Эволюция духовности
Шрифт:
В ответ он услышал:
— А ты как думаешь, Антигон, когда Агамемнон совершал подвиги, находил ли он время выяснять, что себе на ужин готовил Гомер?
Тиберий, долго отказывавшийся от власти после кончины императора Августа, наконец, явился в римский сенат в окружении почетной стражи и с императорскими регалиями. По этому поводу ему было сказано:
— Иные медлят делать то, что обещали, а ты медлишь обещать то, что уже сделал.
Римский император Александр Север щедро и охотно одаривал всякого просителя. Тому же, кто ничего не просил, он говорил:
— Ты, видно, хочешь сделать меня своим должником!
Придворный шут по имени Трибуле пожаловался королю Генриху III на угрозы одного из дворян, который пригрозил расправиться с шутом в ответ на его насмешки. Король успокоил шута:
— Если он осмелится тебя убить, то уже через четверть часа будет болтаться на виселице.
— Ах, ваше величество, а нельзя ли повесить этого господина получасом раньше? — поинтересовался Трибуле.
Кардинал Ришелье потребовал, чтобы ему представляли всякого, о ком злословили при дворе:
— Если о ком-то злословят, в нем есть несомненные достоинства.
Людовик XIV даже на сильном морозе держал руки открытыми. Подданные на этот счет иронизировали:
— Отчего у короля будут мерзнуть руки, если он постоянно держит их в наших карманах.
Герцог Козимо Медичи, мнивший себя скульптором, очень гордился изваянной им статуей Нептуна, которую приказал установить на площади во Флоренции. Повстречавшись вскоре после этого с Микеланджело, герцог поинтересовался:
— Какие чувства у тебя вызывает Нептун?
— Религиозные.
— ?
— Как только я вижу эту статую, я молю Всевышнего, чтобы он помиловал автора за испорченный кусок мрамора.
Когда Вольтер возвращался из Швейцарии в Париж, на границе его спросили:
— Везете ли вы контрабанду?
— В экипаже нет никакой контрабанды кроме меня самого.
Прелат, произносивший речь на церемонии встречи Папы Евгения III по прибытии того во Францию, сбился и замолчал. Папа поощрил оратора:
— Мы счастливы, что ваша память дает нам возможность насладиться теми приятными вещами, о которых вы только что говорили.
Алхимик преподнес Папе Льву X рецепт получения золота и ожидал в приемном покое щедрого вознаграждения. Наконец вознаграждение ему было передано со словами:
— Тому, кто знает, как получать золото, мешок будет очень кстати.
Старый монах на аудиенции у Папы Бенедикта XIV разразился стенаниями по поводу рождения антихриста.
— И как давно это произошло? — поинтересовался Папа.
— Три или четыре года тому.
— Ну, тогда нечего печалиться. Это будет забота моего преемника.
На вопрос:
— Чем ты занимаешься?
Пифагор ответил:
— Я ничем не занимаюсь. Я — философ.
Платон сказал Диогену, который мыл овощи ради пропитания:
— Если бы ты оказывал услуги тирану Дионисию, то не мыл бы овощи.
— Если бы ты мыл овощи, то не оказывал бы услуг Дионисию, — услышал Платон в ответ.
Требовавшему ввести демократию, царь Спарты Ликург ответил:
— Введи вначале демократию у себя дома.
Диоген с зажженным факелом днем ходил по рынку. На вопросы, что он ищет, Диоген ответил:
— Ищу человека.
Фемистокл, выдавая замуж дочь за небогатого юношу, рассудил:
— Я ищу скорее человека, нуждающегося в деньгах, чем деньги, при которых бы не доставало человека.
Потерпев поражение, царь Дарий предложил Александру Македонскому заключить мир в обмен на часть Персии и огромный выкуп. Военачальник Парменион, услышав это предложение, воскликнул:
— Если бы я был Александром, я бы принял предложение Дария!
— Если бы я был Парменионом, я бы тоже принял», — сказал Александр.
Александру Македонскому накануне битвы при Ниневии посоветовали напасть на персов ночью, чтобы скрыть малочисленность войск.
— Я не краду побед, — возразил Александр.
Цицерон, ожидая услышать похвалы своей квесторской деятельности в Сицилии, спросил знакомого по возвращении в Рим:
— Что говорили в Риме обо мне в мое отсутствие?
— А где ты был все это время?
Однажды престарелый сенатор Галлий при обсуждении законопроекта в Римском сенате, безапелляционно заявил:
— Этому закону не бывать, пока я жив!
Цицерон предложил:
— Подождем. Ибо не велика отсрочка, которую требует Галлий.
Метелл Непот — Цицерону:
— Ты своими обличительными речами больше людей погубил, чем защитительными спас.
Цицерон — Метеллу Непоту:
— Вполне согласен с тобою, что во мне больше добросовестности, чем красноречия.
Публия Косту, человека невежественного, но претендовавшего на звание юриста, вызвали в суд и спросили по существу рассматриваемого дела.
— Я ничего не знаю, — заявил Коста.
— Ты, верно, полагаешь, что тебя спрашивают о законах? — заметил Цицерон.
Цицерон — Аттику:
— У Помпея есть прекрасное, заслуживающее одобрения основание вести войну, зато Цезарь лучше пользуется обстоятельствами и лучше умеет спасать и себя и своих друзей. В этих условиях ясно от кого нужно бежать, но не ясно к кому.