ЕВРОПА И РАСОВАЯ СОЦИАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
Шрифт:
Государственный промышленный капитализм, направляемый феодально-бюрократической системой власти в условиях господства не политических народных общественных отношений, оказывался очень действенным для быстрого индустриального развития только при массовом раскрестьянивании, за счёт массовой пролетаризации вытесняемых с земли крестьян. Такой капитализм был экстенсивным, потребляющим большие ресурсы, развивался за счёт очень низкой оплаты труда малоквалифицированных наёмных рабочих и служащих. Нещадная эксплуатация пролетариата поддерживалась государственной властью ради ускоренной индустриализации и была следствием того обстоятельства, что массовое политическое сознание и городское общественное самоуправление, даже при наличии подконтрольных бюрократической власти парламентов, оказывались страшно слабыми, неразвитыми. Однако коренное переустройство основ экономической жизни в Прусской германской империи, в Австро-венгерской империи и в Савойской итальянской империи становилось возможным постольку, поскольку сильной централизованной государственной властью повышался общий уровень образования и культуры населения, воспитывалась и школилась высокая организованность наёмной рабочей силы. Феодально-бюрократическая государственная власть
По мере ускоренного наращивания индустриального производства в условиях ограниченных феодально-бюрократической властью рыночных свобод для товарно-денежного обмена вызревали кризисы индустриального перепроизводства, а с ними и настоятельная потребность прорыва к новым рынкам сбыта товарной продукции. Прорыв к новым рынкам сбыта можно было осуществлять двумя путями. Во-первых, традиционной военной или дипломатической колониальной экспансией, что неизбежно должно было привести к крупной общеевропейской войне за перераспределение колоний, поскольку они по всему миру были уже захвачены и поделены первыми буржуазно-капиталистическими державами, то есть Голландией, Великобританией и Францией. К такой войне готовились, но никто не решался на неё полтора десятилетия. Во-вторых, интеграционным сближением одних европейских государств с другими и юридическим закреплением прав свободной конкуренции любых товаропроизводителей в странах, которые создавали бы единое рыночное пространство. Этот второй путь предлагали коммерсанты и либералы, и по нему нельзя было продвигаться без подчинения государственной власти либеральным политическим силам и влиянию владельцев крупных банковских и торгово-посреднических коммерческих капиталов. Однако по нему готовы были двигаться только три буржуазно-капиталистические державы Европы, в которых господствовали интересы семейной и частной собственности, а потому было сильным воздействие на настроения правящих кругов со стороны выразителей коммерческого интереса и носителей идей либерализма. В этих буржуазно-капиталистических державах, которые захватили и подмяли под себя мировую морскую торговлю в интересах владельцев крупных коммерческих капиталов, скопились огромные частные состояния, возникли олигархические центры власти с мировыми интересами и представления о мировом правительстве. Собственники огромных денежных капиталов через денежные займы феодальным странам приобретали средства жёсткого политического давления на отставшие в капиталистическом развитии государства, настойчиво требуя уничтожения политических ограничений для своих операций. Это порождало сильнейшие противоречия в европейских межгосударственных отношениях, потому что было очевидно выгодным одним и решительно невыгодным другим.
Для мирной интеграции рынков Европы надо было раскрепостить межгосударственную коммерцию, юридически и идеологически закрепить широкие права коммерческого капитала. Но это было немыслимо в условиях господства в европейских империях всеохватной феодально-бюрократической, государственной собственности на землю и значительные производительные силы. Либеральная идеологическая борьба со стороны влиятельных кругов в Великобритании и Франции за освобождение европейских производительных сил от самодовлеющего надзора государственной власти, как непременного условия для преодоления кризиса индустриального перепроизводства, нарастала до Первой Мировой войны, и она-то подтолкнула к появлению либерального лозунга о необходимости создания Европейских Соединённых Штатов, направленного в первую очередь против феодально-бюрократической государственной власти Прусской Германии и Австро-Венгрии.
