Эй, влюбись в меня! Том 2
Шрифт:
Спусков до третьего уровня насчитывалось огромное множество, но все они в основном шли винтообразными автомагистральными подъёмами, служившими городу в каком-то смысле кольцевой автострадой для доставки грузов. Вместе с необходимыми Новому Сеулу ресурсами частенько наверх пытались пробраться и «заскучавшие» подземники, ищущие лучшей жизни. Так что к обычным контрольным постам добавились ещё и пограничные (фильтрационные), отвечавшие за то, чтобы никто не мешал красивой жизни живущих сверху.
Когда нашу четверку доставили к ближайшей внутренней шахте, охранявшейся не хуже той же самой башни ХироуТехнолоджи, я невзначай спросил у Путча, как в городе поступают
Помолчав немного, Путч рассказал о крайне незавидной судьбе «нелегалов», ведь в основном именно они падали в низы города. Все простые, не квалифицированные люди, члены их семей, что без специального контракта и страхования жизни добровольно или принудительно спускались ниже третьего уровня, фактически подписывались на длительное заточение и рабский труд, прервать который мог очень долгий, затяжной диалог с подземной властью, что, лавируя между законом и преступным миром, не позволяла людям бегать туда-сюда, разнося информацию о том ужасе, творившемся внизу. Для всего цивилизованного мира Новый Сеул являлся оплотом добропорядочности, чести и справедливости…
Жаль, справедливость эта была лишь для тех, кто жил по ту сторону бетонной плиты.
Огромный подъёмник, напоминавший мне кабинку лифта, медленно опускал нас, наш автомобиль, а вместе с ним и ещё два грузовых, заполненных ребятами в чёрно-серых камуфляжных костюмах. Бойцы Цитадели числом в сорок душ направлялись в ту же сторону, что и мы. Также после короткого разговора Гигантэс и одного из офицеров стало понятно, что на месте протестов уже действуют как минимум три геройский филиала и один боевой спецотряд Цитадели.
Едва высоченные, пятиметровые двери скрипя стали расползаться в стороны, как наша легковая вёрткая машинка, чуть не оставив боковые зеркала в шахте, первой рванула вперёд. Символика СинглТехникГруп, иллюстрированная на авто, помогала без лишних слов и допросов миновать множественные блокпосты, что по узким, постепенно расширяющимся улочкам вели нас внутрь города.
Спустя километр или два я впервые заметил не бойцов в камуфляже и форме, а жителей. Местных, чумазых и тощих, с повисшими ниже колена руками, сгорбленными спинами и очень усталыми лицами. Провожая наш нёсшийся по их улицам авто, никто не радовался, не кричал и не восхвалял героев так, как это показывали по телевизору сверху. Более того, у меня сложилось стойкое ощущение, что в нас эти бедолаги видели не спасителей, а пленителей. Маленькие чумазые дети, женщины не в платьях, а в шахтёрских робах, коим красивые и милые причёски заменяли шахтёрские каски с большими фонарями.
— Сколько уровней в Сеуле? — видя, что уже на третьем всё настолько плохо, спросил я у Гигантэс.
— Если рабочих, идущих с третьего и ниже, всего три, насколько мне известно, то жилых всего два: этот и ещё один, что ниже, — не обращая никакого внимания на местных, ответила женщина.
— А если не рабочих?
— Никто не знает, — вместо исполняющей роль командира ответила Флора. — шахтёры постоянно копают, добывают, заливают бетон и опять продолжают копать. Ну а преступники, забиваясь в норы, строят свои, не отображённые на картах уровни. Здесь, на третьем, ещё не настолько всё плохо и жестоко, так что не криви лицом и постарайся смириться с правдой.
— С какой ещё правдой? — не понимая, о чём говорит Фортуна, чуть озлобленно спросил я.
