Эй, вратарь, готовься к бою!

Annotation

Рассказ из времен моего детства. Решил оформить отдельной вещью сюжет из повести "Первый детский симфонический" (повесть о казанской жизни 70-х)

Муратов Петр Юрьевич

Муратов Петр Юрьевич

Эй, вратарь, готовься к бою!

"Эй, вратарь, готовься к бою!"

Эта история случилась в далёкие 70-е годы, в пору моего насыщенного разноцветного казанского детства.

Четвертый учебный год начался для меня с неприятной неожиданности: лучший друг одноклассник Валерка Денисов перешел в другой класс -- из "А" в "В". Дело в том, что классным руководителем 4"В" назначили Зою Ивановну, у которой когда-то училась мать Валерки. Без него своей жизни в "А"-классе я уже не представлял, а потому тоже попросился в новый класс. Бывшие одноклассники, встречаясь со мной в коридорах школы, года два укоряли: "Предатель, предатель..."

Однако в новом классе мне была уготована непростая жизнь. Валерке было попроще, ибо его мать работала учителем в нашей школе. Большинство учеников 4"В" были знакомы между собой с самого раннего детства: их переселили из каких-то бараков с Суконной Слободы. Многие байки о прошлом так и начинались: "Когда мы жили в Старых бараках..." "Мазу" в классе держали двое: Шамиль Хайбуллин, по кличке "Шампунь", и Толя Коровин, по кличке "Куцый". Между собой "авторитеты" класса были не очень, у каждого имелись свои "приближенные". Куцый, вдобавок, был на год старше остальных учеников.

Решающее значение для веса в коллективе имело наличие старших братьев или просто "наставников". Так и говорили: "Он ходит с таким-то". "Такой-то", разумеется, должен был принадлежать к числу "блатных", как они себя называли. Хулиганьё обитало повсюду, их дух, своеобразная субкультура, казалось, были разлиты в воздухе той, прежней Казани. "Нормальный" пацан стремился выглядеть приблатненным, культивировал в себе бойцовские качества -- бесстрашие, агрессивность и умение драться.

Косили под гопников почти все казанские пацаны. Общепринятыми были наглое выражение лица и даже походка: ходить полагалось не спеша, вразвалочку, чуть скосив стопы внутрь, руки непременно в карманах. Желательно что-нибудь жевать или курить, время от времени сплевывая на землю. Хрипловатый смех звучал толчками и напоминал кашель. Слова произносили немного в нос, растягивая и гнусавя. Некоторые пацаны свой "базар" тренировали специально. Так и слышится хрипяще-зловещее шипение детским, еще не сломавшимся голоском: "Ну, ты, ч-чё-о, деш-ш-шёвка, блин, в натуре, а?! Ты, чушпан, на кого хвост пружинишь? Чё, вальты загрызли что-ли? Сма-а-ррри у меня, марёха, ща бампер сверну! Пойал?!" Комментарий для непосвященных: "чушпан" -- кастрированный поросенок, "марёха" -- тот, кого морят, унижают, гнобят. Но что означает фраза "вальты загрызли", честно говоря, забыл. Или более "продвинутая", явно подслушанная у отсидевших старших братьев или корешей фраза: "Забейся в кураж, вша подшхоночная!" ("шхонками" на зонах называли койки).

А дворовые песни! Это было нечто совершенно удивительное! Их исполняли толпой в унисон с особым выражением и упоением, в сопровождении трёх гитарных аккордов. Умение бренчать на гитаре, пусть и крайне примитивно, тоже приветствовалось и почиталось.

Массовые драки гопников здорово отравляли духовную атмосферу города. Позднее, в Перестройку, даже появилось определение "казанский феномен": объявление войн, заключение союзов, перемирий. Целая система. И сталкиваться с этим, в той или иной степени, приходилось почти каждому казанскому мальчишке. Иногда "боевые действия" приобретали немалый размах -- десятки бойцов с каждой стороны в рукопашной схватке. Боестолкновения "шабла? на шаблу" нередко завершались очень печально, в дело шли палки, кастеты, цепи (бейсбольными битами тогда еще не торговали). Словом, с наступлением темноты на улицу лучше было не выходить. Патрулирование пацанами своих владений называлось "моталками". На стенах домов, заборах, в общественном транспорте часто красовались надписи: "Такие-то" -- козлы, "такие-то" -- короли (вместо слова "короли" обычно изображалась корона)", из которых можно было понять, какой район с кем враждует. Группировки были подчеркнуто интернациональными: "честь улицы" превыше всего. Не существовало у гопников и экстремистской направленности -- почти все они были "пролетарского происхождения". Основная масса моей гопоты проживала на улице Комарова, поэтому все мы именовали себя 'комаровскими', хотя я жил на Курчатова. Комаровские, на моей памяти, враждовали с павлюхинскими, с Высотной, ЖБИ, Борисково, со Вторыми горками. Но самой крутой в городе, в пору моего детства, считалась группировка "тяп-ляповских" -- с жилого микрорайона вокруг завода "Теплоконтроль". Слава о ней "гремела" далеко за пределами Казани.

