Евреи, Христианство, Россия. От пророков до генсеков
Шрифт:
13. Л. И. Брежнев
«Через тернии к звездам» — через заговор к развитому социализму вел страну новый вождь. Первоначально он и сам не понимал, за что был избран. Ни по уму, ни по волевым качествам, ни по марксистской закваске он не был первым среди заговорщиков. Составителям речей он говорил: «Пишите проще, не делайте из меня теоретика, все равно никто не поверит, что это мое. Будут смеяться». Вычеркивал цитаты классиков: «Ну кто поверит, что Брежнев читал Маркса?» Зато любил иллюстрированные журналы, фильмы о животных и путешествиях. Серьезные фильмы не досматривал, засыпая, за исключением «Белорусского вокзала». Среди соратников пользовался репутацией человека малообразованного, хотя и имеющего диплом вуза.
Войну Брежнев окончил полковником в должности замполита 61-й армии. В коридорах власти знал свое место, был трусоват, отчего иногда впадал в полуобморочное состояние. Это случилось, например, 18 июня 1957 г. на заседании Президиума ЦК, когда на него рявкнул Каганович. В решительный момент антихрущевской
Суслов М. А., Секретарь ЦК с 1947 г., по складу своего характера более любил оставаться в тени, чем быть первым лицом. Он предпочитал амплуа «серого кардинала» при царствующей особе, амплуа тайного вершителя судеб людей.
Наглый и невежественный Подгорный Н. В., Секретарь ЦК с 1963 г., вызывал неприязнь и опасения у осторожного Брежнева.
Заговорщикам Леонид Ильич приглянулся своей неагрессивностью, простотой и демократичностью. Брежнев обладал здравым смыслом, политической сообразительностью, аппаратной ловкостью. Г. Арбатов называл его гроссмейстером аппаратной борьбы. В известном смысле, стране повезло, поскольку к власти пришел далеко не самый худший из коммунистов, и, как скоро все убедились, человек не злой, не жестокий. Брежнев был осторожен, не впадал в крайности, избегал личных конфликтов, не забывал старых друзей. В сентиментальные моменты декламировал Есенина или Мережковского, актерствовал. Знал наизусть поэму «Сакья Муни». Умел быть компанейским, общительным и галантным. Имел два увлечения: охоту и автомобили. В его распоряжении были лучшие заповедники страны, охотничьи угодья, виллы, сауны и все тайные радости номенклатурной жизни. Эта мода пошла гулять и в низах партийной элиты. Метко стрелял. Когда Г. Киссинджер, будучи в гостях и на охоте, отказывался за неумением стрелять, Брежнев бросил: «Стрелять буду я!» Хорошо водил автомобиль, имел права шофера-профессионала. Обожал разные подношения, но более всего автомобили, из которых составил себе коллекцию дорогих машин. Нравственных требований ни к себе, ни к соратникам не предъявлял, видимо, не подозревая о них. Искусством, культурой, спортом не интересовался, сохраняя мещанский склад ума, свойственный коммунистическим вождям вообще.
Придя к власти, Брежнев отблагодарил заговорщиков чинами и должностями. Украинский босс Шелест и Шелепин вошли в состав Президиума ЦК КПСС, причем Шелепин сохранил за собой еще и пост Секретаря ЦК. Подгорный стал ведать очень важными кадровыми вопросами. «Серый кардинал» оставил при себе идеологию. Одновременно Брежнев избавлялся от людей Хрущева и своих конкурентов в стане заговорщиков. Делал он это тихо, без помпы, без «разборок» и чисток аппарата. Отстранение от власти шло мирным, официальным путем на Пленумах ЦК, а затем оформлялось в виде решений съездов или сессий ВС СССР. Здесь Брежнев показал себя настоящим гроссмейстером аппаратных игр. Очень скоро, к концу 1965 г. Подгорный и Шелепин были отстранены от партийных дел, став: первый — Председателем Президиума ВС СССР, а второй — Председателем Центрального Совета профсоюзов. Также были очищены и низовые ступени аппарата.
Партийные и государственные реформы Хрущева были отменены. У власти оказалась устойчивая группировка людей консервативных взглядов. В нее входили Кириленко, Черненко, Кунаев, Щербицкий, Щелоков, Устинов, Громыко. И все же «штурмовому» отряду сталинистов — Суслову, Подгорному, Шелесту, Гришину, Демичеву не удалось «овладеть ухом» и душой нового Генсека.
Прошедший в апреле 1966 г. XXIII съезд КПСС осудил волюнтаризм Хрущева и «вернул партию к ленинским нормам жизни». За 50 лет после революции политический бандитизм Ленина несколько подзабылся народом, и пропаганда принялась рьяно возвеличивать и обожествлять умершего вождя. Эпитет «ленинский» прилепили к словам: Политбюро, ЦК, партия, политика и некоторым ключевым понятиям коммунизма. Оттуда он перекочевал в анекдоты о «ленинской бане», мочалке «по ленинским местам» и др. Апогей мифологии был достигнут в 1970 г., в 100-летнюю годовщину со дня рождения «вождя мирового пролетариата». Сусловская пропаганда побила все рекорды лжи, а вожди всех рангов повывихивали челюсти, прославляя Ильича. В одном из анекдотов того периода Брежнев обращался к соратникам: «Что вы все — „Леонид Ильич“ да „Леонид Ильич“! Зовите меня просто — Ильич, наш Ильич!» Пропагандисты-инструкторы райкомов при этом завершали «установочные» доклады фразой: «Евреев в роду Владимира Ильича не было!» Одной из дежурных тем кадровиков СССР стала проблема «засоренности кадров сионистскими элементами».
