Европейская поэзия XVII века

Коллектив авторов

ПРОКЛЯТЬЕ КОМАРАМ

О крыши старые, о лары Мёйдена, О щедрый дом Баместры повосозданной, Зачем досаду комарами многими Вы ночью стихотворцам причиняете? Их писк от спящих гонит сновидения, Их писк рождает в самых добрых ненависть — Хор всадников Пегаса воет в ужасе, Отряды Феба злобны и неистовы. Царит меж комаров согласье стройное — Крылатых крошек главное отличие. Красноречивый Мёйден, злее твой комар, Чем баместрийский, твой комар кусачее, Твоих ретивцев хоботки двуострые Язвят, как нож, а жала баместрийские, Тупей тупых, буравят кожу с нежностью, Но чрева баместрийцев пообъемистей — Вмещают больше крови образованной. У мёйденских мощнее лапки тонкие И горлышки звучнее — их свистение Сравнится разве что с вытьем Реемстрия. Воспитанники Мёйдена укусами Сладчайшими язвят в ночи и вечером И

сатанеют при восходе Фосфора. О страшный бич ночей, толпа тлетворная, Толпа болтливая, толпа незримая, Проклятие священного спокойствия, Твой писк бессовестный не знает устали, Укусы без конца язвят лицо мое. Подите прочь, зоилов писком мучайте, Разлитье желчи, право, не в новинку им, Их нрав и так не знает благодушия! А Мёйден и Ваместра щедрым откупом Вас наделят — подите прочь, мучители! А нет — так вас прогонит Нот воинственный, Дожди помехой станут вашим выходкам, И осень вас погубит окончательно!

СИМОН ВАН БОМОНТ

ПРИВЕТСТВЕННАЯ ОДА ПОЭТЕССЕ АННЕ РУМЕР НА ЕЕ ПЕРЕЕЗД В ЗЕЛАНДИЮ ЛЕТА 1622

Вели волнам, Нептун, морей властитель, На отмелях покоиться с утра, Утишь ветра — поскольку ей пора Сегодня в путь, в Зеландию; хранитель Богатств морских, всемудрый повелитель Богов подводных, длань твоя щедра,— Убереги жемчужину Добра, Доставь ее в Зеландскую обитель. Сладчайшим гимном, знаю наперед, Она тебя восславит, кесарь вод, Получит новый блеск твоя корона. Употреби всевластие твое, Пошли Дельфина, он спасет ее! Земля не сможет жить без Ариона.

* * *

И целомудрие, и твердость воли, И нежный голос, плавный, как поток, Весны созданье, царственный цветок, Сама Учтивость, Искренность… Что боле, Какой еще желать на свете доли! Все дал, Принцесса, Вам всевидец-бог. Рабом желаний Ваших и тревог Я быть хочу, не ведая неволи. Вы женственность свою, о Госпожа, Ни разу не утратили, держа Свой жезл нелегкий тонкими перстами. Я с чистым сердцем Вам хвалу пою: Как благодать, люблю печаль свою, В награду мне ниспосланную Вами.

* * *

Зачем, скажи, в чужих краях скитаться, Здоровье тратить, деньги и года? Все то, что ищешь, можно без труда В Голландии сыскать, коль постараться. Ты по-испански ловок изъясняться, Английский знаешь… Но была ль нужда С чужбины привозить жену, когда Так много дев в Голландии томятся? Твоих сограждан искушает весть, Что всюду, где ты был, голландцы есть, Развязна речь твоя, в ней сто обличий, Тридцатилетний лицедей-мудрец… Останемся же дома наконец, Чтоб свой закон блюсти и свой обычай.

ДИРК РАФАЭЛИСОН КАМПXЁЙЗЕН

* * *

Днесь преисподней миру быть, Днесь огненному пиру быть, Убиту командиру быть, Солдату злу и сиру быть, Песку от крови сыру быть, В моленьях тщетных клиру быть — И лишь назавтра миру быть.

ЖАЛОБА НА ТЩЕТУ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ПОЗНАНИЙ

Нам сумму знаний хочется постигнуть! Увы! В самих себя никак не вникнуть. В пучинах ищем мы и на вершинах, А ближнее — подчас недостижимо. Во всей природе разобраться разом Пытается, презрев себя, наш разум. Вперед и ввысь стремятся человеки — До сердца не дойдет черед вовеки. Мы внемлем, зрим, мнем, нюхаем, вкушаем, Читаем, пишем, голову ломаем — Познанья всеобъемлющего ради. Но все равно со смертью мы не сладим. В последний миг на ум приходит всем Вопрос один-единственный: зачем? В неведенье, ничтожном и премногом, Любой из нас предстанет перед богом.

СУЕТА СУЕТ

1

Мир! как ты летуч! Беглое виденье! Словно зыбких туч Видоизмененье! Как туман морской! Как беседы с эхом! Счастье сменится тоской, Слезы — смехом. Есть в покое страх — и лютый, В наслаждении — покой; И мгновенья и минуты Одержимы суетой!

