Евпатий Коловрат
Шрифт:
Тысячи черных шатров и кибиток, подобно разбросанным в спешке шапкам, покрывали степь. Воины, верблюды, дети, стада овец, визг бичей, дым костров — все это сливалось в один мощный поток красок, звуков, движений.
У князя зарябило в глазах. Им казалось, что вся эта лавина течет на них и от нее не будет спасенья никому.
Юрий посмотрел из-под ладони, и резкая гримаса боли скривила его брови.
Олег, взглянув на старшего брата, приосанился, но не мог скрыть испуга, бледностью покрывшего его белое, обрамленное молодой темной бородкой лицо.
Федор, стоявший сзади старших, оглянулся на дозорных
Молча Юрий повернул коня и, так же ни слова не говоря, миновал лесной остров, где по прежнему тоскливо перекликались кукушка и пустышка-филин.
И, только отъехав на добрые пять верст от леса и завидев шатры своего стана, Юрий сказал Олегу и Федору:
— Тьма. Не выстоит Русь против такого множества.
Федор не ответил ему. Олег же проговорил осторожно:
— Без поля все равно не обойтись.
Юрий замолк. И так, в молчании, прибыл в стан и сошел с коня.
После обеда в шатер Юрия стеклись князья и ближние их бояре.
Федор сидел рядом с отцом. Сзади него поместился Ополоница. Не разделял Федор тревоги своего отца. Он считал, что с таким войском, какое было у них — еще не притомленном походом, сытым, — им не страшна любая орда. Когда же Ополоница принял руку Юрия, Федор поостыл и смолк до самого конца совета князей.
Говорили князья шумно и грозно. Предложения князя Юрия — дать татарам богатые дары и тем откупиться о них, вызвало протест. Князья жалели свое добро — коней, золото и меха — больше, чем жизнь своих воинов и даже свою.
Но Юрий стоял на своем. Он хотел любой ценой отвести орду от границ Рязанской земли.
И под утро решено было отправить в татарский стан посольство с дарами. Во главе посольства поставлен был князь Федор.
Неделю снаряжалось посольство. За это время привезли из Рязани и Переяславля, из Коломны и Мурома кованые княжеские сундуки, пригнали огромных скакунов, сложили на возы несчитанные «сорока» соболей, отдельно меха куньи и лисьи, густые медвежьи полости.
В дружину князя Федора, кроме Ополоницы, вошли Истома Тятев и восемь именитых рязанских бояр.
Напутствуя сына, Юрий сказал:
— Береги честь Руси, не роняй славы рода своего княжеского и не поклонись кумирам неверных. Слушай во всем Ополоницу. Он знает мысли мои.
Ополоница поклонился Юрию, потом вдруг взметнул на него большие, скорбные глаза и протянул к нему руки:
— Вся жизнь шли мы рядом, княже… Попрощаемся добром. Прости мне, если чем провинился перед тобой или обидел тебя словом иль делом.
Юрий поцеловал Ополоницу.
— Всю жизнь мы думали с тобой, друже, о пользе Рязани, ей мы отдавали наши помыслы и не отступим от своего до смертного часа. Иди и наставляй Федора.
Посольство вышло в орду утром.
За князем Федором и его дружиной повели коней в дар татарскому хану и его военачальникам. Коней было четыре раза по двадцать. Вороные, бурые, белые и пегие в сорочий расцвет кони были покрыты цветными епанчами с алыми потниками; за узду с серебряным набором каждого коня вели два отрока.
Следом за конями тянулись груженые рухлядью возы.
Когда посольство подошло к реке и вступило на брод, со стороны орды прискакало множество всадников с луками, в лохматых рысьих шапках. Вытянувшись на конях и будто принюхиваясь своими приплюстнутыми носами, татары молча следили за движением русских. Потом с той стороны прискакал какой-то начальник в блестящих доспехах. Над начальником развивался конский хвост бунчука 20 .
[20]
конский хвост на древке, как знак власти
Федора встретил вопросом толмач:
— Кто прибыл в стан великого царя царей, повелителя вселенной князя батыя?
После ответа Федора татарский военачальник приложил руку к сердцу и повернул коня назад, приглашая за собой прибывших.
Федор держался спокойно. В кольчуге и латах, надетых под малинового бархата плащ, в серебряном шлеме с высоким шишаком, он был светел лицом. Глядя на него, приосанились и бояре.
Русское посольство два дня стояло у стана татарского в своих шатрах. Толмач, приставленный к Федору, сказывал, что готовится царь царей и великий хан достойно принять русских послов.
К концу второго дня в стан русских послов прибыл одинокий всадник.
Был он вида необычного, наряден, но не на татарский лад, бородат, широкоплеч и горбонос. Несмотря на седину, всадник легко спрыгнул с коня, кинул поводья подобострастно изогнувшемуся толмачу и пошел к шатру князя Федора.
Встретил прибывшего Ополоница. Взглянув в лицо ему, Ополоница вздрогнул слегка и насупил брови. Прибывший тоже остановился вдруг и положил руку на рукоять кривой татарской сабли.
— Вот мы где повстречались, Ополоница! — сказал он, криво усмехнувшись. — Ну, здрав буди, мой верный сотник!
Ополоница чуть склонил голову.
— Лучше бы не быть тебе здравым, изгой 21 , — сказал он. — О тебе на Руси забыли давно. Памятуют лишь твое злое дело.
— А вот мы Руси о себе и напомним! — злобно сверкнул глазами прибывший. — Пытаетесь отвести хана от Рязани?
— А ты, Глеб, пытаешься на кривой татарской сабле на рязанский стол выехать?
Глеб засмеялся:
— Догадлив ты, старый изменник!
— Догадаться ли мне тогда и всадить бы нож в твое поганое горло! — проворчал Ополоница и громко сказал: — Земле своей я служил верно всю жизнь мою и награды за то не спрашивал. Не тебе, убийце, укорять меня…
[21]
здесь: князь, потерявший родовое старшинство и всеми презираемый
Глеб вдруг помутнел и, сверкнув глазами, прошел мимо Ополоницы к княжеской шатру.
Толмач крикливо и певуче провозгласил:
— Посланный от великого царя царей и повелителя орд, хана среди могучих ханов Батыя приветствует тебя, посол Русской земли!..
Федор беседовал с Глебом с глазу на глаз.
Когда Глеб отбыл, Ополоница вошел к князю Федору. Тот сидел за столом, склонив голову на поставленные руки. Заслыша шаги Ополоницы, Федор сказал, не поднимая головы:
— Трудно нам будет выполнить волю отца-князя, Ополоница!