Еврейский синдром-2

Ходос Эдуард

Чего только стоят такие высказывания Ленина, как "всякая религиозная идея, всякая идея о всяком боженьке… есть невыразимейшая мерзость.., самая опасная мерзость, самая гнусная зараза". Так он отчитывал Горького за его "богоискательство". Ленинская рулада заканчивается словами: "Дьявольски обидно". И не случайно в первые годы советской власти в г. Свияжске был установлен памятник Иуде. Наблюдавший церемонию открытия памятника датский писатель Хеннинг Келер свидетельствовал: "Местный совдеп долго обсуждал, кому поставить статую. Люцифер был признан не вполне разделяющим идеи коммунизма, Каин - слишком легендарной личностью, поэтому и остановились на Иуде Искариотском как вполне исторической личности, представив его во весь рост с поднятыми кулаками к небу" (Н. Жевахов. "Воспоминания").

Свершилось! Приговор Святой Руси, подписанный Рукою Абрама, приведен в исполнение…

Хочу отдельно поговорить о трагической судьбе Николая II - оклеветанного, низвергнутого и растерзанного последнего

православного монарха. В постмонархический период новые политики и заангажированные историки, все как на подбор, твердили об "отсутствии политических способностей", "слабости" и "безволии" Государя. Это бессовестная ложь. Свои решения Николай II принимал вовсе не под чьим-то влиянием, хотя именно на этом спекулировали его противники. Да, он был человеком мягким, но отнюдь не слабым, а скорее даже непоколебимым - там, где ему не позволяли поступать иначе христианские духовные ценности. Он не был способен на расчетливый компромисс и интриги. В политике, как и в жизни, он руководствовался высочайшими моральными принципами. Поистине Государь был олицетворением Ума, Чести и Совести своей эпохи. Даже весьма сдержанный историк Г. М. Катков в своей книге "Февральская революция", проводя оправданную параллель между Николаем II и образом князя Мышкина, отметил в личности Императора "некий элемент святости", веру "в некую как бы волшебную и неизбежную победу справедливых решений просто в силу их справедливости. А это ошибка, так же, как ошибочно верить, что правда восторжествует среди людей просто потому, что она - правда. Это ложное толкование христианской этики есть корень "нравственного разоружения"…". Отсюда, по мнению Каткова, и "общественные беды" Российской Империи.

Но такой упрек в "разоружении" можно сделать многим святым и даже самому Христу. Вряд ли это уместно, поскольку победное значение святости действует на духовном, а не на политическом уровне, но очевидным оно становится не сразу. Возможно, на этом - духовном - уровне для православного славянства было бы гораздо хуже не иметь такого Государя… Поэтому для его оценки возьмем иную точку отсчета.

Нужно учитывать, что в тот момент мир находился в вопиющем противоречии с такого рода честной политикой. (Вспомним инициативу Николая II по созыву в 1899 году первой в истории конференции по разоружению в Гааге - она, конечно, была обречена на неуспех из-за назревшей уже схватки за глобальный контроль.) Таким образом, в лице своего искреннего монарха Россия оказалась "белым пятном" на карте мира. Поэтому в него летела всевозможная грязь клеветы (достаточно просмотреть "либеральную" печать того времени). Именно в этой искренности можно усмотреть роковую неизбежность торжества антихристианских сил, осаждающих Царство Православия: честные политические шаги православного Царя, продиктованные его христианской совестью, вели к ускорению Катастрофы.

Так, в отличие от современных правителей-временщиков, он не мог бросить на произвол судьбы православную славянскую Сербию, и этим дал возможность "закулисным силам" втянуть себя в Первую мировую войну. Уже в ходе войны, оказавшейся губительной для России, именно святым чувством долга была продиктована жертвенная верность Царя "союзникам", на самом деле предавшим его.

Вопреки традиционному взгляду на историю, главными в этой войне были отнюдь не обычные политические интересы участников, а глобальная идеологическая цель "союзников" России по Антанте, в политические и финансовые круги которых уже глубоко проникла масонская червоточина. Они делали все, чтобы привести к столкновению и взаимному крушению главные европейские монархии - Российскую, Германскую и Австро-Венгерскую - для утверждения либерально-демократической идеологии. Поэтому столь охотно Англия и Франция, изменив своему союзническому долгу, еще до отречения Государя поддержали февральскую революцию и 1 марта официально через своих послов заявили, что "вступают в деловые сношения с Временным Исполнительным Комитетом Гос. Думы, выразителем истинной воли народа и единственным законным временным правительством России" ("Биржевые ведомости", 5.03 1917 г.). В то же время британский премьер-министр Ллойд Джордж, выступая в английском парламенте, "с чувством живейшей радости" приветствовал свержение русского Царя: "Британское правительство уверено, что эти события начинают собою новую эпоху в истории мира, являясь первой победой принципов, из-за которых нами была начата война"; "громкие возгласы одобрения раздались со всех мест" ("Новое время", Петроград, 9.03.1917 г.).

Вернусь к тому, что непреклонное упорство Николая II в еврейском вопросе, восстановившее против Российской Империи мировое еврейство, объясняется не столько стремлением ограничить нараставшее еврейское влияние в общественной и экономической жизни государства, сколько невозможностью признать достойной равноправия религию, попирающую основы христианства. Государь нравственно не мог принять и той масонской "февральской" системы ценностей, которую его стране ультимативно навязывала "закулисная" власть. Царь воспринимал любой компромисс с нею как измену своему долгу и христианскому призванию. Поэтому отречение ему представлялось неизбежным в ситуации, когда "кругом трусость

и измена и обман", - таковы были последние слова в царском дневнике, написанные в ночь отречения.

