Эйнштейн гуляет по Луне. Наука и искусство запоминания.
Шрифт:
В том, что наш мозг работает таким образом, есть смысл. Работа мозга сопряжена с большим количеством затрат. Мозг весит всего 2 % массы человеческого тела, но использует пятую часть всего вдыхаемого нами кислорода и потребляет четверть всей глюкозы. Это самый энергоемкий орган, и в ходе естественного отбора природа настроила мозг таким образом, чтобы он мог эффективно справляться с возложенными на него задачами. Можно сказать, что наша нервная система, от органов чувств, получающих информацию, до сети интерпретирующих эту информацию нейронов, существует, чтобы мы могли выработать понимание того, что проистекает в настоящем и что случится в будущем, — понимание, необходимое для наиболее адекватного ответа на происходящее. Избавленные от эмоций и философствования, неврозов и мечтаний, наши мозги, в самом базовом их предназначении, — это просто машины для предсказания и планирования. И чтобы эффективно работать, им нужно как-то упорядочивать хаос потенциальных воспоминаний. Из бесконечного потока информации, льющейся от всех органов чувств, наш мозг должен быстро вычленить информацию, которая может пригодиться в будущем, и уделить ей внимание, игнорируя остальной шум. Большая часть этого хаоса, которую наш мозг не пропускает, — это именно слова, потому что чаще всего словесная форма, в которую мы облекаем идею, — просто бутафория. Важно лишь res, значение этих слов. И именно его наш мозг настроен воспринимать.
Пока история не распорядилась иначе, культурная трансмиссия осуществлялась в устной форме, и поэзия, передаваемая из уст в уши, являлась основным инструментом передачи информации сквозь пространство и от поколения к поколению. Устная поэзия была не просто средством, позволявшим поведать интересную или важную историю, и не пищей для воображения. Она представляла собой, как утверждает специалист по античности Эрик Хейвлок, «гигантское хранилище полезной информации, своего рода энциклопедию, содержавшую сведения по этике, политике, истории и технологиях, которые каждый гражданин должен был усвоить как основу своего образования» [71] . Величайшие образцы устной поэзии являлись носителями общего культурного наследия, и люди сообща хранили их не на книжных полках, а в головах.
71
Havelock, Preface to Plato, p. 27.
Профессиональные мнемоники [72] существовали в устных культурах по всему миру, чтобы передавать культурное наследие через поколения. В Индии дословное запоминание Вед было возложено на целую касту жрецов [73] . В доисламском арабском мире люди, известные как рави, часто должны были сопровождать поэтов, чтобы запоминать их произведения [74] . Буддистские учения передавались по непрерывной цепочке устной традиции на протяжении четырех веков, пока не были наконец записаны на Шри-Ланке в I в. до н. э. Веками группа нанятых кладовщиков памяти — tannaim (дословно «декламаторы») — заучивала устные законы для всего еврейского сообщества [75] .
72
Моя любимая история о профессионалах по запоминанию — это рассказанная Сенекой младшим история об одном богатом римском аристократе Кальвизии Сабине, который отчаялся запомнить великие труды и купил группу рабов, чтобы те сделали это за него.
«Никогда не видел я человека столь непристойного в своем блаженстве. Память у него была такая плохая, что он то и дело забывал имена Улисса, либо Ахилла, либо Приама… А хотелось ему слыть знатоком. И вот какое средство он придумал: купив за большие деньги рабов, одного он заставил заучить Гомера, второго Гесиода, еще девятерых распределил он по одному на каждого лирика. Чему удивляться, если они дорого обошлись ему?… Собрав у себя эту челядь, стал он донимать гостей за столом. В изножье у него стояли слуги, у которых он спрашивал те стихи, что хотел прочесть, — и все-таки запинался на полуслове… Сабин упорно считал, что знания каждого из его домочадцев — это его знания». Перевод С. А. Ошерова. Цит. по: http://psyhb.org.ua/books/senek03/txt027.htm.
73
В Риг-веде, старейшей из ведических текстов, более 10 000 стихов.
74
После принятия ислама арабские мнемоники стали называться хуффазами, или «держателями» Корана и хадисов.