— С той самой, позволяющей тебе ходить во всём новом, чистом и выглаженном. Пойми малыш, для одного человека, чувствующего себя богатым, требуется как минимум десять бедняков, что обеспечат тому его богатство. Вся верхушка Нового Сеула, её высокотехнологические производства оружия, костюмов, средств связи и передвижения — всё это стоит на трёх столбах. Первый и самый главный — дешёвые и доступные энергоносители, позволяющее печам переплавлять, а заводом работать столько, сколько выдерживают их конвейерные линии. Второй столб — такая же дешёвая рабочая сила, которая выполнит всю грязную работу за них. К примеру, подготовит, выльет цельные запчасти, отшлифует, обработает фрезированием и прочее. После чего кто-то сверху в белой робе просто, как конструктор, соберёт готовый продукт, причём сделает это быстро и даже не запыхается, что, в свою очередь, позволит ему вернуться домой довольным собой и своей непыльной работой.
Слова Фортуны напоминали речь какого-то экономического злодея, рассказывавшего свой коварный замысел по овладению миром и созданию самого настоящего легального рабского права.
— Ну а третий? Ты ведь сказала, что столбов три.
Отвечать на этот вопрос Флоре не хотелось, но, видя мой заинтересованный взгляд, разочарованно вздохнув, та выдала:
— Власть. Преступная, коррумпированная, заинтересованная в такой грязной, разрушительной и убийственной политике. Власти не нужны миллиарды сытых, счастливых и умных жителей. Ведь человек не думает о том, как прокормить свою семью и при этом выжить самому, он начнёт думать о другом. И чем меньше «тех самых», которые думают о другом, тем проще их контролировать... — Словно ожидая, когда мы попадём под землю, внезапно переменилась в лице Флора. — Посмотри на них: вымученные, грязные. Единственная их цель — это добраться до дома, поесть, поспать, а после, вновь очнувшись, продолжить свой бесконечно долгий день сурка*.
— Флора, хватит, ты выставляешь руководство города настоящим злом в глазах новичка. И ладно, если бы только их, но с твоих слов, мы тогда тоже злодеи, а это не так! — вмешалась в разговор командир первого отряда.
Желая в привычной для себя грубой форме ответить Гигантэс, Фортуна, набрав полную грудь воздуха, внезапно сдулась. Напористая, смелая, фыркнув, она лишь разочарованно подпёрла рукой голову, а после с безразличным взглядом уставилось в стекло. Девушка, что некогда разочаровалась в армии, теперь так же с досадой и обидой в голосе говорила о героях. Тех самых, коих я всегда видел лишь на светлой стороне. А сейчас…
С каждым днём, каждым часом я всё больше и больше пропитывался чёрной ненавистью к людям, жившим по светлую сторону Сеула. На их улицах пригревало солнце, пели птицы и всегда царила непринуждённая, весёлая атмосфера. А здесь…
Помимо двигателя авто, я мысленно, быть может, даже фантазируя, слышал, как под стук отбойных шахтёрских молотков плачут женщины и дети. Слышал, как злобно верещит преступность, угнетающая народ с подачи власти. Здесь и сейчас, двигаясь в автомобиле на подавление устроенного народом мятежа, я больше не чувствовал себя героем, не ощущал тем самым принцем на белом коне. Всё чаще в голове стало мелькать желание плюнуть на всё, бросить это дебильное дело и убраться из проклятого города, позабывшего такие понятия, как честь, справедливость и достоинство.
Это всё неправильно. Герои должны помогать страдающим, а не кнутом загонять тех обратно в шахты. Раньше я бы с лёгкостью мог приписать данную историю злодейству Цивини и их конкурентам, но сейчас получается так, что именно теперешние власти взрастили личности, подобные Пабло Цивини. Именно чиновники, депутаты и вся политическая мразь, желавшая любым путём достичь тех или иных высот, стали причиной организованного, очень опасного зла, пустившего свои корни к самому сердцу Нового Сеула.
<