Европейская поэзия XVII века

Коллектив авторов

2

Второй Зефир

Воспойте! Борзых день коней впрягает В свою лучисту и быстру повозку! Тебе, Денница, тебе позлащает Венера, движась вспять в землю Пафосску, Чело благое. Гимны посвящают На Геликоне Музы. Отголоску Внемли их. Что ж, и вы воспойте пуще, Всяк на водах и над водами сущий!

3

Третий Зефир

Ты, вшед раненько в окошко светлицы, Луч розоватый зыблешь на постеле, Когда на персях у души-девицы Уснет дружочек, усладясь доселе; Ты овеваешь прозрачны криницы, Сребристой пены прикасаясь еле, Пока, исполнясь грезы и надежды, Напеи сушат влажные одежды,

4

Четвертый Зефир

Ты в тяжком зное житу

иссушенну Даришь прохладу и жемчужны росы. Ты божьим пташкам, изгнездившим крону, Даешь с рассветом свист сладкоголосый; Они щебечут все без угомону, Меж тем выходит Феб златоволосый, Внемля им. Что ж, и вы воспойте пуще, Всяк на водах и над водами сущий!

5

Зорька

Себя зачем я не восславлю тоже Или не подпою вам в гимнах оных? Юпитер, вожжи мне вручив, погоже Украсил мною свод небес просонных. В мой час веселый, рады и пригожи, Цветут и травы во садах зеленых, И что тюльпанов дивные наряды Без росных капель и моей прохлады!

6

На розу гляньте — стоит мне явиться, Росу она впивает с юным пылом. Чуть вспыхнет в небе утра багряница, Цветок вплетают девы в кудри милым. Ужо увянет! Ужо истомится, С полденным жаром встретившись унылым. Рви ж поутру ее! Не то увянет! И, лепестки осыпав, не приманит!

7

В лугах цветут мне травы ароматны, Оттоль венки, рукою свиты ладной, Мне дарят девы и парни приятны, Укрыты в майской зелени прохладной; А коль, как Веспер выйду предзакатный, Жнецы усталы песнью славят складной, Стада играют, пастухи смеются, Зефиры, будто малы дети, вьются,

8

Пою, меж тем как Феб золотогривый Огнь из ноздрей пускает в нетерпенье. Прочь с неба, звезды! Ну как торопливый Бич Фаэтонов сгонит вас в мгновенье! Ему, чей натиск столь нетерпеливый, Мы все, умолкши и закончив пенье, Вручаем скипетр. Он теперь хозяин! Пусть правит миром, сколь тот ни бескраен!

ШИМОН ЗИМОРОВИЧ

ИЗ СБОРНИКА «РОКСОЛАНКИ, ТО БИШЬ РУССКИЕ ПАННЫ»

ИЗ ПЕРВОГО ХОРА ДЕВУШЕК

ПЕСНЯ КОРОНЕЛЛЫ

Ангел прелестный, Дух бестелесный В плоти человечьей, Плотью приятной, Видом изрядной, Дух сумел облечь ей! Дарит без счета Божья щедрота Облик твой красами. Все. оболыценья Дивна творенья Зрим в тебе и сами. Ведь человеку Так уж от веку В младые лета Мир сокровенный Твой несравненный Только-то и света! Чело весельем Отметил вельим Всякому на зависть, И очевидна Вовсе не стыдна Мужеская завязь. Сквозь очи чисты Зори лучисты Радостью сияют. Сии пыланья В наши желанья Силы излияют. Сердце твое же В пылкой надёже Чары наколдует. Тайное пламя Властной над нами Любови раздует. Твои ланиты Румянцем скрыты, Точно яблок рая. Из уст сладимых Слов несчислимых Ток бежит играя. Плеща крылами, С тобой над нами Слава честна реет, Любовь неложна Сколько возможно Нежит и лелеет. А для меня ты, Божок крылатый, И тут, и в небе Был Купидоном, Тайным полоном, Но ангел не был.

ИЗ ВТОРОГО ХОРА ЮНОШЕЙ

ПЕСНЯ ИППОЛИТА

Розина померанцем меня угощала, А после и веночек дать пообещала. Покуда ж я водил с ней развеселый танец, Во уголь превратился оный померанец. В сем яблоке такое полымя затлело, Что, бедну душу сжегши, спалило и тело. Розина! Ты мой пламень! То-то истомлюся Иль от плода златого в пепел я спалюся. Познал теперь любовь я! Вовсе не Венера, А во пустыне мать ей хищная пантера. Ее кровава пардус в гибель человекам Бешеным на Кавказе выкормила млеком.