Образец духовного величия Государя в момент отречения - его последнее обращение к армии (оно было скрыто Временным правительством), продиктованное стремлением избежать гражданской войны, которая бы ослабила страну перед внешним врагом. И те, кто до сих пор упрекает Николая II в "безволии", не осознают мистического уровня мировой катастрофы, остановить которую он был не в силах. Его отречение стало победным результатом глобальной атаки на православную монархию всемирной еврейской мощи. Государь явно чувствовал, что военно-политическими мерами спасти Отчизну уже невозможно, что необходим духовный подвиг, и он совершил его, положившись на волю Божию. В те безумные дни Российской Смуты его смиренный отказ бороться за власть и за жизнь был в чем-то подобен отказу Христа перед распятием бороться за Свою жизнь. Сын Божий смиренно предал себя в руки палачей ради спасения рода человеческого: он молча стоял перед Пилатом и беснующейся фанатичной толпой. Так же на свою Голгофу молча взошел и Помазанник Божий - Государь Николай II, человек высочайшего христианского духа, интуитивно чувствуя, что иного пути для спасения Православной Родины уже нет.

Государь всегда помнил о своем рождении в день Иова Многострадального, воспринимая это как некий знак свыше. Есть свидетельства, что ему были также известны предсказания инока Авеля, преподобного Серафима Саровского, Варнавы из Гефсиманского скита и других православных подвижников о мученической судьбе Царской семьи, о революции и бедствиях Православного Мира, о возможности покаяния и грядущего возрождения. Известно, что при открытии мощей прп. Серафима в 1903 году в Дивееве одна из стариц передала Государю письмо с этими пророчествами. Знал он и о пророческом сне, который увидел в 1908 году св. праведник Иоанн Кронштадтский: "… трон пошатнулся, и пала корона, покатилась. Звери ревели, бились, давили Помазанника. Разорвали и растоптали, как бесы в аду, и все исчезло…". В продолжении сна Царь-Мученик предстал о. Иоанну и сказал, что "пострадал за всех христиан", но - "могилы моей не ищите, - ее трудно найти…" ("Православная Русь", № 20, 1952 г.). Многие мемуаристы отмечали в поведении Государя накануне революции предчувствие им своей судьбы: "Быть может, необходима искупительная жертва для спасения России - я буду этой жертвой". Вот в чем смысл святости последнего Царя-Мученика и крестный подвиг его. И отречение было последним актом служения Помазанника Божия Божией воле.

Но даже после отречения (вырванное революционным насилием, оно было юридически и канонически ничтожно), Николай II все еще оставался Помазанником Божиим. Его никто не мог лишить этого качества, полученного через особое церковное таинство. Поэтому в Екатеринбурге убили не "гражданина Романова", а Помазанника, и в этом кроется исторически-переломный, ритуальный смысл для антихристианских "держателей" Мира. Был убит Православный Монарх - главный носитель идеала Христианской государственности и соответственно главный противник иудейского идеала государственности - царства Антихриста. Поэтому можно сказать, что в убийстве Царя Николая II нашла свою логическую кульминацию та двухтысячелетняя борьба иудейства против христианства, которая началась с распятия Христа.

Примечательно, что до сих пор никто не решается официально подтвердить этот ритуальный смысл цареубийства. Хотя многие факты указывают именно на него.

Во-первых, если Временное правительство, как позже утверждал Керенский, хотело арестом "обезопасить" Царя и его семью, то выслало бы их за границу, а не в Сибирь, откуда побег был практически невозможен. По достоверному свидетельству, после отречения Государя в ответ на вопрос, что ждет Царя, Керенский "проведя указательным пальцем левой руки по шее, сделал им энергичный жест вверх…все поняли, что это намек на повешение. "Две-три жертвы, пожалуй, необходимы!"- сказал Керенский" (Карабчевский Н. П. "Что глаза мои видели", Берлин, 1921 г.). Известно, что масонское Временное правительство не принимало ни одного важного решения без консультаций с правящими "братьями" в странах Антанты. Более всего оно было связано с французским атеистическим масонством, в котором практиковались ритуалы символического убийства монарха.

Во-вторых, "белый" следователь Н. А. Соколов утверждал, что приказ об убийстве Царской семьи исходил от уже известного вам Якова Шиффа, передавшего свои распоряжения Якову Свердлову через американскую миссию в Вологде ("Царский Вестник", Белград, № 672, 1939 г.). Как свидетельствовали друзья Соколова, эти данные он взял из расшифрованных им телеграмм, которыми обменивался Екатеринбург с Москвой. Похоже, что именно эти изыскания Соколова послужили причиной его загадочной смерти накануне поездки в Америку, где он, используя имеющиеся у него данные, собирался выступить свидетелем на суде автопромышленника Г. Форда, вступившего в конфликт с еврейским банкирским домом "Кун, Леб и Ко", принадлежавшем Шиффу. (Кстати, в скором времени, после нескольких покушений и перед угрозой банкротства, Форд вынужден был извиниться перед банкирами за свой "антисемитизм".) Судьба пропавшего архива следователя Соколова осталась неизвестна.