Европейская поэзия XVII века

Коллектив авторов

14. И клич веселый возгласите, как после выигранной битвы, н пусть народной радости огнями башня Стефанова засияет.

15. Так, как во дни Солиманового от Вены отступления, где тако и отцы ваши узнали помощь от Бога Сил.

Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу!

СТАНИСЛАВ ГЕРАКЛИУШ ЛЮБОМИРСКИЙ

СОНЕТ В ПОХВАЛУ ТАЦИТУ

Люди и царства, римски сиы и были, Прахом скудельным от нас погребенны, Доблести мёртвы, тобой возрожденны, Тебя, бессмертна, нам, смертным, явпли. Доблестней всех, кто великими были, Увековечив деянья их бренны, Лавром победным года незабвенны Ты от забвенья спасаешь и пыли. Кесарям римским ты равной есть меры, Они с живых, ты — с умерших

взыскуешь, Нам представляя велики примеры. И, хоть о лаврах чужих повествуешь, Можешь бессмертных сподобиться сферы, Тем, что себя же лавром коронуешь.

ACCIPITE ЕТ MANDUCATE НОС EST CO RPUS MEUM [27]

Постигнул я, мой Боже, в чем сии секреты, Что стал пресуществляться в хлебе и вине Ты. Сперва к Себе тянул Ты в небо человека, Но тот не соглашался, строптивый от века. Ты ж поступил согласно Милосердью Божью — Плоть отдал на съеденье нашему безбожью. Поскольку людям ближе хлеб, чем мысль о небе, Быть жаждя в человеке, стал Ты сущим в хлебе.

27

Примите и ядите, се есть тело мое! (лат.)

STABAT PETRUS IN ATRIO PRINCIPIS ЕТ ITER UM NEGAVIT [28]

Двор учит лицемерью: чья нога там будет, Тот и про добродетель сей же час забудет. Примером Петр; однажды войти не остерегся В дворцову дверь — и трижды от Бога отрекся. Хоть постоял в сенях он, вера в нем смутилась. А ежли бы — в передней, что б тогда случилось?

ПОРТУГАЛИЯ

28

Стал Петр во дворе первосвященника и вторично отрекся (лат.).

ФРАНСИСКО РОДРИГЕС ЛОБО

* * *

Чего ищу? Чего желаю страстно? Любовью иль пустой мечтой томим? Что я утратил? Кем я был любим? Кто враг мой? С кем сражаюсь ежечасно? Желанье, расточенное напрасно, ушло. И радость вслед ушла за ним… В любви узрел я мир, что был незрим, с тех пор я слеп: мне темен полдень яспый. Но вновь мне, то ль во сне, то ль наяву, упрямое дарит воображенье лик красоты неведомой, иной… И пусть она — химера, тень, виденье,— из-за нее в страданьях я живу, и смерть лишь разлучит ее со мной.

* * *

О счастье — наш слепой и лютый враг, с личиною угодливой и льстивой, враг вероломный, злобный и спесивый, с кем не поладить никому, никак. Ты наш любой неосторожный шаг устережешь, охотясь за поживой, ты — алчный скряга, ты — тихоня лживый, беспутный мот, завистливый дурак. Без цели, смысла жадною рукою отъемлешь все ты: жизнь, именье, честь, ничем твое не сыто самовластье… Убей меня или оставь в покое, забудь, что я на белом свете есть! Но то, о чем прошу, — не это ль счастье?..

ФРАНСИСКО МАНУЭЛ ДЕ МЕЛО

СОНЕТ, В КОЕМ ИСПРАШИВАЕТСЯ ПРОЩЕНИЕ У НЕБЕС ЗА ЛЮБОВНОЕ БЕЗУМИЕ

Ужель для своего лишь торжества, господь, ты сотворил и нежность стана, и чудо глаз, от коих в сердце рана, и все, что прославляет в ней молва? Зачем ты в грудь мою вложил слова, невнятные для грубого профана и полные высокого обмана, без коего любовь, увы, мертва? Зачем красавице своим расцветом дано затмить богинь, чтобы их всех снедала зависть к редкостному дару? Ты удостоишь ли меня

ответом? И если да — отпустишь ли мой грех или мою увековечишь кару?