После «смутных времен» Хрущева наступила эра стабильности, наступил «золотой век» бюрократии. Все было ясно, прогнозируемо, надежно. Не было борьбы за высшую власть в стране. Все признали первенство Брежнева, как представителя правящей касты-номенклатуры. Концентрация власти лишь усиливала стабильность. Партийные вожди вздохнули с облегчением, вспоминая кошмар сталинизма и хрущевскую смуту. С начала 70-х годов принятие решений постепенно перешло от ЦК к Секретариату ЦК, насчитывающему 25 отделов и 1,5 тысячи высокопоставленных партийных чиновников. Пленумы ЦК собирались аккуратно дважды в год на пару дней и штамповали решения, заготовленные в недрах Секретариата. Съезды партии собирались раз в 5 лет и представляли собой спектакли с готовой режиссурой. Заранее планировались темы, речи, предложения и решения. Не было борьбы мнений, не было движения мысли. Поэтому правление Брежнева стали называть «эпохой застоя». Однако советская бюрократия не была, как принято считать, инертным и окаменевшим образованием. Ей была свойственна способность к саморегулированию и независимость. Секретари обкомов не были, как при Сталине, пассивными исполнителями спускаемых сверху директив. Они являлись, скорее, посредниками между высшими эшелонами власти и обществом, важной промежуточной инстанцией. Иначе социальный строй не мог бы функционировать так, как это имело место, например, в экономике. Несмотря на всю критику строя, в правление Брежнева Советский Союз достиг наивысшего промышленного расцвета и военного могущества.
Партийная номенклатура представляла собой касту, занимавшую важное место в обществе. В нее входили функционеры — освобожденные партийные работники, рекомендуемые к избранию высшими инстанциями. Избрание являлось, таким образом, демократической ширмой. Избранные, а точнее, назначенные боссы, приводили с собой команду лично им преданных людей и расставляли их, то бишь рекомендовали к избранию на более низкие ступени иерархии. Численность номенклатуры не поддавалась точному определению и составляла, по-видимому, от нескольких сотен тысяч до миллионов семей. Ее могущество, привилегии и права были огромны, как и пропасть, разделяющая номенклатуру и общество. Ответственные работники были практически несменяемыми, занимали свои посты по 15–20 лет, а в случае полного провала работы или воровства перебрасывались на другую параллельную или специально придуманную для данной персоны должность. Партийная номенклатура по своей иерархии, замкнутости и самопроизводству напоминала феодальную касту. Ее существование в СССР было возможно на основе демагогии, репрессий и подачек народу в виде жалких пенсий и нищенской зарплаты. Каста умела управлять страной, экономикой и обществом, но принципы отбора претендентов туда были порочны и несли в себе семена ее гибели. При отборе обращалось внимание на личную преданность и умение «соблюдать правила игры». Образованные и честные люди оказывались, как правило, вне такой игры. Конституция 1977 г. узаконила КПСС как руководящую и направляющую силу советского общества, ядро его политической системы, государственных и общественных организаций.
Председатель Совмина Косыгин Н. А., опытный хозяйственник сталинской школы, носитель некоторых технократических идей, попытался в 1965 г. провести экономическую реформу. Реформа началась с централизации экономики, с упразднения хрущевских совнархозов, восстановления старых министерств и создания новых комитетов — Госкомцена, Госснаба, Госкомитета по науке и технике. Вместе с тем предприятия должны были получить небольшую автономию. Под руководством экономиста Либермана были разработаны «улучшенные» показатели планирования и стимулирования экономической деятельности предприятий. Число обязательных показателей валового характера было сведено к минимуму и, кроме того, вводились новые: стоимость реализованной продукции, общий фонд зарплаты, общая сумма капвложений. Незначительная часть доходов оставалась в распоряжении директоров и тратилась на фонд материального поощрения, фонд соцкультбыта и фонд обновления производства. Естественно, что куцая автономия предприятий вступила в противоречие с властными министерскими структурами и вскоре была ими задавлена. Игра в показатели продолжалась много лет, но эффективность предприятий снижалась.
Сторонниками централизации экономики выступили Брежнев и Суслов. Косыгин был вынужден сдаться на милость идеологам. Централизация экономики в 70-х годах достигла максимума и абсурда, когда два завода, расположенные на одной улице где-нибудь в Тюмени, вынуждены были контактировать через Москву. Для приобретения на ближайшем заводе оборудования или комплектующих деталей писались заявки в Госснаб. Этот комитет с 1962 по 1976 г. возглавлял еврей Герой Соц. Тр. Дымшиц В. Э. Разрешительные бумаги приходили через много месяцев, когда и нужда в данном оборудовании исчезала. Низкая зарплата и фонд материального поощрения ИТР величиной 3 % не могли создать заинтересованность в труде. Жуткая волокита и отсутствие стимулов породили среди технической интеллигенции безверие и пассивность. Всякая инициатива снизу была бессмысленной. Руководители предприятий выполняли валовые показатели, не заботясь о техническом прогрессе и отторгая новинки техники. Автор монографии свидетельствует, что проработав в Тюмени 24 года и располагая там авторитетом в области строительных конструкций, сумел внедрить в производство за это время лишь ничтожную часть своих предложений.
В централизованной экономике доходы предприятий изымались в казну, а затем распределялись на общенародные цели по списку важнейших задач. Это являлось сильной стороной брежневской системы, реализовавшей ряд фантастически крупных проектов. Здесь следует отметить:
— создание Единой Энергетической Системы страны, включающей гигантские ГЭС — Братскую, Красноярскую, Саяно-Шушенскую, Усть-Илимскую;
— освоение Тюменского нефтегазового и Канско-Ачинского топливно-энергетического комплексов;