Евреи, Христианство, Россия. От пророков до генсеков

Кац Александр Семенович

Высшее руководство партии большевиков некоторое время пребывало в нерешительности — брать власть немедленно или подождать? Советские историки этот мятеж объясняли стихийностью и революционным порывом низов, ссылаясь на отсутствие санкций ЦК. Ленин, не привыкший к напряженной работе и утомленный, в эти дни действительно отдыхал на даче Бонч-Бруевича в финской деревушке Нейвола. Было ли это алиби продуманным шагом великого конспиратора — осталось загадкой. Большевистские лидеры — Троцкий, Зиновьев, Каменев призывали мятежников к сдержанности, вешая им лапшу на уши из набора обычных, трескучих фраз. Такую же неопределенную речь произнес 4 июля с балкона дворца Кшесинской вернувшийся в Питер Ленин. Вооруженные и жаждущие крови слушатели не могли взять в толк, почему им предлагают мирную демонстрацию вместо обещанного переворота. Тем более, что лидеры «Военки» и Петербургского комитета большевиков 3 июля говорили им совершенно противоположное. Позиция вождей большевизма 4 июля определилась двумя новыми факторами. Во-первых, им стало известно, что

ВЦИК обратился к действующей армии с призывом восстановить законность в столице и что армейские комитеты Северного фронта приступили к формированию смешанных отрядов для отправки их в столицу. Во-вторых, контрразведка пригласила представителей полков гарнизона в Генеральный штаб и ознакомила их с имеющимися у них материалами о связях Ленина с немцами. Это сообщение буквально шокировало солдат. Оно означало также конец мятежа.

5 июля в час ночи полки, сохранявшие нейтралитет в конфликте, направились к Таврическому дворцу, где заседал ВЦИК, и выразили поддержку руководству Советов и Временному правительству. В 3 часа ночи ЦК РСДРП(б) призвал рабочих и солдат прекратить демонстрации, о чем «Правда» за 5 июля 1917 г. известила их так: «Цель демонстрации достигнута. Лозунги передового отряда рабочего класса… показаны внушительно и достойно… Мы постановили поэтому закончить демонстрацию». Партийная скромность помешала газете перечислить то, что было фактически достигнуто: гибель 400 человек, разгром и ограбление частных квартир и магазинов, ослабление фронта перед начавшимся 6 июля мощным наступлением немцев, дезорганизация и хаос. Бурцев В. Л. писал: «В те проклятые черные дни 3, 4 и 5 июля Вильгельм достиг всего, о чем только мечтал… За эти дни Ленин с товарищами обошлись нам не меньше огромной чумы или холеры» (196).

Возмущение прессы всех направлений и партий было единодушным и яростным. Газеты выходили с заголовками: «Вторая и Великая Азефовщина», «Ленин, Ганецкий и Козловский — немецкие шпионы!», «К позорному столбу!» и т. д. Интересные подробности мятежа 3–5 июля приводятся в (216). 5 июля большевики были выбиты из дворца Кшесинской и Петропавловской крепости. 6 июля был выдан ордер на арест Ленина. В тот же день Ленин, Зиновьев, Невский и Подвойский ушли в подполье. Вернувшийся с фронта в Петроград Керенский был назначен 7 июля «министром-председателем». Под бурные аплодисменты солдат он сказал: «Проклятье тем, которые пролили на улицах столицы невинную кровь! Пусть будут прокляты те, кто в дни тяжелых испытаний предает родину!.. Наша фундаментальная задача — защита страны от разрушения и анархии. Мое правительство спасет Россию, и, если мотивы разума, чести и совести окажутся недостаточными, оно добьется ее единства железом и кровью» (59).