НЕКОЙ ВЕСЬМА КРАСИВОЙ СЕНЬОРЕ, КОТОРАЯ СТАЛА ТЕЩЕЙ

Не причиняют годы вам вреда, и, как всегда, прекрасны вы, сеньора, коль мне глаза не лгут, не будет спора меж временем и вами никогда. В девические юные года вы были розой для любого взора,— и, веря в справедливость приговора, в саду краснели розы от стыда. В замужестве остались вы прелестной, цвели, цветам на зависть и в укор. Лишь красоты прибавили вам дети. Вы стали тещей, и хоть всем известно: все тещи — пугала, как на подбор, но вы и ваша красота — в расцвете.

ДИАЛОГ ЖИЗНИ С ВРЕМЕНЕМ

Ж. Кто там, внутри меня, ко мне взывает? — В. Время. Ж. Без спросу ты вошло? — В. Пусть просит, кто привык. Ж. Что хочешь ты? — В. Чтоб ты услышала мой крик. Ж. Я слышу, не кричи, держи слова за стремя. В. С дороги сбилась ты. — Ж. А ты дней множишь бремя. В. Но мой удел таков. — Ж. Ты бренности двойник. В. Ты баба вздорная! — Ж. Злокозненный старик! В. Нет от меня вреда. — Ж. Ты сеешь злое семя. В. Я? — Ж. Рождена тобой мирская суета. В. Но ты погрязла в ней, в тщеславье утопая. Ж. Ты воздух, пустота! — В. Ты Времени расход! Ж. В тебе — безвременье. — В. В тебе — тлен и тщета. Ж. Лети, безумное! — В. А ты бреди, слепая! Вот так со Временем в раздоре Жизнь течет.

ГЛОССА

Прекрасны ваши стан и взгляд, но, коль о том вы знать хотите, о вас так в свете говорят: как солнце, вы сейчас в зените, но солнца близится закат.

ЖЕРОНИМО БАЙА

ЖЕСТОКОЙ ЛИСИ

Комета, стены крепости, скала,— Их недоступность все же не посмела Достичь недостижимого предела, Который ваша гордость превзошла. Вы — роза, перл, вы — солнце! Так хвала Вас по заслугам называть велела… Явились вы — и солнце побледнело, Перл потускнел, а роза отцвела. Небесный луч, сирена, чудо-птица (Стихиям я для гнева повод дал!) Не могут с вашей красотой сравниться… Роз, перлов, солнца — краше я не знал, Но и не знал, — пусть дерзость мне простится, Столь недоступных стен, комет и скал.

ВИОЛАНТЕ ДО СЕУ

ДЕСИМЫ

О сердце! Есть предел печали, предел страданьям должен быть… Обид, что мы с тобой познали, не в силах боле я сносить. Довольно мук мы испытали: давно уж пыткой стала страсть… Не дай же вновь мне в плен попасть к меня презревшему тирану, и душу вновь предать обману, а жизнь любви предать во власть. От сей угрозы спасена, как я свободе буду рада! Любовь — не дар и не награда, страшней, чем казнь, для нас она. О сердце, без тебя, одна, не справлюсь я с такой напастью: и пусть, не совладав со страстью, меня ты ввергнуло в беду, я знаю, что всегда найду в тебе я друга по несчастью. Он стал холодным изваяньем, тот, с кем меня связало ты: сменились клятвы и мечты презреньем, скукой и молчаньем. О, положи конец страданьям, иль нас они убьют с тобой… Но, коль мне суждено судьбой моей любовью быть убитой, пусть женщиной умру забытой, а не презренною рабой!