Евротур. Бешенство
Шрифт:
Газ продолжал исправно поступать в квартиру, и семья Кошевских с удовольствием пользовалась этим. Правда, все сходились во мнении, что после отключения света черед газа и воды не за горами. Гжегож собирался набрать полную ванну сразу после того, как все примут душ. Осталась только Наталья.
На завтрак Барбара приготовила свою фирменную яичницу с беконом, а также поставила в центре стола тарелку с вкусными польскими булочками, маслом и кусочками сыра и колбасы.
— Вкуснятина, — нахваливал яичницу отец, соскучившийся по нормальной еде.
Он, наверное, в душе даже радовался, что выпала возможность приехать домой пораньше — вообще-то по графику ему предстояло скитаться по свету еще с пару месяцев, оставался рейс в Южную Америку. Как говорится, в каждой ситуации есть свои плюсы.
Наконец, к завтраку присоединилась Наталья, которая уже успела прихорошиться. Барбара подарила ей теплый взгляд и пожелала доброго утра, девушка ответила взаимностью.
И чего это вдруг мать так подобрела? Эта мысль никак не давала Томашу покоя. Наверное, все дело в том, что Наталья осталась без семьи, родители-то ее того, по улицам бродят с безумными глазами. Да и братец, мерзкий прыщавый упырь, постоянно норовивший застукать сестру и Томаша за чем-нибудь этаким, чтобы потом вытягивать деньги на карманные расходы. Да, наверное, мама просто сочувствует ей. Хотя Томашу их хорошие отношения были в любом случае на руку.
После завтрака Томаш прошелся по квартире и распахнул все шторы. Зомби не было, сколько он ни вглядывался в пейзаж за окном. Потом даже вышел на балкон, с омерзением посмотрев на темно-зеленое пятно на стекле — засохший плевок трагически погибшей пани Божены. Надо бы смыть эту гадость, только ни в коем случае не трогать руками, вдруг обожжется.
Отец тем временем взял в руки лист бумаги и ручку и начал составлять план на день. Из ванной доносился шум воды — рачительный хозяин уже набирал ее. Они все равно завтра уезжают, но, если воду вдруг отключат раньше, помыться не получится, так что лучше запастить. Платить теперь все равно некому, это раньше главным правилом в семье было «не больше десяти минут в душе». Сейчас хоть на целый день открывай кран и топи соседей, которым уже все до лампочки.
— Итак, первое, — начал Гжегож, как только Томаш подсел рядом. — Нам нужна нормальная машина. Мерседес это здорово, но следует подыскать что-то попрактичнее.
— Пусть будет две тачки, па, — возмутился Томаш. — Вы с мамой на одной, мы с Натальей на другой.
— Хм, ну ладно, — на удивление легко согласился отец. — Второй пункт — оружие. У тебя как с этим?
— Глок, ТТ и еще MP5, который ты уже видел.
— Выходит, с оружием тоже порядок. Ну, ты бандит. Дальше — еда, вода.
— Мы с Натальей успели побывать в супермаркете, пока его менты охраняли. Принесли столько, сколько могли.
— Деньги-то у тебя откуда были?
— Мать на ствол давала, да я его так взял.
— Ну-ка подробнее. — Глаза Гжегожа сузились.
— Да какие там подробности, — отвел взгляд Томаш. — Ездили с Французом, Павлом то есть, и Дамианом к нашему знакомому, он пообещал нам пушки продать. Мы только уселись, и эти психи ворвались через балкон. Француза и того знакомца покусали, я одного завалил, бутылкой по башке его огрел. Дамиан хотел сбежать, но его в дверях тоже искусали. Вот и все.
— Искусали? И что дальше с ними стало?
— А то ты не знаешь! — разозлился Томаш.
— Ты их убил? — серьезно посмотрел на него отец.
— А был выход? — развел руками Томаш. — Я не мог оттуда сбежать так сразу, мне было нужно оружие. Пришлось со всеми разделаться. Но Француз и Дамиан успели обратиться…
Он, конечно, приврал — Француза он убил раньше, хотя вполне мог оставить его и уехать. Но Томаш сделал это лишь из жалости к другу, навряд ли тот хотел превращаться в сумасшедший кусок мяса.
— Все правильно сделал, — кивнул Гжегож, внезапно встал и начал расхаживать по комнате.
Томаш провожал его ошеломленным взглядом.
— Что ж это такое-то вообще, — сокрушался отец.
— Это надо бы у русаков спросить, если хоть один кацап еще живой.
— При чем здесь русские? Они первые и полегли.
— При том, что от них всегда какое-то дерьмо прет, и всегда нам достается, — выпалил Томаш, сжав кулаки. — Не помнишь что ли, что твоя бабушка рассказывала? Что солдаты сделали в лесу с ее сестрой? Впятером?
— Ты идиот, Томаш, — процедил отец. — Какие это были времена? А какие сейчас? Мне доводилось работать с русскими, и, поверь, они ничуть не хуже тех же французов или арабов.
— Только ни французы, ни арабы на нас войной не ходили…
— Все, прекрати. Иди лучше одеваться. И перчатки не забудь.
— Зачем перчатки-то?
— Чтобы ненароком не хватить заразы — если порежешься или поцарапаешься, и в ранку капнет зараженная кровь, что будет?.
— А, да, точно, — сообразил Томаш. — Кстати, можешь на балконе посмотреть, пани Божена оставила нам сувенир на стекле, он все еще весь зеленый. Вот эта зеленая дрянь, похожая на сопли, оставляет химические ожоги.
— Божена? Соседка сверху? — брови Гжегожа удивленно поползли вверх. — А что с ней?
— Ее муженек с балкона сбросил, а сам исчез, — пожал плечами Томаш. — Она так и валяется под окнами на асфальте, только не советую на это смотреть. Я позавчера глянул мельком, так чуть наизнанку не вывернуло. Хорошо, что мы с тобой ночью возвращались, не пришлось снова любоваться.
— Мда, — отец почесал бритый затылок. — Ну, что теперь сделаешь. В общем, дуй одеваться, через десять минут выходим.
На сей раз Гжегож не пренебрег советом Томаша и повязал на лицо шарф, тщательно опрысканный туалетной водой жены. Вонь из подъезда начала помаленьку просачиваться и в квартиру, пришлось приоткрыть повсюду окна, благо день выдался теплый. И это при том, что труп старухи закрыли, наконец, в ее квартире. Значит, не одна она гнила.
Было два часа пополудни, когда отец и сын вышли на залитую солнцем улицу. Тело бывшей соседки лежало справа, наполовину растерзанное собаками и крысами. Возможно, им помогали вороны, с них станется.