Евпраксия – святая грешница
Шрифт:
– Сегодняшний бой убедил меня в том, что я нахожусь в полной безопасности, – молвила Евпраксия.
Немецкий язык давался ей все лучше. Кроме того, ей нравилось изображать из себя взрослую женщину. Если на родине она была для всех лишь дочерью князя, то в пути успела зарекомендовать и почувствовать себя полноценной графиней, избранницей всемогущего саксонского маркграфа. Фридрих фон Дюрент это чувствовал и применил новую тактику, решив сыграть на тщеславных струнах девичьей души.
– Я и мои рыцари готовы головы сложить за вас, Ваше Высочество, – произнес он, отвешивая учтивый поклон. – Тем более
– Если вам показалось, что я несправедлива по отношению к вам, то прошу прощения, барон, – сказала Евпраксия с достоинством. – Сейчас я не вижу причин, которые бы побуждали меня усомниться в вашей самоотверженности и преданности.
Горислав с силой бросил меч в ножны и пошел прочь, давая понять, что крайне недоволен затянувшимся разговором хозяйки с напыщенным немцем.
Они оба проводили его взглядом, а потом посмотрели друг на друга.
– Благодарю вас, барон, – сказала Евпраксия, скосив глаза в сторону. – Я непременно расскажу его величеству о вашем подвиге.
– Это не подвиг, Праксида, а лишь исполнение долга, – ответил фон Дюрент. – И долг велит мне заботиться о вас, как о собственной возлюбленной… – Дождавшись появления румянца на нежных щеках девушки, он предусмотрительно прибавил: – Или сестры.
– Я ценю вашу заботу, – пробормотала она, потупившись.
– В таком случае, Ваше Высочество, позвольте мне проявить эту заботу в полной мере, – продолжал барон. – Ибо признание казненного злодея не дает мне покоя. Тайна, известная двоим, перестает быть тайной. А мы подверглись нападению целой шайки головорезов, которые были осведомлены о том, что мы везем богатое приданое. Сколько еще нам встретится таких шаек на пути? И каково будет число нападающих в следующий раз? Полсотни моих рыцарей, конечно, стоят тысячи вооруженных варваров, но нападение может произойти в лесу или ущелье, где невозможно выстроиться в боевой порядок…
– Вы забыли о десяти дружинниках Горислава, – вставила Евпраксия.
Немец пренебрежительно поморщился:
– Полагаться на них нельзя. Они недисциплинированные и плохо обученные. Сегодня бились с врагом мои соотечественники, Ваше Высочество. Горислав со своим отрядом держался позади.
Лучше бы он этого не говорил. Доверие к нему, которое начало зарождаться в душе Евпраксии, моментально испарилось. Она собственными глазами видела, как дрались киевляне, и не считала, что они хоть в чем-то уступали людям фон Дюрента. И не удержалась от желания нанести ответный укол.
– Вряд ли победа была бы одержана без Горислава, – сказала она. – Он и его воины начали биться, когда ваши рыцари, барон, еще только приходили в себя и искали оружие. Насколько я могу судить, нападение отражали двадцать человек. И лишь половина из них была в немецких доспехах.
Это была чистая правда, а потому она подействовала на Фридриха фон Дюрента особенно болезненно. Хладнокровие в очередной раз изменило ему. Вместо того чтобы мягко склонить княжну на свою сторону, он разразился желчной тирадой в адрес Горислава и вообще всех русских, которых уподоблял грязным животным. И снова Евпраксия умело парировала нападки, произнеся холодно:
– Оскорбляя моих соотечественников, вы оскорбляете меня, барон. И не вам судить об опрятности после недавнего купания в болоте.
С этими словами она окинула многозначительным взглядом наряд фон Дюрента, который действительно смотрелся не самым лучшим образом. Он задохнулся, подавившись своей ненавистью. План втереться в доверие к Евпраксии окончательно провалился. Барон намеревался предложить ей свое общество на протяжении дальнейшего путешествия, однако теперь было поздно. Он заранее знал, каков будет ее ответ.
– Я искупаюсь и вновь буду чистым, – надменно произнес он, вскинув голову так высоко, что собственный нос частично заслонил от него собеседницу. – Грязная же деревенщина всегда останется грязной деревенщиной, сколько воды на нее ни лей.
Не позволив Евпраксии парировать выпад и нанести ответный, барон развернулся и пошел прочь. Она осталась стоять на месте, задыхаясь от гнева. Камень, брошенный в ее огород, достиг цели. Уже давно Евпраксия не чувствовала себя такой неряшливой и грязной.
Глава 6
Путешествие возобновилось лишь днем, потому что с утра зарядил дождь и походило на то, что он будет лить весь день, размывая дороги. Тучи плыли низко над лесом, задевая верхушки елей, воздух наполнился сыростью и прохладой. Убитых разбойников никому не пришло в голову хоронить, и казалось, что их мокрые лица кривляются в потоках стекающей по ним воды.
Обозники варили каши и похлебки, прикрываясь пустыми мешками. Один даже нахлобучил на голову перевернутую корзину, но Евпраксия, смотревшая в окошко, даже не улыбнулась. Томительные, нерадостные мысли бродили в ее голове, на душе было так же пасмурно, как снаружи. Девушка думала о том, что здесь, в чужих краях, она никому не нужна по-настоящему: ни людям, ни духам, ни божествам. Здешние птицы пели по-другому, цветы пахли иначе, деревья росли не так. А дорога уводила еще дальше, гораздо дальше.
Дождь унялся, так и не сменившись ливнем, которого все опасались. Тучи рассосались, обернувшись облаками, растянутыми по краям горизонта. Солнце полыхнуло таким жаром, что вмиг высушило зелень и землю. Стало душно. Евпраксия решила ехать верхом, чтобы ветер обдувал лицо, покрывшееся испариной. Ей подвели рыжую кобылку Лиску, с которой она успела подружиться. Скормив Лиске яблоко, Евпраксия села в седло боком, свесив обе ноги в одну сторону. Приличия не позволяли взрослым девушкам скакать верхом, а княжна чувствовала себя более чем взрослой. Она прогнала Горислава, вознамерившегося держаться рядом, и поехала впереди процессии, пропустив перед собой лишь троих дозорных, которые по обыкновению проверяли путь.
Лиска шла ровной рысью, почти не подбрасывая всадницу, однако посадка боком все равно утомляла и казалась ненадежной. Оглянувшись через плечо и убедившись, что Горислав следует далеко позади, Евпраксия устроилась на лошадиной спине так, как привыкла с детства, когда прекрасно обходилась без седла и сбруи, держась на лошади цепко, как блоха на собаке. Для этого пришлось подоткнуть под себя юбки, которые были достаточно просторными, чтобы прикрывать ноги до самых лодыжек, так что можно было не опасаться взглядов встречных путников.