С конца прошлого века Россия, с её самой одиозной для Европы феодальной отсталостью не могла расплачиваться за внешние займы и кредиты иначе, как сырьём. Она вынуждена была развивать главным образом добычу сырья, сельскохозяйственное производство и постепенно попадала в долговую кабалу почти колониальной зависимости от капиталистических держав, от Франции и Великобритании. Но и другие европейские империи, Австро-венгерская и Прусская, вследствие быстрого индустриального подъёма очутились в сложном положении, хотя и по иным причинам. Они остро нуждались в расширении рынков сбыта своей имеющей слабую потребительскую привлекательность продукции, но не были готовы к интеграции с другими странами на правах свободной конкуренции. Ибо коммерческие отношения в них были подчинены государственной властью цели ускоренной индустриализации и были неразвитыми в сравнении с самыми передовыми капиталистическими странами, успевшими создать национально-буржуазные общества семейных и частных собственников.
Лозунг о Европейских Соединённых Штатах по политическому существу дела превращал феодально-бюрократические континентальные империи и почти все другие европейские государства в колонии трёх наций с самыми развитыми социально-корпоративными юридическими и политическими общественными отношениями. Нации эти имели большой, накапливаемый в течение нескольких столетий, опыт капиталистической эксплуатации своих колоний посредством торгово-коммерческой деятельности, научились пользоваться либералистской идеологией в своих национально-эгоистических интересах. Тогда как в прочих европейских государствах подобный опыт имели в основном прослойки евреев, поколениями занимавшиеся торгово-спекулятивной и ростовщической деятельности. Не привязанные своими кровными интересами ни к одному из государств, евреи повсеместно становились пятой колонной пропаганды идей европейской интеграции, агентами влияния олигархических центров власти Британии, Голландии и Франции в остальной Европе. В государствах, где феодально-бюрократические системы власти поддерживали и поощряли капиталистическую индустриализацию и успели создать высокую социальную культуру производственных отношений среди раскрестьяниваемых государствообразующих народов при одновременном подавлении произвола коммерческого капитала, стали нарастать патриотические и антиеврейские настроения, политически организуемые индустриальным социал-шовинизмом в крайнем его проявлении.
Вследствие непримиримых противоречий правящих кругов самых сильных государств Европы европейская интеграция оказалась не только невозможной, но наоборот, межгосударственные отношения обострились до взрывоопасного предела. Нарастало ожесточённое и непримиримое противостояние между национально-общественной формой организации государственной власти, по одну сторону, и феодально-бюрократической государственной властью, постепенно превращающейся в социал-народную – по другую. Противоречия эти, в конечном итоге, и привели к Первой Мировой войне.
Характерно, что линия фронта разделяла один блок, блок Германии и Австро-Венгрии, то есть блок империй, достигших высокой индустриализации при сильной феодально-бюрократической государственной власти, установившейся после европейских революций 1848 года, от другого блока, объединявшего державы Антанты, которые возглавлялись Англией и Францией, то есть мировыми державами с национально-общественным политическим самоуправлением.
Бывшая в основном крестьянской и земледельческой Россия, испытывая постоянно возрастающее давление экспансионистских устремлений соседней Прусско-Германской империи, оказалась в этой войне объектом использования Антантой для оттягивания сил Германии на Восточный фронт. Царское правительство откровенно покупалось огромными кредитами и обещаниями территориальных приобретений, за которые ему приходилось расплачиваться не только чрезмерными союзническими обязательствами в кровопролитной войне, но и русскими полками, направляемыми на поля сражений во Франции.
