Эйта

Орлова Мария

– От любого вряд ли, но оберег сделать могу. А какого колдовства боишься?

– Я? Это не мне, - девушка опустила глаза.
– Это другому человеку, но...., - она старательно подбирала слова.
– Но он мне очень дорог.

– А чего боится твой человек?

– Он ничего не боится, - девушка вздохнула.
– Это я за него боюсь. Кабы кто недоброго ему не сделал.

– Хорошо, от сглаза и порчи сделаю тебе амулет. Вещь человека твоего есть?

– Есть, даже кровь есть, - девушка вынула из-за пазухи платок с пятнами крови.
– Или не надо кровь, - она прижала платок к груди.
– Но мне надо не только от сглаза и порчи, мне от всего надо. Чтобы болезнь никто навести на него не мог, или еще чего-нибудь, я не знаю что вы, колдуны, еще можете.

Эйта задумалась, такого заказа у нее еще ни разу не было, но, заявка была выполнима.

– Давай платок, - велела Эйта.
– И то что амулетом будет.

– Это как?
– не поняла девушка

– Амулет - это вещь, которую твой человек всегда при себе носить будет. На чем колдовать?

– Ой, у меня нету, - девушка захлопала ресницами.
– И что же теперь?

Эйта вздохнула и вышла во двор, едва за колдуньей закрылась дверь, девушка закрыла лицо руками и расплакалась. Все напрасно, несколько дней страхов перед поездкой, потом блуждания в лесу, да она в жизни так никогда не боялась. А ведьма вовсе не милая, страшная она. И не потому страшная что не красивая, как раз тут Егорка прав был, красивая она, но как же рядом с ней внутри все обмирает. Посетительница встала и пошла к двери, Она решила что ведьма так дала ей понять что визит окончен, но ошиблась, Эйта возвращалась.

– Вот, нашла, - она открыла ладонь и показала деревянный круглешок, Это Улеб, когда чинил окно, обрезал толстые ветки и получилось несколько плоских обрезков. Вот тут, - она отметила место угольком, дырочку сделаешь для шнурка, но именно тут. Сделаешь в другом месте, оберег силу потеряет.

Девушка уверенно кивнула, мол поняла, сделаю там где надо.

– Давай платок, - велела Эйта и достала с полки несколько травок. Она натирала медальон полынью, клевером, боярышником и еще какими-то, только ей ведомыми травками и что-то наговаривала.

– Поди нарви мне веток молодого ясеня и старого дуба, - велела она гостье.
– Найдешь?
– уточнила Эйта насмешливо.

– Ясень и дуб найду, - кивнула девушка и бросилась к двери.

– Любишь его?
– остановила ее колдунья.

– Кого?
– не поняла посетительница.
– А. Да, - кивнула она и прикусила губу.

Судя по жесту, врала, но Эйта внимательно смотрела на девушку и лжи не видела. То ли обманывать умела гостья очень искусно, то ли говорила правду, но правду запретную.

– Свою вещь дай мне, и иди.

– Это зачем?
– не поняла девушка.

– Любовь оберегу сил больше дает, - пояснила колдунья.

Девушка сильно сомневалась и боялась, но потом все же протянула еще один платок, на это раз свой.

– Только это не то что ты думаешь, - тихо произнесла она уже от дверей.

Эйта удивленно подняла брови, но ничего не сказала, и гостья пошла искать ясень с дубом.

Эйта колдовала долго и добросовестно. Она сначала выдумывала что же можно такого плохого сделать "не такому" любимому ее посетительницы, а потом делала защиту от этого плохого. Амулет получился на славу, колдунья была весьма довольна и плату за работу взяла не маленькую. Вообще-то работа меньше стоила, но Эйта досадовала, что просительница не привезла ничего из продуктов. А золото, что золото? Золота у нее и так много, только вот в глухом лесу толку от него не много. Правда помимо монет, гостья оставила в уплату свои сережки с розовым жемчугом, таких красивых и крупных жемчужин Эйта в жизни никогда не видывала.

Гостья ушла, а колдунья перебирала травы, чтобы понять что у нее осталось, а чего не хватает.

– Эйта, - раздалось снаружи.
– Ты дома?

Девушка выглянула в окно и увидала что у пограничной черты стоит Улеб. В руках у него была дохлая утка и большой мешок.

– Улеб, - Эйта вышла из дома.
– Уж не чаяла снова тебя увидеть.

– Ты прости, - мужчина смутился, - Мне одному побыть надо было. А я к тебе не с пустыми руками, вон полакомиться тебе принес, - он поднял свой мешок.
– А это?
– мужчина потряс уткой.
– По дороге поймал.

– Ну, заходи, - Эйта сняла контур.
– Рада тебе.

– Спасибо, - Улеб улыбнулся.
– Ты только границу-то восстанови, а то мало ли.

Эйта усмехнулась, ну надо же заботливый какой.

– Что это у тебя?
– Улеб, выставляющий на стол кувшины с маслом и сметаной, да свертки с мясом и домашней колбасой, заметил на столе жемчужные серьги.

– В оплату оставили, - Эйта внимательно смотрела на гостя, пытаясь понять правда ли он с миром пришел.

– Это что же княжна Милада у тебя была?

– Кто?
– Эйта вскочила на ноги.

– Ты чего?
– Улеб отшатнулся.

– Кто ты сказал у меня был?
– повторила Эйта.

– Да почем я знаю? Сережки я похожие у дочки князя Еремея видал, но может просто схожи, я в бабских бирюльках не сильно разбираюсь.

– Дочка Еремея, - прошептала Эйта.
– Люблю.... Но это не то что ты подумала,- вспомнила она слова гостьи.
– Ах ты ж, лиса, - Эйта села, качая головой.
– Ну какова? И ведь обвела. А я-то все гадала с чего она так трясется. Да еще бы ей не бояться. Кабы я сразу поняла для кого она амулет заказала....
– Эйта вскочила и заходила по дому. Улеб предпочел забиться в угол, он ничего из сказанного не понял.
– А ты уверен что на княжне сережки видел?
– вдруг спросила она, резко остановившись.
– Опиши мне, как дочь Еремея выглядит.

– Как же тут опишешь?
– крякнул оборотень.
– Ну красивая такая, - он руками очертил в воздухе формы княжны.
– Волос черный, она князю вроде не родная, голову так держит высоко, одним словом княжна.

– Она, - кивнула Эйта и села за стол. Она думала, автоматически отламывая принесенный Улебом хлеб и макая его в сметану.

– А чего она приходила?
– решился спросить мужчина.

– Обманула меня княжна, - Эйта стукнула кулаком по столу.
– Только зря она решила что со мной так можно.

– Да с чего ты взяла что она обманула? Ну подумаешь, амулет пришла сделать.

– Она не себе его делала, отцу. А я, дура, решила что возлюбленному.

– Ну даже если и отцу, - пожал плечом Улеб.
– Не пойму я чего ты злишься?

– Мне князя теперь не достать, - пояснила Эйта.
– Раньше они бы сюда не сунулись, зная, что ежели что, я князя Еремея со света сживу, а теперь что мне делать?

– А теперь, стало быть, князю ты ничего сделать не сможешь?