Евпраксия – святая грешница
Шрифт:
Топот прекратился, по лесу разнесся человеческий голос, усиленный эхом:
– Княжна! Ты здесь… здесь… здесь?
Голос, принадлежавший Гориславу, приближался. Евпраксия инстинктивно попятилась, пока не погрузилась в воду по шею. Ее распущенные волосы расплылись по поверхности среди прибрежных кувшинок.
– Княжна?
Глядя снизу вверх на берег, она увидела едущего шагом Горислава. Утомленный конь мотал головой и раздувал бока, приходя в себя после быстрой скачки. Он заметил Евпраксию первым и повернул в ее сторону морду, принюхиваясь.
– Вот ты где! – обрадовался Горислав.
– Отвернись! –
Он не услышал. Спрыгнул с коня, набросил уздечку на ветку и принялся стаскивать сапог, прыгая на одной ноге.
– Речка – это хорошо, – приговаривал он, занявшись вторым сапогом. – Весь взмок, покуда за тобой гнался, княжна. Давно искупаться пора.
– Не смей! – запротестовала Евпраксия, приподнявшись.
И опять ее слова пролетели мимо его ушей. Увидев, как он преспокойно оголяется у нее на глазах, она зажмурилась.
– Ныряю, – предупредил Горислав. – Посторонись.
– Тут мелко! – испугалась Евпраксия и машинально открыла глаза.
Не обратив внимания на ее предупреждение, он уже бежал к обрыву. Она увидела его всего, от загорелого лица до белых ног, отталкивающихся от земли. Соски у него были маленькие и бледные, живот запавший, под ним ворох светлых волос и еще что-то, болтающееся на ходу. Ахнув, Евпраксия прикрыла глаза и теперь наблюдала за дальнейшим сквозь полуопущенные ресницы.
В момент прыжка ступня Горислава попала на мокрый клочок земли. Вместо того чтобы прыгнуть ласточкой, как он собирался, юноша начал падать, переворачиваясь в воздухе. С поистине кошачьей ловкостью он умудрился извернуться, но это не уберегло его от падения. Евпраксия услышала, как екнула селезенка Горислава, когда он ударился спиной об землю. Сгоряча он попытался приподняться, но обмяк и остался лежать под обрывчиком, погрузившись по колено в воду.
Убился или покалечился, поняла Евпраксия. Позабыв обо всем, она выскочила из воды, упала возле Горислава на колени и склонилась над ним, тормоша:
– Эй! Эй, ты меня слышишь?
– Да, – ответил он, обхватил ее обеими руками и привлек к себе.
Ее холодное влажное тело вздрогнуло, соприкоснувшись с его горячей, липкой от пота кожей.
– Отпусти! – потребовала она, но окончание слова прозвучало неразборчиво, потому что его рот обхватил ее губы и втянул в себя вместе с языком.
Евпраксия затрепыхалась пойманной рыбешкой. Удерживая ее за талию и затылок, Горислав не прерывал свой затяжной, изматывающий, удушающий поцелуй. Что-то твердое уперлось Евпраксии в живот. Когда она догадалась, что именно, Горислав уже перевернул ее на спину и возился сверху, пристраиваясь.
– Нет! – взмолилась она. – Не надо!
– Лучше я, чем немец, – пробормотал Горислав и, сопя, стал проталкиваться в нее.
Евпраксия уперлась ногами в землю, чтобы стряхнуть его, но лишь облегчила ему задачу. Проскользнув с легкостью обмылка в кулаке, Горислав оказался внутри и задергался как припадочный. Евпраксию обдало чужим теплом, которое сразу же начало остывать, порождая тоскливое чувство неудовлетворенности.
– Все? – спросила она.
– Полезли купаться, – буркнул Горислав и, не тратя силы на то, чтобы подняться и выпрямиться, плюхнулся в реку.
Евпраксия села с разведенными ногами и посмотрела на себя.
– Дурак! – крикнула она сквозь слезы. – Ты хоть понимаешь, что наделал?
Горислав не ответил. Он не слышал ее, поскольку нырял и резвился в реке.
Евпраксия вошла в воду по колено и присела. Худенькая, с торчащими ребрами и лопатками, она была совсем еще девчонкой, и плач ее тоже был детским, горьким, но недолгим. Еще раз обозвав Горислава дураком, она пошла одеваться.
Глава 7
Путешествие перестало быть таким однообразным и утомительным, когда пошли города, в которых можно было отдохнуть и пополнить запасы провизии. В Луческе Евпраксия просидела три дня, несмотря на попреки подгонявшего ее барона Дюрента. Когда он стал проявлять чрезмерную настойчивость, князь Ярополк ударил кулаком по столу и сказал, что его племянница сама вольна решать, когда отправляться в путь. Немец покинул пиршественный зал в гневе и ушел из города, разбив лагерь за валами над быстрым Стыром.
– Правильно, – рассудил Горислав, когда узнал о случившемся. – Без них воздух будет чище.
– Тебя никто не спросил, – отрезала Евпраксия.
Она уже не сердилась на него, но была вынуждена притворяться, чтобы он не вздумал возобновить свои приставания. До Саксонии было далеко, и Евпраксия пока не слишком тревожилась о том, как станет объяснять или скрывать утрату девственности. Подобно всем людям, она была озабочена насущными заботами и проблемами, не заглядывая далеко вперед.
Рассматривая себя в зеркало, она отмечала происходящие с ней перемены (или воображала, будто наблюдает их). Как бы то ни было, ей казалось, что грудь у нее наливается соками, лицо взрослеет, а тело приобретает округлые формы, отличающие женщин от девочек.
Князь Ярополк удивился, когда узнал, что племянница только что отметила свое тринадцатилетие.
– Вот как? – сказал он, внимательно глядя на нее. – А я думал, тебе шестнадцать или даже больше. Рано расцвела.
В глазах его засветилось чувство, которое совсем не понравилось Евпраксии. Тем же вечером она стала прощаться с дядей, говоря, что пора в путь-дорогу.
– Куда ты на ночь глядя? – всполошился он, но она была непреклонна.
После того как Горислав взял ее силой, она составила цену сразу всем мужчинам, и цена эта оказалась невысока. Евпраксия поняла, что доверять нельзя никому, какими бы влюбленными или восхищенными глазами они ни смотрели. Все равно воспользуются своей силой и ее слабостью. После этого открытия даже предстоящий брак перестал пугать ее так сильно. Ведь наличие супруга и статус замужней дамы избавляли ее от домогательств других мужчин.
Эти же соображения руководили Евпраксией, когда она не прогнала Горислава и не покарала его за надругательство. По крайней мере он продолжал относиться к ней почтительно и служил ей защитой от немцев. Приходилось соблюдать этот баланс. Даже несмотря на то, что в обществе Горислава Евпраксия чувствовала себя так, словно была вынуждена держать при себе прирученного волка, который в любой момент может опять сорваться с цепи.
Этот волк был готов порвать любого, кто угрожал его хозяйке.