В особом положении оказалась Италия, которая после либеральных реформ премьер-министра Джолитти переживала накануне Первой мировой войны болезненную либеральную демократизацию, переросшую в буржуазно-демократическую революцию. Приспосабливаясь к зарождению буржуазно-капиталистического общественного сознания, её правительства и господствующие круги проявляли колебания в выборе целей внешней политики, и по причине внутриполитических изменений, будучи накануне войны политической союзницей блока Германии и Австро-Венгрии, Италия постепенно отдалялась от этих держав и долго тянула с вступлением в войну на чьей-либо стороне. Быстрый рост политической культуры представительного самоуправления в условиях перехода к конституционной монархии сопровождался в Италии приобретением опыта конституционной борьбы всех слоёв населения, разделённых разными имущественными интересами и социальным положением. В этой борьбе вначале побеждала либеральная спекулятивно-коммерческая буржуазия, и создаваемая под её влиянием новая исполнительная власть, призванная управлять страной в интересах частных собственников, быстро изменялась, отчуждалась от феодально-бюрократического устройства государственного управления. Из внутренних причин борьбы с реакцией за дальнейшее становление принципиально новой системы буржуазно-политической организации страны, ставшие в Италии господствующими либеральные круги стремились опереться на поддержку либеральных кругов и крупных коммерческих спекулянтов буржуазно-капиталистических государств с национально-общественной организацией власти. Это было тем более выгодным для них, что Италия граничила с Австро-Венгрией и имела территориальные притязания к ней, вследствие чего либеральная буржуазия могла играть на патриотических настроениях среди своих политических противников, использовать такие настроения для укрепления своей власти. В конечном итоге, когда была необратимо разрушена феодально-бюрократическая государственная власть, Италия примкнула к Антанте даже вопреки интересам папского престола, который выступал против Антанты. Именно католическая церковь возглавляла в Средние века становление европейского феодализма и феодальной государственной власти, и папскому престолу во время войны гораздо ближе были захватные интересы феодально-бюрократической Австро-венгерской империи, нежели пробуждавшейся буржуазно-демократической революцией к национально-общественному бытию Италии.
Первопричиной этой войны стала, таким образом, неспособность феодально-бюрократических Германии и Австро-Венгрии перейти к рыночному, конкурентоспособному развитию индустриальных производительных сил, которые в результате полувековой бурной индустриализации пришли к кризису перепроизводства. Кризис этот обострялся год от года с конца девятнадцатого века, когда в Европе происходило становление крупных, общеевропейских спекулятивно-коммерческих капиталов, владельцы которых стремились ослабить государственную власть и поставить её в зависимое от себя положение посредством общеевропейской интеграции. Товарное производство переживших быструю феодально-бюрократическую индустриализацию государств всё в большей мере зависело от торговли за рубежом и от силы коммерческого капитала, который её обслуживал. А нарастающее в связи с этим влияние коммерческого экономического интереса начинало подтачивать основания централизованной власти таких государств, вело к деморализации чиновников. Требуемое коммерческим политическим интересом и его идеологией либерализма ослабление влияния государства в политике, в культуре, в пропаганде средств массовой информации мало-помалу разъедало социально-корпоративную дисциплину на крупном промышленном производстве, то есть, как ржа железо, разъедало этику производственных отношений, тем самым затормаживая и останавливая усложнение производства, его научно-технологическое совершенствование. В крупных империях, в Германии и Австро-Венгрии, где была особенно сильной зависимость промышленного производства от эффективности управления страной со стороны феодально-бюрократической власти, начинался медленный и малозаметный на поверхностный взгляд распад сложного производства. Индустриальное производство теряло прежнюю скорость развития, приходило в состояние застоя, поскольку терялась управляемость государственной бюрократией укреплением дисциплины и трудовой этики в производственных отношениях.
Можно сказать и так, что кризис общественно-производственных отношений в целом ряде стран Европы, который обострялся первое десятилетие ХХ века, взорвал Старую Европу Мировой войной и буржуазно-демократическими революциями. Изнурительная многолетняя война и буржуазно-демократические революции разрушили до основания три европейские монархические феодально-бюрократические империи, Российскую, Прусскую и Австро-венгерскую. В большинстве стран, которые появились после распада Прусской и Австро-венгерской империй, побеждали буржуазные революции, в этих странах начиналось становление буржуазно-демократического самоуправления. В Российской же империи русская буржуазная революция, начавшись в феврале 1917 года, уже в октябре того же года была остановлена большевистской социалистической революцией, которая по отношению к февральской буржуазно-демократической революции стала социал-феодальной контрреволюцией.