ИЗ ТРЕТЬЕГО ХОРА ДЕВУШЕК

ПЕСНЯ БОГИМНИИ

Глянь, чуть небесны огни их коснутся, В борзые реки снеги перельются. Где по льду сани конь волок впряженный, Там проплывают комеги груженны, Росой ночною насытясь, дуброва Опять власами зеленеть готова. И соловей вон в проснувшейся сени Горлушком ранним славит дни весеннп. Вон

и кукуха в рощице кукует, Корой стесненны дерева ликуют, Сплошь и фиалки по земле теснятся, Красным денечкам с прогалин дивятся. Тот же, кто камню неживу подобен, Сменить заботы в радость неспособен, И особливо во время, в котором Вельми причины ко свадебкам скорым. Так поспешай жe, любезный мой, где ты? Тебе едину берегу обеты. Коли мне встречу не подаришь скору, Нету мне счастья в счастливейшу пору.

КШИШТОФ ОПАЛИНСКИЙ

ИЗ САТИРЫ «НА ТЯГОСТИ И УТЕСНЕНИЯ ХОЛОПЕЙ В ПОЛЬШЕ»

Господь — я полагаю — горше, чем неволей,— Расплатой потяжеле взыщет за холопей С нас, неблагоразумных. Разве же холоп наш Не ближний нам и разве не человек он вовсе? Мороз пойдет по коже, сердце обмирает При мысли о неволе, хуже бусурманской. Помилуй Бог, поляки, нешто вы сдурели! Добро ведь и достаток, скот и урожаи — Всё вам через холопей. Их руки вас кормят. В какую же вы силу с ними так жестоки? Верблюд и тот, по слухам, не в подъем не тащит. Но, будучи навьючен, коль чрезмерну ношу Почует на закорках, тут же ляжет наземь И встать не хощет. Вот бы и у нас так! Свыше Земных и божьих правил кмет стерпеть обязан, Что господа на спину ему взгромождают. Проповедник стращает, корит исповедник, Пеклом грозя, — чего там! — сам тебе епископ Суд через эконома вершит и прелата — А то и через высших. Шляхтич худородный Деет то же, примеру следуя знатнейших. О, расплата небесна, коей свет не видел! Так жать и гнесть нещадно холопа, который Ксендзу, двору, жолнеру, Речи Посполитой, Чиновникам и стряпчим, пану, слугам панским, Гайдукам и казакам, чадам своим, женке Исхитриться наробить на прокорм обязан. Дерут с него и город, двор, корчма да церковь, По три шкуры сдирают, — нешто обернешься! Господа-то, мой Боже, что хошь вытворяют И, словно со скотиной, обходятся с кметом; Мол, пану так угодно, пана надо слушать! И вот вам осложненья времен стародавних, Чуть лишь алчную Рыксу изгнали и с сыном Казимиром, тотчас же все, какие были, Взбунтовалися смерды на своих хозяев. Пришлось поразбежаться да в глуши укрыться, В скитах да в дебрях разных равно иереям, Так и каштелянам, тож и воеводам, Когда их чернь искала, мстя за свои кривды. А Павлюков напасти, Мух да Наливаек — Бунтовщиков, ведь тоже принесли кроваву Войну и поношенье отчизне, чего там — Чуть не погибель вовсе, когда сей flagellum [16] Господь послал чрез смердов, гетманов карая По-нерву поражепьем, по-втору острогом, Потом же некрасивым и тайным побегом, А после ложным миром, постыдным отчизне, Per quae… ибо peccat, per eadem также Punitur [17] мы познали, как еще познали! Закончу, как и начал. Господь всех тяжеле С нас взыщет за холопей и взыскивать будет, Ежли только ты, Польша, за ум не возьмешься.

16

Бич (лат.).

17

Чем согрешит, тем и наказуется (лат.).

ЯН АНДЖЕЙ МОРШТЫН

КО ПСАМ

О вы, собачки, бдящие в покоях, Где спит хозяйка, моськи, из-за коих Нам не сойтиться с нею без огласки, Ни материнской обмануть опаски, Ни объегорить мамку-пустомелку, Ни подглядеть в замочную гляделку, Ни девок сенных подкупить дарами, Чтобы язык держали за зубами. Усните, что ли! Поумерьте ражу, Пока ни то я малость попрокажу. Пес вот небесный, в поднебесье вышед, За вас, покуда спите, все дослышит. Спать, псы! Сей сторож уж куда как чуток! Все доглядит он в темну пору суток. Ах, не хотите! Просьбе не вонмёте! Хрипя от лая, пасти разеёте! Что ж, стану клясть вас! Пусть и вам оттоле Жить приведется в горе и недоле,

Неизвестный польский художник XVII века. Портрет Людвики Каролины Радзивиллувны.

Пусть взбеситесь вы в жарку летню пору, Пускай гайдук в вас стрельнет пулю скору, Звезда собачья блох вам пусть напустит, Собачник шкуру на пергамент спустит, Пускай вас, хоть вы верны были слуги, За ваши лупят палкою услуги И, чтя пустою службу беспорочну, Влекут крюками во канаву сточну.