Эйнштейн гуляет по Луне. Наука и искусство запоминания.
Шрифт:
Луазетт взимал $25 (более $500 в пересчете на современный курс) за то, чтобы передать свои знания на семинарах, которые проводил по всей стране. Кроме того, он вел курсы практически в каждом престижном университете на западном побережье. Допущенные к «системе Луазетта» должны были подписать контракт, который обязывал их хранить методики в секрете, а в противном случае заплатить штраф в размере $500 (более $10 000 в пересчете на современный курс). Должно быть, он заработал неплохие деньги, продавая доверчивой американской аудитории секреты улучшения памяти. По его собственным оценкам, только за 14 недель зимой 1887 г. он заработал сумму, почти эквивалентную нынешним $500 000 [128] .
128
Fellows and Larrowe, Loisette Exposed, p. 217.
В 1887 г.
129
Walsh and Zlatic (1981), «Mark Twain and the Art of Memory», American Literature 53, no. 2, pp. 214–231.
В 1888 г. Д. С. Феллоуз из «глубокого чувства справедливости и врожденной любви к свободе, характеризующей каждого настоящего американца», опубликовал книгу под названием «„Луазетт“ разоблачен», призванную сообщить миру, что «профессор» «Луазетт» — да, оба имени следует заключить в пугающие кавычки! — «обманщик и мошенник». 224-страничная книга доказывала, что либо все идеи Луазетта были взяты из более ранних источников и переформулированы, либо же он просто набивал цену своим методам. Конечно, странно, что столь сведущий в жизни человек, как Марк Твен, не заметил обмана и мошенничества Луазетта, но Твен был известен как безрассудный охотник за причудами и всегда интересовался новыми великими прожектами (он инвестировал $300 000 — современные $7 млн — в наборную машину Пейджа, ранний конкурент линотипа, и этот проект оказался одним из наиболее провальных начинаний, в которые он вложил деньги).
Сам Твен постоянно экспериментировал с техниками запоминания, чтобы облегчить себе лекционную деятельность. В начале карьеры он писал на каждом из десяти ногтей первую букву темы, которую планировал осветить во время предстоящего выступления, но это никогда особенно не работало, поскольку аудитория начинала подозревать его в нездоровом интересе к его рукам. Летом 1883 г., пока он писал «Гекльберри Финна», Твен растягивал паузы между работой, придумывая, как помочь детям усвоить хронологию правления английских монархов. Изобретенная им игра строилась на том, что он отмечал длительность периода правления колышками, вбивавшимися вдоль дороги около дома. Твен, по существу, превратил свой задний двор во дворец памяти. В 1885-м им был запатентован «Конструктор памяти Марка Твена. Игра для узнавания и запоминания различных фактов и дат». Этой игре, связанной с пространственной памятью, были посвящены многие записи в дневниках Твена.
Твен верил, что будут созданы национальные клубы любителей его мнемонической игры, выходить регулярные газетные колонки, устраиваться международные соревнования с призами. Он был убежден, что с помощью его оригинального изобретения можно изучить весь массив исторических и научных фактов, которые должен знать американский студент. «Поэты, политики, артисты, герои, битвы, эпидемии чумы, катаклизмы, революции… изобретение логарифма, микроскопа, парового двигателя, телеграфа — все, что есть на свете, — мы переложили на английские колышки», — написал он в 1899 г. в своем эссе «Как заставить исторические даты сохраняться в памяти». К сожалению, как и наборная машина Пейджа, игра оказалась финансовой неудачей, и Твен был вынужден в конце концов оставить эту затею. Он написал своему другу, писателю-романисту Уильяму Дину Хоуэлсу: «Если ты никогда не пытался изобрести историческую игру, в которую можно было бы играть дома, не начинай».
