Евразийский реванш России
Шрифт:
1. Мы живем в мире, который представляет собой продукт распада ялтинской системы, основанной на противостоянии двух идеологический блоков. На политическом уровне ялтинский мир в прошлом. Нет больше СССР, восточного блока, нет больше коалиции неприсоединившихся стран. Но инерция почти полувекового расклада сил в пространстве планеты сохраняется. Процессы сотрудничества в военной сфере, культурные и цивилизационные взаимосвязи, да и сам факт существования такой организации, как ООН, — все это является ощутимыми и весомыми следами не испарившейся до конца геополитики двухполярности.
В двухполярном мире баланс сил индо-пакистанского конфликта отражал эту самую логику — логику биполярности.
В этой системе Пакистан всегда находился в зоне влияния США (шире, Запада). Его военная
Симметрично этому СССР инвестировал свои стратегические усилия и ресурсы в создание и развитие вооруженных сил Индии, чья позиция неприсоединения резонировала с интересами советского блока в региональном масштабе.
Одинаково враждебный как СССР, так и США Китай играл свою собственную партию, в данном случае помогая укреплению вооруженных сил Пакистана. И хотя сегодня прямой биполярности нет, мы продолжаем сталкиваться с ее многочисленными рудиментами. Российско-индийское сотрудничество является одним из них. Если бы современная Россия строила свою геополитическую стратегию как прямое продолжение стратегии СССР (сторонники чего еще сохранились в ряде силовых министерств и ведомств), то она должна была бы, безусловно, поддерживать Индию и сегодня. Но если в данной ретроспекции все однозначно, то в новой (послеялтинской) реальности место России далеко не очевидно, и, более того, сама эта реальность крайне неопределенна. И здесь мы подходим ко второму важнейшему процессу, влияющему на общую ситуацию…
2. Вторым важнейшим процессом современности является фундаментальный системный кризис такой политической категории, как государство-нация. Государства-нации сегодня в асимметричном, стохастическом режиме распадаются, создаются заново, трансформируются в нечто иное в разных частях планеты. В Западной Европе они постепенно сплавляются в Евросоюз. Страны Восточной Европы, едва возникнув или отколовшись от прежней геополитической конструкции Варшавского договора, стремятся раствориться в Евросоюзе практически на любых условиях. В Азии их становление идет долго и мучительно, от нуля к пока малопонятному, но уже малоприятному результату. Все это подчеркивает тот факт, что олицетворяемая государством-нацией модель политического устройства является далеко не оптимальной и едва ли способна отвечать на вызовы времени.
Процесс формирования государств-наций в Пакистане и Индии затянулся на пятьдесят лет. До 1947 года Индия, включая современный Пакистан, представляла собой многополярное традиционное общество, управлявшееся созвездием полуавтономных магараджей под колониальным контролем Англии. До сих пор государственные языки Индии и Пакистана — хинди и урду соответственно — отличаются друг от друга примерно как диалекты одного и того же языка.
Английское господство ограничивалось стратегическим контролем над территориями (оправданного т. н. «бременем белого человека», подробнее смотрите у Киплинга) и экономической эксплуатацией населения. Деколонизация поставила вопрос о создании на полуострове Индостан национального государства. Государственное размежевание по конфессиональному признаку последовало незамедлительно (естественно, не без активного участия такого опытного геополитического игрока, как Британская империя).
Мусульманское население северо-западной Индии при английской поддержке провозгласило создание независимого от Индии государства. Историческая беспрецедентность разделения по конфессиональному признаку подчеркивается тем фактом, что река Инд, давшая название Индии, до самых верховий оказалась в отделившейся от Индии части.
После провозглашения
В конце 90-х годов в Индии укрепилась правая «Бхаратия Джаннат», партия республиканского толка, ставившая своей целью завершение процесса формирования в Индии «полноценного государства» в том виде, в каком его представляют в Европе и Америке. Предыдущая «партия власти» — либерально-демократический Индийский Национальный Конгресс — продемонстрировал полную неспособность придерживаться традиций толерантного отношения к этническим меньшинствам и конфессионального плюрализма, которые составляют суть полноценного, уходящего в глубь веков индуистского традиционализма и сами по себе старше методов белого (европейского) человека на много тысячелетий. Нынешняя эскалация ситуации в Кашмире открывает зловещую перспективу: если Дели будет упорствовать в стремлении создать однородное государство-нацию, противоположное традиционному типу, то все стомиллионное население индийских мусульман — не только в штате Джамму и Кашмир, но и во многих других местах — будет дестабилизировано. Особенную тревогу вызывает тот факт, что затянувшееся становление государств-наций протекает довольно брутально, при том что данная политическая форма испытывает всеобщий кризис.
Позиция России, имеющей в случаях стран СНГ в чем-то схожие проблемы, должна логически проистекать из исторического решения: собирается ли сама Россия окончательно закрепиться в статусе государства-нации, и, соответственно, региональной державы, или она видит себя чем-то большим, а не дай Бог, и чем-то меньшим? Заметим сразу, что если исходить из перспективы региональной державы, то России выгодно поддерживать Индию, чтобы не давать повода для симметричных сепаратистских поползновений представителей своих собственных этнических и конфессиональных меньшинств.
3. Третьим фундаментальным геополитическим процессом является возникновение «цивилизационных единиц» на основании культурных, геополитических и конфессиональных признаков. Об этом писал Хантингтон в своем знаменитом эссе «Столкновение цивилизаций» (Clash of civilizations). Эти «цивилизационные единицы» (или «цивилизации») представляют собой нечто новое, нежели идеологические блоки или государства-нации. Примером таких цивилизаций или «больших пространств» является Евросоюз, пространство Северной Америки, стран СНГ (и особенно ЕврАзЭС). В менее различимых контурах пока видятся исламская, дальневосточная, африканская или латиноамериканская цивилизации.
Индия, как, впрочем, и Китай, по своему историческому и демографическому масштабу сама по себе может считаться цивилизацией. Под этим углом зрения события в Кашмире и возрастающая вероятность обмена ядерными ударами может рассматриваться как обострение цивилизационного конфликта исламской цивилизации с цивилизацией индуистской. И в таком случае вышеупомянутые 100 миллионов индийских мусульман приобретают особое геополитическое значение.
При таком «укрупненном» видении больших пространств сама Россия может восприниматься как Евразия, самостоятельная континентальная цивилизация. В этом качестве она и должна выстраивать свою стратегию применительно к данному конфликту. И здесь открывается совершенно иная картина: для России как Евразии жизненно важен альянс и с индуистской цивилизацией, и с большим пространством континентального ислама, включающим в себя Турцию, Сирию, Иран, Ирак, Афганистан, Пакистан и исламские республики Средней Азии.