Евразийство и Россия: современность и перспективы
Шрифт:
В этой оценке Н.С.Трубецкой во многом прав: но он прав не в принципе, а применительно к достигнутому к тому времени в Новгородско-Киевской Руси уровню понимания характера течения глобального политического процесса. Если соотноситься с шестью приоритетами обобщённых средств управления / оружия [13], то Новгородско-Киевская Русь, не владея средствами управления выше шестого приоритета, оказалась в историческом тупике, поскольку характер её государственности был “элитарный” [14]. И соответственно внешнее воздействие того или иного рода, объективно исторически направленное на прекращение тупиковости ситуации, было неизбежным.
Н.С.Трубецкой несколько далее продолжает:
«Одного взгляда на историческую карту достаточно,
Таким образом, в исторической перспективе то современное государство, которое можно называть и Россией, и СССР (дело не в названии), есть часть великой монгольской монархии, основанной Чингисханом.
Однако между Россией и монархией Чингисхана всё же нельзя поставить знака равенства. В монархию великого монгольского завоевателя и его ближайших потомков входила почти вся Азия, а между тем, как бы ни распространялось влияние России на Китай, Персию, Афганистан, все эти страны всё-таки не входят в Россию, и, если бы Россия присоединила их к себе, она изменила бы в корне своё историческое лицо. В исторической преемственности Россия не есть вся монархия Чингисхана, а лишь основное ядро этой монархии. Ядро это определяется особыми географическими признаками, отмежёвывающими его от остальных частей бывшей монгольской монархии» (Раздел II).
Географию этого основного ядра империи чингизидов (потомков Чингиз-хана) Н.С.Трубецкой характеризует так:
«Географически территория России как основного ядра монгольской монархии может быть определена следующей схемой. Существует длинная, более или менее непрерывная полоса безлесных равнин и плоскогорий, тянущаяся почти от Тихого океана до устьев Дуная. Эту полосу можно назвать системой степи. С севера она окаймлена широкой полосой лесов, за которой идёт полоса тундр. С юга система степи окаймлена горными хребтами» (Раздел II).
И разсмотрев специфику каждой из областей на этой территории, Н.С.Трубецкой подводит итог:
«Всё это, вместе взятое, позволяет отделять рассматриваемую область от собственно Европы и собственно Азии и считать её особым материком, особой частью света, которую в отличие от Европы и Азии можно назвать Евразией» (Раздел II).
Собственно это его утверждение и дало название «евразийство» одной из социологических доктрин современности, хотя определение Евразии Н.С.Трубецким не совпадает с принятым в географической науке, в которой под Евразией понимается весь континент, включающий Европу и Азию на всём пространстве от Атлантического океана до Тихого [16]. Разсмотрев этнографию выделенной им суб-Евразии (далее мы при необходимости будем пользоваться этим термином, подразумевая «Евразию» в определении Н.С.Трубецкого), Н.С.Трубецкой делает вывод:
«Таким образом, вся Евразия в вышеупомянутом смысле этого слова представляет собой географически и антропологически некое единое целое. Наличие в этом целом таких разнообразных по своему природному и хозяйственному характеру частей, как леса, степи и горы, и существование между этими частями естественной географической связи позволяет рассматривать всю Евразию как до известной степени самодовлеющую хозяйственную область. Благодаря всему этому Евразия по самой своей природе оказывается исторически предназначенной для составления государственного единства.
Государственное объединение Евразии было с самого начала исторической необходимостью. Но в то же время сама природа Евразии указывала и на способ этого объединения. С точки зрения древнейших времён путями сообщения могли служить только реки и степи: горы и леса с этой точки зрения были неудобны, а тундра вообще не может идти в расчёт как область слишком неблагоприятная для развития какой бы то ни было человеческой деятельности. Мы уже видели, что системы больших рек на территории Евразии идут большей частью в меридиональном направлении, тогда как система степей проходит через всю Евразию с востока на запад. При этом речных систем много, а система степи в принципе одна. Отсюда следует, что путь сообщения между востоком и западом — один, а путей сообщения между севером и югом — несколько, причем все эти (речные) дороги между югом и севером пересекают и (степную) дорогу между востоком и западом [17]. С точки зрения исторической задачи государственного объединения Евразии отсюда вытекает следующий важный факт: всякий народ, овладевший той или иной речной системой, оказывался господином только одной определённой части Евразии; народ же, овладевший системой степи, оказывался господином всей Евразии, так как, господствуя над протекающими через степь отрезками всех речных систем, он тем самым подчинял себе и каждую из этих речных систем в её целом. Итак, объединить всю Евразию могло только государство, овладевшее всей системой степи.
Первоначально на территории Езразии наблюдались, с одной стороны, племена и государства речные, с осёдлым бытовым укладом, и, с другой стороны, племена степные, в бытовом отношении кочевнические. Между реками и степью должна была неминуемо завязаться борьба, которая и проходит красной нитью через всю древнейшую историю, притом не только Киевской Руси, но и других речных государств Евразии, например царства Хазарского и Хорезма. Вначале кочевники были не объединены, делились на множество племён, из которых каждое держалось только одного определённого участка степи и только иногда забиралось в соседний участок, в каковом случае начиналась борьба между двумя соседними кочевыми племенами. Благодаря этому речные государства могли ещё довольно успешно бороться со степняками. Правда, самоё существование постоянной угрозы кочевнических набегов на осёдлые речные поселения и вечная опасность перерыва торгового сообщения по реке делали невозможным нормальное развитие речных государств. Но государства эти всё же существовали и боролись с кочевниками, хотя и не с полным успехом.
Положение резко изменилось, когда Чингисхан подчинил себе все кочевые племена евразийских степей и превратил евразийскую степную систему в одно сплошное кочевническое государство с прочной военной организацией. Перед такой силой ничто устоять не могло. Все государственные образования на территории Евразии должны были утратить свою самостоятельность и поступить в подчинение владыке степей. Таким образом, Чингисхану удалось выполнить историческую задачу, поставленную самой природой Евразии, — задачу государственного объединения всей этой части света. Он выполнил эту задачу так, как только и можно было её выполнить, — объединив под своей властью степь, а через степь и всю остальную Евразию» (Раздел II).
Некоторые историки (в частности А.Бушков со ссылками на народовольца Н.Морозова) оспаривают саму возможность объединения кочевников даже в одной Монголии, а не то что во всей степной зоне, под властью Чингиз-хана в «кочевое государство» со строгой организацией и выделением профессионального войска из состава общества, мотивируя это тем, что кочевник — не привязан хозяйством к определённому месту, вследствие чего, если на него «наехать» с какими-либо требованиями типа налогов и воинской повинности, влекущей оторванность от семьи, то он уложит во вьюки свою юрту и откочует со своими родственниками и стадами куда-нибудь на свободные просторы степи, где его претенденту во владыки будет «не достать».