Хадисы — повествования о различных эпизодах жизни пророка Мухаммада, его изречения.
75
Более полную информацию о еврейских мнемониках смотрите в: Gandz, «The Robeh, or the Official Memorizer of the Palestinian Schools».
Самыми известными произведениями устной поэзии и первыми, ставшими предметом систематического изучения, были «Одиссея» и «Илиада» Гомера. Эти две поэмы — возможно, первые, которые были записаны греческим алфавитом, — долго считались прообразами всех литературных творений. Однако даже при том, что их считали идеалом, к которому должны были стремиться все другие сочинения, творения Гомера вызывали у ученых ощущение растерянности. Ранние критики чувствовали в них качественное отличие от того, что создавалось впоследствии, — даже некоторую странность. Например, в обеих поэмах присутствовали непонятно чем обусловленные повторы, особенно при описании персонажей. Одиссей всегда «мудрый Одиссей». У богини зари всегда «розовые пальцы». Зачем кто-то стал бы писать так? Иногда эпитеты казались совершенно неуместными. Зачем называть убийцу Агамемнона «безвинным Эгисфом»? Зачем называть Ахиллеса «быстроногим», даже когда тот сидит? Или Афродиту «смеющейся», когда та в слезах? Стиль и структура «Одиссея» и «Илиады» странным образом изобиловали шаблонами, вплоть до предсказуемости. Одни и те же куски повествования — собирание армий, героические спасения, поединки между врагами [76] — всплывали снова и снова, только с разными персонажами в разных обстоятельствах. В контексте хитросплетений тщательно обдуманного сюжета эти детали было трудно объяснить.
76
Ong, Orality and Literacy, p. 23, и Lord, The Singer of Tales, pp. 68–98.
Изучение произведений Гомера ввергло исследователей в недоумение потому, что ученые оказались не в состоянии ответить на два основных вопроса. Во-первых, как греческая литература могла появиться ex nihilo [77] причем сразу разродиться двумя шедеврами? Наверняка должны были существовать другие, менее совершенные творения, созданные ранее, но тем не менее эти две поэмы — одни из первых известных нам литературных произведений. И, во-вторых, кто именно был их автором? Или авторами? Нет никаких письменных упоминаний о мужчине по имени Гомер, никакой достоверной биографии, кроме нескольких намеков на личность автора в самом тексте.
77
Из ничего (лат.).
Жан-Жак Руссо был первым из критиков, кто предположил, что Гомер может и не быть автором в современном смысле, подразумевающем, что кто-то садится и пишет свою книгу, а затем публикует ее. В эссе «О происхождении языков» от 1781 г. философ выдвинул гипотезу: «Одиссея» и «Илиада» могли быть «написаны в человеческой памяти, и только потом они были тщательно собраны и запечатлены в письменной форме». Но это так и осталось гипотезой [78] . В том же XVII в. английский дипломат и археолог Роберт Вуд предположил, что Гомер был безграмотным и сочинял, полагаясь только на память. Теория была революционной, но Вуд не сумел поддержать ее догадками относительно того, как Гомер смог достичь таких высот в искусстве запоминания.
78
Как оказывается, столь радикальные аргументы вовсе не новы. Похоже, еще в древние времена это было широко распространенным мнением, которое каким-то образом было впоследствии забыто. В I в. н. э. еврейский историк Иосиф написал: «Говорят, что даже Гомер не оставил своих поэм в письменном виде, а существующая версия передавалась по памяти». Традиционно считалось — и эту точку зрения разделял Цицерон, что первая официальная редакция Гомера была заказана афинским диктатором Писистратом в VI в. до н. э. Поскольку связь людей с устной культурой становилась все менее прочной с течением веков, идея литературы без письменности становилась все менее распространенной и под конец превратилась в совершенно неприемлемую.
В 1795 г. немецкий филолог Фридрих Август Вульф впервые заявил, что произведения Гомера были не только не записаны Гомером, но и созданы не им. Они скорее являлись собранием слабо связанных друг с другом песен, которые передавались из поколения в поколение греческими бардами и позже были скомпонованы для того, чтобы их можно было облечь в письменную форму.