2

Вот цветет цветок И пчелу дурманит, Но его росток Вскорости завянет. Вот лиса в лесу Носится беспечно; Но затравят и лису Бессердечно. Нам отсчитанное счастье Быстротечно,

как свеча: Угасает в одночасье Все, что вспыхнет сгоряча.

3

Вот земная власть. Как она державна! Суждено ей пасть Низко и бесславно. Тот, кто был велик, Станет жалким нищим; Усыпальницы владык — Пепелищем. Те, кто шли путем дерзаний Ради счастья всех вокруг, Ожидают приказаний От своих недавних слуг!

4

Ах! Душа глупа — Не хитра, вернее. И стоит толпа Злобная над нею. Сердце хочет мук И высокой боли. Мне на раны враг и друг Сыплют соли: «Если неблагополучъе — Твой священный идеал, Получай венец колючий О котором ты мечтал!»

5

Я брожу сейчас Брошен и оставлен, Но на этот раз От забот избавлен! Не принадлежит Мне ничто на свете; Пусть другой посторожит Клады эти. Суету сует отринув И томление земли, Я господних паладинов Вижу, веруя, вдали.

6

Боже! Моего Зренья врачеватель! Мира торжество Ты явил, Создатель! В вихрях суеты И всемирной фальши Показал, Спаситель, ты, Как жить дальше. Слышу ангельские хоры! Вижу горний свет в раю! Но увы! потупя взоры, Вижу родину мою.

ЯКОБ РЕВИЙ

САМСОН ПОБЕЖДАЕТ ЛЬВА

И в день седьмой Самсон сказал своей жене: Я вижу, что открыть загадку должно мне, Хотя упреками и плачем непрестанным Ты вред несешь себе и всем филистимлянам. Я жалобам твоим внимать уже устал: «Ядущий стал ядом, и сладок сильный стал». Вблизи Фимнафы лев, чудовищный и дикий. Уже давно блуждал, и вред чинил великий, Живущих иль губя, иль ужасом гоня — Но довелось ему наткнуться на меня. Возрыкал грозно он окровавленной пастью — Но безоружен я в ту пору был, к несчастью. Мне истребить Господь велел сию чуму — Я льва узрел — и вот противостал ему. Тогда взъярился лев, познав мою отвагу, Тогда постиг, что я не уступлю ни шагу, Победа — он считал — за ним наверняка, Он распаленно стал хлестать хвостом бока, Он поднял голову — надменно, горделиво,— Натужился хребет, восстала дыбом грива. Порой бывает так: несильный древодел Согнул тяжелый прут, однако не сумел Скрепить его концы — и тотчас прут упругий Со свистом прочь летит, презревши все потуги. Так точно взвился лев, себе же на беду Признавши плоть мою за добрую еду. Я шуйцей плащ ему, летящему, подставил, Десницу я вознес, я свой удар направил Промеж его ушей, и лев, силен, свиреп, Стал на мгновенье глух, а купно с этим — слеп. Никак не чаявший приветствия такого, Он снова поднялся, и он возрыкал снова, Не столь, как прежде, нагл, не столь, как прежде, яр: Не много сил ему оставил мой удар. Он прыгнуть вновь хотел, воспомня свой обычай, Но тотчас же моей содеялся добычей: Я на него упал, чтоб он воспрять не мог, Всей тяжестью своей я вмял его в песок, Я был безмерно рад подобной схватке доброй! Трещал его хребет, хрустя, ломались ребра, Я знаю, был в тот час со мной Господень дух! Я льва убил! Порой так юноша-пастух, Когда его нутро тяжелый голод гложет, Козленка разорвать двумя руками может. Немного дней прошло, — я, шедши налегке, Нашел пчелиный рой во львином костяке, Я соты преломил, разъяв костяк блестящий, И ел чудесный мед, — а что бывает слаще? Теперь, ты видишь, я загадку разгадал: «Ядущий стал ядом, и сладок сильный стал».

ЯН ЯНСОН СТАРТЕР

СОЛДАТСКИЕ ЛЮБОВНЫЕ И ПЬЯНСТВЕННЫЕ ПЕСНИ

ИСПАНЦЫ

Беса ме, беса, моя плутовка! Поберегись красотка моя! Смелее в бой! Экипировка Готова — от шомпола до ружья. В поход, в поход супротив мужичья! Фортуна вновь показала зад… Хоть гранде вино — горька судьбина, Но лос эспаньолес от страсти горят!

ИТАЛЬЯНЦЫ

О белла донна, моя дорожетта! Нет на свете равной тебе ни одной! Что вижу я? Ты еще одета? Займись-ка, прелесть, любовью со мной! Нужно развлечься перед войной! Бене винетто мы тоже не прочь! Соблюдем для приличий итальянский обычай Призовем поселянок в эту славную ночь!