Как и многие до него, Твен был без оглядки увлечен перспективой преодолеть забывчивость. Он испил того же странного эликсира, что отравил и Камилло, и Бруно, и Петра Равенского, и его история, возможно, должна быть рассказана как предостережение для всех вступающих на путь строительства дворца памяти. Казалось бы, сходство между доктором Луазеттом и сегодняшними гуру запоминания должно было бы заставить меня бежать как можно дальше от моих новых знакомых. Однако я никуда не убежал.
Твен жил во времена, когда технологии, предназначенные для внешнего хранения и восстановления воспоминаний — бумаги, книги, недавно изобретенные фотографии и фонографы, — были все еще примитивны по сравнению с теми, что мы имеем сегодня. Он не мог предвидеть, как в начале XXI в. технологии распространения цифровой информации увеличат скорость перехода нашей культуры на внешние хранители памяти. С нашими блогами, твиттами, цифровыми камерами, бездонными архивами электронных сообщений функционирование в онлайновой среде подразумевает создание растущей с годами череды внешних незабываемых воспоминаний, которые никогда никуда не деваются и которые всегда можно найти. В то время как значительная часть нашей жизни все больше перемещается в онлайн-пространство, все больше становится того, что запечатлевается и сохраняется, разительно изменяя соотношение между внутренней и внешней памятью. Мы движемся к будущему, в котором, как мне кажется, будем иметь всеобъемлющую внешнюю память, сохраняющую огромный объем информации о нашей ежедневной деятельности.
В этом меня убедил Гордон Белл, семидесятитрехлетний программист из Microsoft. Белл видит себя в авангарде движения за то, чтобы довести процесс вывода памяти наружу до логического предела: до полного отхода от биологического запоминания.
«Каждый минувший день я все больше забываю и меньше запоминаю, — пишет Белл в своей книге „Вспомнить все: Как революция в электронной памяти изменит мир“. — Что если будет возможно избежать такой участи? Что если вам никогда не придется ничего забывать и вы получите контроль и над тем, что вы помните, и над тем, когда вы вспоминаете?»
Последнее десятилетие Белл носит с собой «суррогатную память», заменяющую ему его собственную. Она гарантирует, что будет записано абсолютно все, что может быть забыто. Миниатюрная электронная камера, называющаяся SenseCam, болтается у Гордона на шее и запечатлевает все без исключения, что ему случается увидеть. Электронный диктофон фиксирует все звуки, которые он слышит. Каждый разговор по стационарному телефону записывается, и каждый клочок бумаги, прочитанный Беллом, немедленно сканируется и отправляется в память компьютера. Белл, совершенно лысый, часто улыбающийся человек с квадратными очками и в черной водолазке, называет процесс постоянного фиксирования своих действий «лайфлогинг [130] ».
130
«Лайфлогинг» — постоянное документирование жизни, обычно с помощью видеокамер, видеорегистраторов и т. п. (от англ. lifelogging: life — жизнь, log — бортовой журнал).
Все это непрерывное записывание может показаться странным, но падение цен на цифровые запоминающие устройства, распространение цифровых сенсоров и усовершенствование искусственного интеллекта, способного сортировать весь массив постоянно получаемой нами информации, привели к тому, что становится все легче улавливать из окружающего мира и запоминать даже еще больше информации. Мы можем никогда не ходить с камерой на шее, но то, как Белл видит будущее — компьютеры запоминают все, что происходит с нами, — выглядит вовсе не таким уж абсурдным, как кажется на первый взгляд.
Белл сделал себе имя и состояние, став одним из первых сотрудников в Digital Equipment Corporation в 1960-х и 1970-х Сего называют «Фрэнк Ллойд Райт [131] компьютеров»). Он инженер по натуре, что означает, что он умеет видеть проблемы и искать их решение. С помощью SenseCam он пытается решить фундаментальную проблему человека: мы забываем наши жизни почти так же быстро, как проживаем их. Почему наши воспоминания должны угасать, если есть техническая возможность это предотвратить?
131
Фрэнк Ллойд Райт (1867–1959) — выдающийся американский архитектор-новатор.