Сначала большевики предлагали своему вождю явиться в суд и превратить дело Ленина в «дело Дрейфуса». Но Ленин решил не сдаваться властям, заявив в письме, что «никаких гарантий правосудия в России в данный момент нет» (162). Вот уж воистину: «не родись красивым, а родись… правоведом». Рядовые члены РСДРП(б), которые разбирались в правоведении хуже своего вождя и увидели здесь то же, что и все — трусость и измену, стали покидать ее. Число членов сократилось с 200 000 до 32 000 человек. Временное правительство завело уголовное дело. В «Крестах» оказались Троцкий, Каменев, Луначарский, Раскольников, Сахаров, Рошаль, Ремнев, Хаустов, Антонов-Овсеенко, Дыбенко, Ховрин и много других руководителей «Военки» и офицеров, сторонников большевиков. Условия содержания политических заключенных в «Крестах» были весьма либеральными — они перемещались из камеры в камеру, играли в шахматы, читали газеты, дискутировали. Раскольников писал, что «одиночки были превращены в якобинские клубы». Следствие быстро собрало 21 том доказательств связей РСДРП(б) с немцами, но не успело начать судебный процесс. Через 10 дней после октябрьского переворота 16 ноября 1917 г. материалы незаконченного следствия были изъяты. Вождь лично проследил за уничтожением документов. В докладной записке Ленину по этому делу сотрудники сообщали: «В архиве Министерства юстиции из дела об „измене“ товарищей Ленина, Зиновьева, Козловского, Коллонтай и др. мы изъяли приказ Германского имперского банка N 7433 от 2 марта 1917 г. с разрешением платить деньги… за пропаганду мира в России» (52).

За «пропаганду мира в России» имперское казначейство Германии платило и после октябрьского переворота. Бернштейн утверждал, что суммы достигали 50 млн. золотых марок (309). Эти суммы сделали большевиков покладистыми при заключении Брест-Литовского мира. Посол Мирбах в июне 1918 г. требовал на содержание большевиков 3 млн. марок в месяц, а в другой его телеграмме шла речь о фонде в 40 млн. марок (310). «Немецкие деньги» в истории РСДРП(б) следует считать доказанным фактом.

В июле 1917 г. Ленин опробовал в деле свою старую-новую команду. Хотя мятеж не удался, но работать с этими «ребятами» было можно. Выделялись своими организаторскими талантами, ораторским искусством, бесстрашием Троцкий, Зиновьев, Каменев, Луначарский — евреи, посвятившие себя социалистической революции, т. е. идее защиты обездоленных всех стран. То, что путь к добру, как они его понимали, лежал через насилие и большую кровь, признавалось ими закономерным и неизбежным историческим процессом. Это были, так сказать, идеологи означенного процесса. Во втором ряду ленинской когорты шли Сталин, Свердлов, Урицкий, Бубнов, Сокольников, Дзержинский, Бухарин, Рыков, Ногин,

Смилга, Молотов, Калинин, Томский, Бокий, Ломов, Шаумян, Подвойский, Невский и др. Их можно условно отнести к практикам революции.

Мятеж с участием евреев-большевиков разбередил подзабытый во время войны антисемитизм. Газета «Гроза», издававшаяся правой монархической группой «Святая Россия», возлагала вину за все беды России на евреев, а также на социалистов, либералов, буржуазию и пролетариат (78). Уличные ораторы призывали «громить жидов и буржуазию, потому что они виновны в братоубийственной войне» (197). В Петербурге были разгромлены комитеты РСДРП(б), издательство «Труд», печатавшее профсоюзную и большевистскую литературу, помещение профсоюза металлистов, а также некоторые местные отделения партий меньшевиков и эсеров. Находясь в подполье, полуразгромленная партия большевиков провела, несмотря на это, в конце июля свой VI съезд с резолюцией о подготовке вооруженного восстания.

Разгром левого мятежа означал конец двоевластия. Советы выразили абсолютную поддержку Временному правительству, выдвинувшему в качестве первоочередных задач следующие: война до победного конца, борьба с экстремизмом и анархией, восстановление дисциплины в армии. Решение национальных вопросов и вопроса о земле откладывалось до созыва Учредительного собрания. Правительство отныне стало не подотчетно ВЦИК. В армии для противодействия солдатским комитетам был создан под эгидой ген. Алексеева, ген. Деникина, Родзянко и Пуришкевича «Союз армейских и флотских офицеров». Этот последний пытался восстановить боевой дух в деморализованных большевиками полках. Главнокомандующим армией вместо бездействовавшего ген. Брусилова был назначен ген. Корнилов Л. Г., единственный среди генералитета сын простого казака. Это являлось достоинством в глазах Керенского и солдатской массы. Несмотря на свое «недворянское» происхождение и явно республиканские высказывания, Корнилов Л. Г. оказался твердым и властным человеком, способным возродить надежды тех, кому надоели анархия и слабость правительства. Он запретил митинги на фронте и большевистскую пропаганду, ввел расстрел дезертиров, ограничил полномочия солдатских комитетов, разоружил несколько тысяч деморализованных солдат, т. е. навел в армии элементарный порядок.

