря на это, Благовоспитана была. Романы про любовь читала, Искала их, во сне спускала, И целку строго берегла.
Не спится Тане, враг не дремлет, Любовный жар ее объемлет. -Ах,няня, няня, не могу я, Открой окно, зажги свечу...
– Ты что, дитя? -Хочу я хуя, Онегина скорей хочу!
Татьяна рано утром встала, Пизду об лавку почесала. И села у окошка сечь Как Бобик Жучку будет влечь.
А бобик Жучку шпарит раком! Чего бояться им, собакам? Лишь ветерок в листве шуршит, А то, глядишь, и он спешит...
И думает в волненьи Таня: "Как это Бобик не устанет Работать в этих скоростях?" Так нам приходится в гостях
Или на лестничной площадке Кого-то тулить без оглядки.
Вот Бобик кончил, с Жучки слез И вместе с ней умчался в лес. Татьяна ж сидя у окна Осталась, горьких дум полна.
А что ж Онегин? С похмелюги Рассолу выпил целый жбан, Нет средства лучше, верно други? И курит топтаный долбан.
О, долбаны, бычки, окурки! Порой вы слаще сигарет. Мы же не ценим вас, придурки, И ценим вас, когда вас нет.
Во рту говно, курить охота, А денег, только пятачок. И вот, в углу находит кто-то Полураздавленный бычок.
И крики радости по праву Из глоток страждущих слышны. Я честь пою, пою вам славу, Бычки, окурки, долбаны!
Еще кувшин рассолу просит И тут письмо служанка вносит. Он распечатал, прочитал, Конец в штанах мгновенно встал.
Себя не долго Женя мучил Раздумьем тягостным. И вновь, Так как покой ему наскучил, Вином в нем заиграла кровь.
Татьяну в мыслях он представил. И так и сяк ее поставил. Решил Онегин - в вечеру Сию Татьяну отдеру.
День пролетел как миг единый И вот Онегин уж идет, Как и условлено в старинный Парк. Татьяна ждет.
Минуты две они молчали, Подумал Женя ну держись. Он молвил ей:"Вы мне писали?" И гаркнул вдруг:"А ну ложись!"
Орех могучий и суровый Стыдливо ветви отводил, Когда Онегин член багровый Из плена брюк освободил.
От ласк Онегина небрежных Татьяна как в бреду была, Шуршанье платьев белоснежных И после стонов неизбежных
Свою невинность пролила. Ну, а невинность это, братцы, Во истину и смех, и грех, Коль, если глубже разобраться
Надо разгрызть, что б съесть орех. Но тут меня вы извините, Изгрыз, поверьте, сколько мог. Теперь увольте и простите Я целок больше не ломок.
Ну вот, пока мы здесь пиздели Онегин Таню отдолбал И нам придеться вместе с ними Скорее поспешить на бал.