Европа-45. Европа-Запад
Шрифт:
Ночью из Берлина позвонил Геринг и хриплым от волнения голосом сообщил Гитлеру, что отряды СА, уволенные в отпуск, разобрали оружие и заняли свои посты, видимо готовясь к государственному перевороту. Фюрер немедленно вызвал Геббельса и Дитриха. Те сделали вид, что ничего не знают, хотя в Берлине уже лежали пачки отпечатанного выпуска «Фелькишер беобахтер», где был расписан так называемый «путч Рема», то есть государственный переворот, который будто бы собирались осуществить штурмовики, и даже было сообщено, кто расстрелян. В списке «казненных» изменников фигурировали имена Рема, генерала Шлейхера и заместителя Рема Эдмунда Гейнеса, которого
В два часа ночи Гитлер вылетел в Мюнхен. На аэродроме Шляйссгайм его встретил руководитель мюнхенского СА Шнайдгубер, чтобы доложить о том, что оружие собрано и штурмовики готовы идти в отпуск. Но Гитлер сорвал с него погоны и приказал гаулейтеру Баварии Вагнеру арестовать «изменника». Дальше все пошло как по-писаному.
В Бад-Висзее, где Рем, заказав лучшие мюнхенские блюда и напитки, ждал Гитлера, прибыла часть эсэсовцев во главе с командиром «СС Лейбштандарт Адольф Гитлер» Зеппом Дитрихом. Рема подняли с постели, прямо в пижаме привезли в мюнхенскую тюрьму, сунули ему в руки номер «Фелькишер беобахтер», где были описаны его «путч» и его смерть, и намекнули, чтобы он покончил самоубийством. Но Рем был недогадлив, поэтому пришлось послать в камеру двоих эсэсовцев, и они пристрелили лучшего друга фюрера.
А в это время в Берлине в резиденции Геринга тоже кипела «работа». Геринг, Гиммлер и Гейдрих сидели в кабинете «толстого Германа», развалясь в удобных креслах. Геринг и Гейдрих попивали коньяк, Гиммлер скучал, рассматривая свои полированные ногти. Каждую минуту эсэсовцы втаскивали в кабинет каких-то перепуганных, обезумевших людей. Гейдрих ставил в списке «птичку», а Геринг ревел: «Убрать!» Гиммлер поблескивал своими очками, кривил тонкие губы — и жертву волокли во двор, чтобы бросить в машину, отвезти в кадетский корпус в Гросс-Лихтерфельде и там отправить на тот свет.
Финк и Науйокс стали после той ночи штурмфюрерами.
Затем были Австрия, Чехословакия, Польша. Было много дела для тех, кто хотел «поработать». В тридцать восьмом году Финку и его друзьям пришлось здорово потрудиться в самом Берлине, когда Гейдрих приказал, чтобы в столице вспыхнуло одновременно не меньше тысячи еврейских погромов.
Полномочия были самые широкие. Приказано было не сдерживаться, забыть обо всем. Повторялись слова, сказанные где-то Герингом: «Мы варвары, и мы хотим быть варварами. Это почетное звание». Финк горел жаждой мести. Только подумать! Какой-то еврей убил в Париже секретаря немецкого посольства фон Рата, убил чистокровного арийца, убил из-за угла, коварно и трусливо! И с этими евреями еще нянчились! Носились с планом выселения всех европейских евреев на остров Мадагаскар, чтобы они там лакомились бананами и ананасами! Правильно сделал Гейдрих, вызвав самых верных своих мастеров заплечных дел и поручив им «отважно и по-рыцарски» разрешить еврейский вопрос! Финку не надо было разъяснять, что это значит — «по-рыцарски». Эсэсовский офицерский чин, который он к тому времени уже заработал, обязывал понимать все сказанное и не сказанное. И он понимал и действовал.
В тридцать девятом году Финку повезло: он стоял рядом с самим фюрером, видел и слушал его. Навсегда запомнил он тот августовский день в Оберзальцберге, запомнил блеск генеральских мундиров, возгласы «хайль», сухой голос Гитлера.
В большой
А посреди комнаты был накрыт белой скатертью большой стол: в центре стола — огромная ваза, полная цветов. Большие чашки для чая. Соленое печенье, фрукты. Фюрер не употреблял мяса. Вся Германия знала это, все повторяли его слова: «Слон не ест мяса, а среди животных самый сильный. Я хочу быть слоном среди людей».
На главном месте стояло кресло для фюрера. Большое, глубокое, с высокими подлокотниками. Черное дерево, инкрустированное слоновой костью. Бархатная обивка: на темно-красном фоне золотой виноград.
Фюрер вошел впереди большой группы генералов, среди которых был и обергруппенфюрер СС, генерал полиции, бывший преступник, с позором изгнанный из морского флота, обер-лейтенант Рейнгардт Гейдрих. Гитлер сел в кресло, но, как только начал говорить, поднялся и продолжал свою речь стоя.
Он говорил о будущей войне, о великом призвании рейха, о непобедимости арийской расы.
«Наша сила — это наша быстрота и наша грубость»,— заявил он. Он нарисовал неприглядную картину положения, которое, по его мнению, сложилось в Европе без твердого руководства. Европа задыхалась без выдающихся людей. Она ждала их — и фюрер великодушно шел навстречу ее чаяниям.
После этих слов Финк навсегда утратил уважение ко всем государственным деятелям мира, кроме фюрера и его министров.
Фюрер еще сказал в тот день о нападении на Польшу: «Прикажу нескольким группам в польских мундирах, чтобы атаковали Силезию или протекторат. Поверит мир этому или нет, мне все равно. Мир верит только в успех».
Тогда же Гейдрих откомандировал Финка на Восток в распоряжение какого-то громилы из СС, под командой которого они должны были исполнить деликатнейшую из всех акций, в каких Финку когда-либо приходилось участвовать.
Им дали несколько эсэсманов, в одной из тюрем они взяли десяток польских контрабандистов, нарядили их в мундиры польских жолнеров, заранее присланные по распоряжению самого начальника ОКВ[10]генерала Кейтеля, сами тоже нарядились польскими офицерами и в ночь на первое сентября «захватили» немецкую радиостанцию в Гливицах. К микрофонам подвели контрабандистов, и они начали выкрикивать по-польски подстрекательские лозунги, направленные против рейха. Жители рейха, ясное дело, возмутились, правительство немедленно приняло решительные меры. Так началась война, а у Финка появился новый чин.
Гейдрих, который к тому времени объединял в своих руках гестапо, службу безопасности — СД — и даже криминальную полицию — Крипо, оставался для Финка образцом во всем. Надо ли говорить о том, как дорожил Финк своим положением доверенного человека обергруппенфюрера.
Он еще выше поднялся в собственном мнении после того, как Гейдрих дал ему новое, на этот раз самое секретное задание.
Гейдрих вызвал Финка к себе в Далем, где у него была роскошная вилла. Он был, как всегда, изысканный, вычищенный, продезинфицированный, и Финк даже подумал, что у обергруппенфюрера вряд ли есть пот под мышками, хоть того и требует расовая теория.