3 августа в тихой Москве прошел широко разрекламированный II Всероссийский промышленно-торговый съезд, на котором люди бизнеса и «сильные мира сего» впервые потребовали создать в стране военную диктатуру. Подходящей кандидатурой, сильной личностью, по их мнению, был Корнилов. Его растущая среди консерваторов и либералов популярность превратила генерала во влиятельную политическую фигуру. Это проявилось и на Государственном Совещании — консультативном органе, задуманном Керенским как противовес Советам. Совещание прошло 12 августа. Среди делегатов были крупные промышленники и банкиры — Рябушинский, Третьяков, Коновалов, Вышнеградский, влиятельные кадеты, военные, в том числе, генералы Алексеев, Брусилов, Каледин, Юденич. Вместо того, чтобы поддержать Керенского, прародителя Совещания, оно, прервав повестку дня, направило Корнилову многозначительную телеграмму со словами: «Да поможет Вам Бог в Вашем великом подвиге по воссозданию армии и спасению России». При этом всякие покушения на подрыв авторитета генерала назывались «преступными», и утверждалось, что «вся мыслящая Россия» смотрит на него с надеждой и верой. Керенский как бы отторгался от надежд «мыслящей России» и возвращался в свой демократический лагерь. На Совещании Корнилов предложил с целью выхода из кризиса и создания социальной опоры власти демобилизовать 4 млн. солдат и наделить их 8 десятинами земли каждого. Это было бурно одобрено кадетами.

Вернувшись в Ставку, Корнилов предпринял попытку переворота. Поддержка «сильных мира сего», кадетов и Союза офицеров была гарантирована. В это время немцы захватили Ригу. В связи с этим Корнилов потребовал от Временного правительства подчинения ему войск столичного гарнизона, восстановления в тылу смертной казни, расширения компетенции военных трибуналов. Поскольку Керенский отклонил эти домогательства, Корнилов 25 августа потребовал отставки Керенского и двинул на Петроград верные ему части, включая «Дикую дивизию» ген. Крымова, укомплектованную чеченцами, осетинами и татарами. Он также пригласил в Ставку Родзянко, кн. Львова, ряд монархистов и обсудил с ними состав нового правительства. Керенский объявил Корнилова мятежником и сместил с поста Главнокомандующего. Между тем войска Корнилова железнодорожным путем двигались к Петрограду. Керенский, оставленный министрами-кадетами, обратился за помощью во ВЦИК, объявил революцию в опасности, создал Комитет народной борьбы с контрреволюцией и выпустил на волю лидеров большевиков. Он снова стал главой Русской революции, потребовав создания Директории из 5 человек. Мартов при этом мрачно изрек, что «всякая Директория родит контрреволюцию». Но в целом меньшевики и эсеры поддержали Керенского, т. к. «если погибнет Временное правительство, погибнет дело революции».

Столица готовилась к боям. В этой критической ситуации большевики выступили с иезуитским лозунгом: «Долой Корнилова! Никакой поддержки Керенскому!» Но, поразмыслив, решили, что наименьшим злом будет Керенский, и поддержали его. Опыт разложения армии у них уже был. Навстречу войскам выслали тысячи агитаторов. Их «работа» хорошо описана в мемуарах ген. Краснова (146). Кроме того, были разобраны железнодорожные пути, отключена связь. Мятеж выдохся, не дойдя до Петрограда. Крымов застрелился 30 августа 1917 г. Корнилов был арестован.