Эвмесвиль
Шрифт:
Эти впечатления Венатора приводят на память рассуждения Вико о людях Века Героев, воплотивших в божественных и мифологических (героических) образах свои представления о фундаментальных человеческих типах (с. 145 и 352):
Так, Ахилл — это идея храбрости, общая для всех Сильных, как Улисс — это идея благоразумия, общая для всех Мудрых. <…> Например, с Ахиллом, главным персонажем «Илиады», они связывали все свойства Героической Доблести и все чувства и нравы, вытекающие из таких свойств его природы, а именно: обидчивость, щепетильность, склонность к гневу, непримиримость, буйство, которое все свое право полагает в силе, — именно такие свойства собрал Гораций для описания характера Ахилла; а с Улиссом, главным персонажем «Одиссеи»,
Но еще раньше, до Века Героев, был Век Богов, когда люди, испугавшись молний, впервые поверили в Юпитера — с чего, собственно, и началось человеческое общество, государство (с. 207; выделено мной. — Т.Б.):
Ведь Силачи, оказывается, возделывали свои земли на горных высотах, где воздух продувается и, следовательно, здоров, в местах естественно укрепленных… <…> они находились рядом с Неиссякаемыми Источниками, которые по большей части берут начало в горах и неподалеку от которых хищные птицы вьют свои гнезда. Поэтому недалеко от таких источников охотники ставят свои сети, и, может быть, поэтому и Древние Латиняне называли всех этих птиц aquilae, почти что aquilegae, как, несомненно, aquilex назывался «открыватель» или «собиратель воды» (aqua); потому же, несомненно, те птицы, ауспиции которых наблюдал Ромул, чтобы выбрать место для нового города,те птицы, которых История называет коршунами, впоследствии стали орлами и были знаками всего римского войска. Так простые и грубые люди, следя за орлами, — по их мнению,птицами Юпитера , так как они летают высоко в небе, — находили неиссякаемые источники.
Получается, что Аттила/Ахилл и Домо/Одиссей как бы воплощают в себе образцовые черты трех сословий (в понимании Дюмезиля) — жреческого/воинского (в романе они объединены в образе Аттилы) и крестьянского. Они же — источники Авторитета, как это понимал Вико (с. 383 и 379):
Было три вида Авторитета: первым был Божественный Авторитет — для него не требуется у Провидения обоснования; вторым — Героический Авторитет, скрытый в торжественных формулах Законов; третьим — Человеческий Авторитет, таящийся в доверии к людям испытанного благоразумия, поведения и возвышенной мудрости в вещах умопостигаемых. <…> Первыми были Божественные Правления, как сказали бы Греки — «Теократические»; тогда люди верили, что все решительно приказывают Боги; это был век Оракулов. Вторыми были Правления Героические, т. е. аристократические, иными словами — правления Оптиматов (в смысле «сильнейших»), или же, по-гречески, правления Гераклидов, т. е. вышедших из расы Геракла (в смысле «Благородных»), <…> Третьи — это Человеческие Правления…
Особенно сложен образ Аттилы. Он ведь еще и врач, — но вспомним, что писал Юнгер в эссе «Лесной путь» о роли врачей в современную эпоху (с. 91—92):
Поскольку это исчезновение [религий. — Т.Б.] воспринимается прежде всего как страдание, нет ничего удивительного в том, что такими недугами в особенности занимаются врачи <…> В каждом хорошем враче должно быть что-то от священника; но к мысли, что он хочет заменить священника, врач может прийти только в такие эпохи, когда разграничение между спасением и здоровьем утрачивается.
Аттила, судя по его рассказам, посетил удивительную страну на Крайнем Севере (Гиперборею?), являлся на землю в разные исторические эпохи. Ему присущи черты таких исторических и полумифических персонажей, как Аристей из Проконнеса (который, согласно Геродоту [502] , побывал у гипербореев и являлся на землю через семь, а потом через 240 лет после своей смерти); как Ктесий Книдский (древнегреческий историк второй половины V — начала IV в. до н. э.; он оказался в качестве пленника в Персии, где прожил семнадцать лет, являясь
502
Геродот. История. Книга четвертая, 14—15.
В контексте концепции Карла Шмитта Домо и Аттилу можно рассматривать как представителей, соответственно, земной и водной стихии — не случайно Аттила рассказывает о своих морских путешествиях, а его рог однажды сравнивается с рогом нервала. В таком случае Кондор — представитель стихии воздуха.
Вообще, все трое — охотники, «прообразы победителей смерти <…> богов, героев и мудрецов» [503] . Им знаком лес, а о лесе в романе сказано: «Там, должно быть, захватываются такие трофеи и переживаются такие опасности, которые напоминают скорее плавание аргонавтов, нежели блестящие времена исторической и даже доисторической охоты». Плавание аргонавтов упоминается и в книге Вико как отличительная черта Героического века (с. 271—272; выделено мной. — Т.Б.):
503
J"unger. Waldgang. S. 82. См. комментарий к с. 75 (в электронной версии — прим. 59).
Однако все политики считают началом Героического века морские разбои Миноса и поездку Язона в Понт, продолжением его — Троянскую войну и концом — скитания Героев, окончившиеся возвращением Улисса на Итаку. Поэтому в те времена должен был зародиться последний из Dii Majores [504] , Нептун…
Интересно, что охотники играют важную роль и в концепции Шмитта, как она изложена в работе «Земля и море» (с. 591):
504
Великих богов ( лат.).
Тогда, в XVI столетии, на нашей планете два различных вида охотников одновременно находились во власти пробуждения стихий. На земле то были русские охотники на пушного зверя, которые, следуя за пушным зверем, покорили Сибирь и вышли по суше к восточноазиатскому побережью; на море северо- и западноевропейские охотники на кита, которые охотились на всех мировых океанах и, как справедливо указывает Мишле, сделали видимым глобус. Они — первенцы новой, стихийной экзистенции, первые настоящие «дети моря».
В «Гелиополе» есть еще такое рассуждение (с. 353—354; выделено мной. — Т.Б.):
Это были последние странники-одиночки, последние плоды на древнем родословном древе героев. Они возвращались, соединив начало и конец, назад, в свои мифы. В таких духах находили свое завершение устремления готов-исследователей и открывателей . Могущество воли угасало. На смену ей пришли богатство, роскошь и излишества. Однако было еще заметно фаустовское начало, особенно там, где оно сходилось в конечной цели с искусством магов.
Согласно Вико, Герои вновь появляются во времена «второго варварства». Их первому появлению предшествовало блуждание людей в лесу (там же, с. 127; скорее всего, Юнгер и позаимствовал образ леса именно у Вико):
Как звери, блуждали они по Великому Лесу Земли: раса Хама — по Южной Азии, по Египту и остальной части Африки, раса Яфета — по Северной Азии, т. е. Скифии, и оттуда — по Европе, раса Сима — по всей Средней и Восточной Азии.