Ежевичная зима
Шрифт:
– Ей понадобится несколько платьев, – сказал он. – Мистер Эдвардс предпочитает красное, но добавьте и несколько других цветов, для разнообразия. Понадобится и другая одежда тоже. – Он многозначительно посмотрел на женщину, потом бросил взгляд на свои часы. – Запишите все на счет мистера Эдвардса, как обычно.
– Хорошо, – продавщица многозначительно подняла бровь. – Нам придется потрудиться.
– Отлично, – одобрил Эндрю. – Прошу вас проследить за тем, чтобы в четыре тридцать она была у парикмахера. Мистер Эдвардс встретится с ней за обедом в пять часов и ни минутой
Я почувствовала себя товаром в тележке рассыльного.
Я прошла следом за продавщицей в примерочную и тупо стояла перед зеркалом, пока она снимала с меня одежду. Мое платье упало на пол, превратившись в смятую горку темно-голубой старенькой ткани.
В комнату вошла еще одна женщина, помоложе.
– Мелинда! – рявкнула старшая продавщица. – Выброси это платье. Оно ей больше не понадобится.
Когда я смотрела, как помощница подбирает мое платье и уносит его, на меня вдруг нахлынула тоска. Карман на платье был оторван, подол обтрепался. И все-таки именно в нем я была, когда в последний раз укачивала Дэниела. Мне показалось, что я избавляюсь от частички моего мальчика. От нашей с ним общей частички.
– Пожалуйста, – взмолилась я, – можно мне его оставить?
Продавщица ядовито хохотнула.
– Эту старую тряпку?
Я посмотрела на свои голые ступни, изо всех сил пытаясь сдержать слезы.
– Тебе повезло, – продолжала женщина, – ты понравилась мистеру Эдвардсу. Теперь ты сможешь носить красивые вещи.
Я крепко зажмурилась, когда она прикоснулась к моему нижнему белью. Я едва слушала ее, пока она измеряла мой бюст.
– Обычно он предпочитает более округлые формы, – пробормотала продавщица, внимательно глядя на мою грудь. – Ешь больше, будешь лучше выглядеть.
Я поморщилась, когда она расстегнула корсет, полностью обнажив мое тело. Холодный воздух коснулся кожи. В зеркале отразился мой слегка отвисший живот. В нем я вынашивала Дэниела три года назад. Я родила его дома, одна. К концу родов появилась Кэролайн. Она обтирала мое лицо влажной тканью и пела, чтобы как-то поддержать меня. Роды были долгими и трудными. Но когда я взяла ребенка на руки, все это перестало иметь значение. Я бы снова прошла через эти муки ради него. Мой Дэниел. Я почувствовала, как к глазам снова подступили слезы. Я не заплачу. Я не позволю этой женщине увидеть меня плачущей.
– Вижу, у тебя и дети есть, – неодобрительно сказала продавщица, надевая на меня бежевый корсет.
Я кивнула и тихо ответила:
– Да. Только один ребенок. Замечательный маленький мальчик, который…
– Ты правильно сделала, что отдала его, – одобрила продавщица. – Зачем растить незаконнорожденного ребенка?
– Как вы смеете? – ужаснулась я и отступила назад.
Женщина пожала плечами.
– Я не хотела тебя оскорбить, – торопливо добавила она, скорее из страха потерять выгодного клиента в лице Лона, чем из опасений ранить мои чувства. – Я только имела в виду, что в наши дни в любых обстоятельствах тяжело растить ребенка, что уж говорить о незамужней матери.
Она подошла ближе, надела на меня белую шелковую комбинацию, постепенно опуская ее по моему телу. Потом продавщица скрестила руки на груди и окинула меня оценивающим взглядом с головы до ног.
– Ты ведь знаешь, что случилось с
Я покачала головой.
– С какой последней?
– С последней девушкой мистера Эдвардса.
Я сразу вспомнила Сьюзи, бывшую горничную.
– Дурочка забеременела, – сообщила женщина. – Ему пришлось ее выгнать.
Я хотела делить с Лоном постель ничуть не больше, чем делить с ним трапезу. Но ради сына я бы пошла на все. У Лона были хорошие связи. Гвен видела, как он обедал с сенатором. Если кто и может заставить полицию искать Дэниела, то это Лон.
– Втяни живот, – велела продавщица. – Этот корсет нужно затянуть потуже, если мы собираемся сегодня вечером одеть тебя в приличное платье. Мистер Эдвардс захочет, чтобы на танцплощадке ты выглядела сногсшибательно.
Я сделала глубокий вдох и втянула живот. Потом закрыла глаза и вспомнила тот последний раз, когда я танцевала. С Чарльзом. Я позволила воспоминаниям укутать меня, подобно теплому одеялу.
Снаружи прозвучал сигнал автомобиля. Кэролайн взвизгнула:
– Чарльз приехал!
Я пригладила волосы, подбежала к окну квартиры, которую делила с тремя подругами, и выглянула на улицу. Чарльз сидел на переднем сиденье своего сверкающего серого «Бьюика», темные волосы зачесаны назад, на лице спокойная улыбка. Настоящий щеголь. С момента нашей встречи в отеле прошло полтора месяца. В тот вечер он проводил меня домой и пообещал позвонить после того, как вернется из Европы. Я часто думала о нем, несмотря на отчаянные старания выбросить из головы воспоминания о нем, а его самого – из своего сердца. Да, Чарльз был замечательным, но он принадлежал тому типу женщин, которых я привыкла видеть в отеле, а не девушке в дырявых туфлях, не имеющей за душой ни гроша. И все-таки, когда Чарльз позвонил в квартиру неделей раньше, я могла только гадать, действительно ли мужчина из высшего общества может полюбить бедную девушку, пусть даже он сам сказал мне об этом во время нашей первой встречи в отеле «Олимпик».
Джорджия сложила руки на груди.
– Это нечестно, – простонала она. – Может быть, у него есть брат?
– Не отвлекай Веру, Джорджия! – резко оборвала ее Кэролайн. – Ей надо собраться!
Я посмотрела на свое платье, явно вышедшее из моды. Простые складки, подол я штопала только этим утром. Я надеялась, что нить кобальтового цвета, которую я использовала для шитья, – единственная, которая у меня была – не слишком бросается в глаза на светло-голубой ткани платья.
– Как я выгляжу?
Кэролайн нахмурилась.
– Дорогая, ты ведь хочешь произвести на него впечатление, верно?
Я кивнула.
Подруга начала расстегивать пуговицы моего платья.
– А раз так, то ты наденешь мое красное.
– Кэролайн, я не могу, – запротестовала я. – Оно…
– Слишком откровенное декольте?
Я снова кивнула.
– Видишь ли, моя дорогая, в том-то все и дело! Сейчас мы снимем с тебя этот мешок для картошки.
Когда Кэролайн расстегнула последнюю пуговицу, платье упало на пол и осталось лежать вокруг моих щиколоток. Потом она достала из шкафа красное платье и гордо протянула его мне.