Что за бес вселялся в души обычных пацанов? Отчасти понятно: подростковый максимализм, "понты", бравада, общественный вызов, желание привлечь к себе внимание. Плюс ощущение силы, криминальная псевдо-романтика, строптивость и агрессивность, как способ защиты. Считалось: вежливость, учтивость, доброжелательность -- свидетельства мягкотелости, слабости. А слабых бьют! Вот и выпендривались пацаны друг перед другом и всеми вокруг, как могли. И незаметно, исподволь подобная норма поведения становилась нормой.

Конечно, большинство хулиганов впоследствии как бы перерастали этот возрастной недуг, да и служба в армии в его "исцелении" служила хорошим лекарством. Повзрослев и посерьёзнев, вчерашние гопники шли работать, заводили семьи, некоторые даже получали высшее образование. Хотя и немалое их количество ломали себе судьбы: вставали на "кривую дорожку", попадали в тюрьмы или спивались.

У меня, к сожалению, ни старших братьев, ни корешей из блатных не было. В новом классе я, осмотревшись, сразу оценил, что кое-кто из пацанов незаслуженно ставил себя выше меня только потому, что учился в нем с первого класса. Изменить подобный "статус-кво" и продвинуться вверх по пацанячьей иерархической лестнице можно было только одним путем -- через драку или, как мы говорили, "махач".

И он вскоре случился! Сцепились из-за какого-то пустяка с Ильгизом Гадельзяновым, по кличке "Грузин". Зачастую конфликты ограничивались агрессивной риторикой, угрозами и толчками друг друга в грудь, несмотря на провокационные подбадривания "болельщиков". Грузин ставил себя выше меня, поэтому первым, как мы выражались, "вклеил промеж ушей". Необходимо было либо ответить, либо проглотить, фактически сдавшись. Но Грузин явно переоценил свои силы. После короткого динамичного махача он неожиданно закрыл лицо руками и заплакал: я удачно попал ему в глаз. Это означало победу. Меня, еще не остывшего от схватки, не разжавшего кулачки, стали хлопать по плечам Шампунь с Куцым: "Молодец! Молодец!"

Но на наших будущих отношениях с Грузином тот махач никак не отразился. Просто Ильгиз (а вместе с ним и другие обитатели "его" ниши в "табеле о рангах") сделал для себя правильные выводы, а я уверенно шагнул на одну ступеньку вверх. Вскоре мы и вовсе стали с ним приятелями: нас объединил жгучий интерес к футболу и хоккею.

* * *

Умение играть в футбол и хоккей, разбираться в них тогда тоже было обязательным для любого уважающего себя казанского пацана. Иногда можно было заиметь авторитет, просто хорошо играя. Безусловным авторитетом слыл среди нас игрок от бога, мой бывший однокашник по "А"-классу Эдик Маматов. Он был одинаково силен и в футболе, и в хоккее -- во дворе всегда побеждала та команда, за которую играл Эдик. Впоследствии Маматову даже удалось поиграть в "Рубине". Но громкой карьеры в спорте Эдик не сделал, поскольку "Рубин" никогда не играл в высшей лиге чемпионата СССР (это было задолго до звездного восхождения казанской футбольной команды в "постсоветские" времена).

"Рубин"! "Рубинчик"... Любимая команда моего детства была настоящей, городской. Никаких легионеров, все игроки жили в Казани, тут же тренировались, на зимние сборы выезжали, максимум, в Сочи. В 1971 году, к нашему великому разочарованию, из "Рубина" в киевское "Динамо" перешел кумир казанских болельщиков Виктор Колотов -- он родился и вырос в Юдино, пригороде Казани. Мы всё твердили обиженно: "Предатель! Предатель!" Но, конечно же, Колотов никогда бы не вошел в историю советского футбола, останься он в "Рубине" -- завсегдатае второй лиги. Через три года киевское "Динамо" во главе с капитаном Виктором Колотовым впервые в истории взяло Кубок кубков и Суперкубок УЕФА. Потому и Казань была сопричастна к этому знаменательному успеху -- мы в этом нисколько не сомневались! С того момента я стал еще и страстным болельщиком киевлян в высшей лиге. К слову, мне сейчас порой не верится, что я воспринимал украинскую команду, как родную.