Эй, прячьтесь !
Шрифт:
– Вот видишь!
– обрадовался Гедрюс. Он откашлялся, чтоб голос звучал басовитей, попросил Януте подержать его за ремень и, перевесившись через край сруба, заревел:
– Януте!
– Януте...
– ответил колодец.
– Ты...
– продолжал Гедрюс.
– ...Ты...
– Очень, очень!
– ...чень, чень...
– гремело в колодце.
– Хорошая!
– кое-как закончил он.
– ...ошая!..
– откликнулся водяной глаз, и в тот же миг что-то булькнуло.
– Очки уронил...
– как
– Что ж теперь будет? Ты, правда, без них не видишь?
– Вижу, но... Ты понимаешь, я гнома поймал! А теперь все...
– Ну так пойдем, покажешь. Почему все?
– Без очков ты его не увидишь, вот и все...
– Он такой малюсенький?
– Он не малюсенький, - все мрачнел Гедрюс.
– Понимаешь, тут такое дело... Эти гномы любому не показываются. Нужны особые очки...
– Ну, знаешь!.. Все-то ты врешь.
– Честное слово!
– бил себя в грудь Гедрюс.
– Увидеть, может, и не увидишь, но хоть услышишь, как я с ним разговариваю. Пошли, а?
И он повел сомневающуюся Януте на свой хутор.
Возможно, Мудрик и не стал счастливее от того, что весь свой век корпел над книгами, но знания, которые он почерпнул, помогали ему одолевать страх и никогда не лишаться присутствия духа. И на веселом пиру весны, и в мрачную осеннюю слякоть ученый был одинаково невозмутим. Вот и теперь, угодив в ловушку, Мудрик ничуть не растерялся...
"Если б я растерялся, - трезво рассудил узник, - то мне от этого было бы только хуже..." Он огляделся, поискал, нет ли какой-нибудь дыры или щели. Вроде не видать... Какого-нибудь инструмента, чтоб продолбить стенку улья, тоже нет. Что же остается делать? Ждать товарищей и, не тратя зря время, читать свою книгу. Вот, пожалуй, и все.
Нет, не все. "Мудрик, поразмысли!.." - сказал себе ученый и принялся мыслить.
В улье были еще мышь, несколько личинок моли и толстая, упитанная гусеница, полосатая, как кошачий хвост, с черными, красными и желтыми ворсинками. Такой яркой расцветке самый что ни на есть полосатый позавидовал бы. Но гусеница была на диво унылой, она ползла по раме улья и все вздыхала:
– Умру... Вот чувствую, умру! Успеть бы напрясть себе ниток...
– Не умрешь, - уверял ее Мудрик, но гусеница не слышала. А если и услышала, не поверила бы.
– И покрывала уже не наткать...
– стонала полосатая гусеница.
– Вот обмотаюсь потеплее и умру. И вечный мне упокой... Аминь!
– Да, ты обмотаешься своими нитками и превратишься в кокон... За зиму ты вся переменишься, а летом твой шелковый кокон лопнет, и ты возродишься вновь. И станешь прекрасным мотыльком!
– Ах, конечно, все кончено...
– хныкала гусеница.
Так и не успела листья на деревьях объесть, так и не успела...
"Ничего ты не знаешь!
– думал Мудрик.
– Тебя еще ждет удивительное лето, цветы, сладкий нектар и всевозможные приключения. Только взберись, глупышка, повыше,
И ученый снова уткнулся в толстую книгу, где как раз были описаны различные стадии развития животных - от яичек до мотылька. В один прекрасный день мотылек, быть может, опустится на щеку девочки, и ей приснится такой удивительный сон, что она не забудет его всю жизнь. А через много-много лет, когда эта девочка станет взрослой, этот мотылек и этот сон, быть может, согреют ее душу именно тогда, когда это тепло будет нужно еще кому-то...
"Все, что мы видим вокруг, - вычитал в своей книге Мудрик, - все, от песчинки, камешка до зеленого листа и от листка до мотылька, от мотылька до птицы, от птицы до лисы, льва, гнома и человека - все связано между собой, переплетено и все вместе греется в лучах одного солнышка. От песчинки и букашки до человека. Получается, что камешек и гора, карлик и великан - как бы братья. Соловей или Живилёк - не такая уж большая разница... Может быть, в замечательной книге удастся найти способ, как им, шестерым, вернуть в свой отряд самого маленького и самого любимого седьмого гномика?"
Пока Мудрик размышлял, мышь-полевка, забравшаяся в улей полакомиться воском и поохотиться за ночными бабочками, и тоже попавшая в заточение, принялась катать по полу и грызть орехи, что принес Гедрюс.
Ученый поморщился - от этой мышиной возни он потерял нить рассуждений. Но истинный мыслитель всегда должен найти добро и во зле! Пусть мышь разгрызет один орех, а другой только надкусит и отдаст его Мудрику, "А потом, - мелькнула у Мудрика мысль, - пусть она лакомится медом и постепенно грызет стенку улья. Может, прогрызет. Вот и будет выход для обоих". На том они и порешили.
Ученый окончательно успокоился, съел орешек и снова углубился в свою книгу.
– Ты к улью не подходи, - шепнул Гедрюс, - стань вот тут и слушай. Сейчас я с ним заговорю.
Януте кивнула. Гедрюс снял крышку и заглянул в улей. Но теперь он ничего не увидел - только мышиный хвостик и две пустые ореховые скорлупки. Гедрюс знал, что сбежать Мудрик не мог, и, притворившись, что видит его, немного свысока спросил:
– Ну как? Орехи понравились?
Мудрик молчал.
– Что же ты не отвечаешь? Может, еще чего надо?
Снова тишина.
– Если будешь молчать, я подумаю, что ты сбежал, и не буду носить тебе еды!
– мягко погрозил Гедрюс и этим выдал, что он не видит Мудрика.
Но тот и теперь не ответил.
– Эй!
– рассердившись, крикнул Гедрюс.
– Я тут с Януте пришел. Она хорошая девочка. Скажи ей что-нибудь!
– Где он?
– не выдержав, наклонилась над ульем Януте.
– Да где-то тут... Раньше вон в том углу сидел и читал, положив на колени книгу.
– Куда же он делся?