Евромайдан имени Степана Бандеры. От демократии к диктатуре

«Хто не скаче, той москаль!» — с такой кричалкой прыгали, согреваясь, молодые и не очень мужчины и женщины, вышедшие на киевский Майдан Незалежности зимой 2013 года. Они скакали и смеялись, ведь никому в «дивном новом мире» украинской революции под знамёнами Степана Бандеры не хотелось прослыть исконным врагом украинской государственности — «москалём».

По версии словаря современного украинского языка и сленга «Мислово», слово «Евромайдан» было названо словом 2013 года[1]. Ставшее популярным за десять лет до этого слово «майдан» (площадь), как казалось, обрело понятный европейский

вектор. Во всяком случае, официальные лица Евросоюз и США приветствовали массовые выступления граждан в центре Киева, называя их не иначе, как проявлением сознательного европейского выбора украинского народа. Но затем раздались первые выстрелы и пролилась первая кровь будущей «небесной сотни».

Массовые выступления «рассерженных горожан» на Украине имели объективные причины. Это был протест против неэффективности и коррумпированности власти, против милицейского и чиновничьего произвола, против невнятности и бесперспективности политического курса президента и правительства. Неоправданно жестокий разгон «Беркутом» собравшихся на Майдане нескольких сотен студентов, недовольных тем, что президент Янукович не подписал договор об ассоциации с Евросоюзом, стал лишь последней каплей, триггером. Накопившаяся за годы, если не за десятилетия злоба прорвалась наружу. «Так жить нельзя!» — решили жители украинских мегаполисов. А как можно?

Любые национально-освободительные движения, а именно в этом контексте видят свою борьбу участники и симпатизанты «Евромайдана», помимо собственно освобождения от «внешней» или «внутренней оккупации», в качестве своей положительной программы используют те идейно-политические тренды, которые господствуют в обществе (или, во всяком случае, в его наиболее активной части). Так, в Российской Империи в 1917 году в тренде были исключительно левые и леворадикальные идеологии, в арабских странах во время «Арабской весны» 2010 года — радикальный исламизм, на Украине 2013–2014 гг. таким трендом стал радикальный же национализм, потеснивший либеральные и народно-демократические «отклонения».

Привыкнув к «бархатным революциям» конца 80-х гг. XX в., цивилизованный мир жил в уверенности, что иные варианты резкой смены власти, сопровождающиеся насилием и массовыми убийствами, в Европе невозможны. Поэтому, когда противостояние в центре Киева в феврале 2014 года перешло в «горячую» фазу, многие эксперты стали говорить о некоей внешней силе, стоящей за кровопролитием. В качестве этой силы традиционно выступали либо Российская Федерация, либо Евросоюз и США. Всё зависело исключительно от точки зрения или же ангажированности эксперта.

Британскому премьер-министру Уинстону Черчиллю приписывают фразу: «Людям нужно говорить правду, но при этом вовсе необязательно говорить всю правду целиком». Именно на такой полуправде, если не на откровенном передёргивании фактов, к сожалению, строится та медиакартинка, на основании которой жители России и стран Запада, не говоря уже об Украине, делают свои выводы о том, что происходило и что происходит на Украине в настоящее время. Поэтому задача-максимум, которую ставят перед собой авторы данного исследования, — преодолеть однобокость и тенденциозные трактовки «Евромайдана» и приблизить читателей к объективной оценке причин и последствий новой украинской революции. Революции, которая из объединяющей всё общество перед лицом неэффективной власти, опирающейся на репрессивный милицейский аппарат, после «победы» превратилась сильнейший в разобщающий фактор. И силу этого фактора сложно переоценить.

Украинский национализм был в политическом и историческом тренде с момента обретения страной независимости в 1991 году. Именно националисты, а не левые, как во многих других государствах, стали главной «уличной» протестной силой задолго до «Евромайдана». На массовых акциях, которые организовывала объединённая украинская оппозиция, националистические партии, прежде всего «Свобода», были единственными, кто демонстрировал «живых» идеологически мотивированных и готовых к силовым столкновениям активистов. Либерально-демократические партии, напротив, могли брать лишь количеством — многочисленными «майданарбайтерами»[2] предпенсионного и пенсионного возраста, перед митингами получавшими атрибутику, а после выстраивающимися в очереди к «бригадирам» за положенными деньгами. Учитывая катастрофически низкий уровень зарплат и, тем более, пенсий на Украине, их никто не винит.

Когда демократический «Евромайдан» по всей стране перешёл в «горячую» фазу, для столкновений с милицией, захвата складов с оружием и штурма городских администраций «майданарбайтеры» и обычные «рассерженные горожане», составлявшие основную массу протестующих, никак не годились. И именно тогда на сцене появились неонацистские боевики под ширмой «Правого сектора», который при ближайшем рассмотрении оказался объединением известных ранее праворадикальных военизированных группировок. Красно-чёрный флаг «Правого сектора» недвусмысленно указывал на преемственность от Организации украинских националистов (ОУН) Степана Бандеры.

Когда пролилась первая кровь и над Майданом Незалежности стали доминировать бандеровские стяги, многие их тех, кто ранее всецело поддерживал «Евромайдан», призадумались. И запад, и восток Украины одинаково желал положительных перемен в обществе, улучшения качества жизни, установления власти закона и порядка — под эгидой Евросоюза или без неё. Однако то, во что превратился «Евромайдан», как и та власть, которая установилась в стране после падения режима Януковича, мало походило на европейскую мечту. Стабильность и коррупция сменились разрухой и… коррупцией, помноженными на фактический паралич правоохранительных органов и разгул неонацистских банд, которые «именем революции» совершают разбой и самосуд.

Поразительным контрастом на фоне «улицы» смотрится новое «революционное» правительство, сформированное в основном из представителей неолиберальной партии «Батькивщина», возглавляемой Юлией Тимошенко. Впрочем, украинские неолибералы, получившие максимальные дивиденды с кровопролитных гражданских протестов, легко переняли свойственный неонацистам «язык вражды» и соответствующую риторику. Учитывая общий идейно-политический климат в стране, такое сращивание либерализма с радикальным национализмом и ксенофобией может иметь далеко идущие последствия.

Два десятилетия назад вышла знаменитая работа Джина Шарпа «От диктатуры к демократии», ставшая настольной книгой для устроителей государственных переворотов во всём мире, от Европы и арабских стран до Южной Америки. В 2014 году, очевидно, пришло время писать другую книгу. Книгу о том, как в ходе «демократических» революций к власти приходят политические силы, которые значительно менее демократичны и миролюбивы, чем только что свергнутые «диктаторы».

Без понимания причин, нельзя понять следствия. Без понимания идейных и организационных основ современного украинского политического национализма, ставшего единственной ударной силой «Евромайдана», нельзя спрогнозировать дальнейшее развитие ситуации на Украине. В данной работе рассказывается о развитии украинских националистических группировок от 1991 года по настоящее время, основной упор делается на историю парламентской партии «Свобода» (до 2004 года — Социал-национальная партия Украины) и непарламентской партии «Правый сектор», рассматриваются идеология, психология и методы политической работы данных структур. В приложении читатель сможет найти основные программные документы рассматриваемых организаций, а также дайджест наиболее серьёзных преступлений, произошедших в период украинского безвластия в феврале-марте 2014 года.