В 1920 г. восемнадцатилетний студент Милмен Пэрри поднял вопрос об авторстве Гомера на семинаре своего научного руководителя в Калифорнийском университете в Беркли. Он предположил, что эпические поэмы Гомера кажутся непохожими на иные произведения по той причине, что они не были похожи на иные произведения. Пэрри обнаружил то, что пропустили Вуд и Вульф: доказательства того, что поэмы передавались изустно, были скрыты в самом тексте. Все стилистические причуды, включая схожие или повторяющиеся элементы сюжета и беспричинно повторяющиеся эпитеты, такие как «мудрый Одиссей» и «зеленоглазая Афина», которые всегда озадачивали читателя, были как отпечатки рук, оставленные горшечником на его изделии, — материальным свидетельством о том, как «изготовлялись» поэмы. Все эти непонятные элементы — это мнемонические подсказки, которые помогали бардам выдерживать темп и соблюдать рифму, а также не забывать общее содержание. Величайший автор античности оказался, как утверждал Пэрри, всего лишь «одним из звеньев в длинной веренице устных поэтов, которые… сочиняли, не прибегая к письму» [79] .
79
Дополнительные сведения ищите в Ong, Orality and Literacy — основной источник информации доя этой главы.
Пэрри понял, что, если вы захотите создать по-настоящему запоминающиеся поэмы, вы создадите как раз «Одиссею» и «Илиаду». Считается, что использование штампов — страшный грех писателя, но для устного рассказчика штампы были жизненно важны. Клише легко проскальзывают в нашу речь и письмо, поскольку запоминаются без каких-либо усилий с нашей стороны, — и именно поэтому их роль в устном повествовании была так важна. «Одиссея» и «Илиада» — простите за банальность — кишмя кишат клише. В зависящей от памяти культуре для людей невероятно важно, как говорил Уолтер Онг [80] , «думать запоминающимися мыслями». А мозг проще всего запоминает вещи, которые повторяются, ритмичны, рифмованы, структурированы и, главное, легко визуализируются. Принципы, открытые бардами, чьи истории становились все более выразительными от рассказа к рассказу, — это те же мнемонические принципы, заново открытые психологами, когда те стали проводить первые научные эксперименты с памятью в начале XX в. Рифмованные слова лучше запоминаются, чем нерифмованные, а конкретные существительные запоминать проще, чем абстрактные. Динамические изображения сохраняются в памяти лучше статичных, а аллитерация помогает запоминанию. Тигрица, которая злится, поскольку не спится, запоминается на более долгий срок, чем большое животное из семейства кошачьих, возбужденное тем, что не может выйти из состояния бодрствования.
80
Уолтер Онг (1912–2003) — американский историк и филолог.
Наиболее часто используемым мнемоническим приемом у бардов была песня. Любой, кто хоть раз обнаруживал себя напевающим By Mennen! [81] , подтвердит, что стоит только превратить слова в песенку, как их просто невозможно будет выкинуть из головы.
Выявление схем и структуры в полученной информации — это способ, которым наш мозг извлекает понятия и смыслы из мира, и, зарифмовав слова и добавив к ним музыку, мы тем самым придадим нашей речи еще большую структурированность. Вот почему барды времен Гомера пели свои эпические поэмы, почему в Торе встречаются музыкальные пометки [82] и почему, обучая детей алфавиту, мы учим их специальной песенке, а не каждой букве в отдельности. Песня — это универсальное средство структурирования речи.
81
Обязательная музыкальная часть телевизионных роликов, рекламирующих продукцию компании Mennen.
82
Имеются в виду так называемые знаки кантилляции, которые были призваны, помимо прочего, передавать мелодию при распевном чтении Торы.
Перебравшись в Гарвард и став помощником профессора, Милмен Пэрри неожиданно изменил направление своей деятельности. Вместо того чтобы корпеть над древнегреческими текстами, юный исследователь античности отправился в Югославию [83] в поисках последних бардов, продолжавших традиции устной поэзии в такой ее форме, которая напоминала поэмы Гомера. Пэрри вернулся в Кембридж с тысячами записей, и они стали основой для развития нового направления академических исследований в области устного творчества.
83
Точнее, в Боснию, где ученые изучали сербскохорватские народные героические песни.