Ежевичная зима
Шрифт:
Мы робко подошли к танцплощадке. Чарльз положил руки мне на талию и начал неуклюже двигать ногами. Я улыбнулась, взяла его за руки и показала ему базовый шаг свинга.
– Вот так, – сказала я, двигаясь в такт музыке. Я помахала рукой Лоле, с которой мы вместе учились в школе. Она явно была шокирована, увидев меня в объятиях Чарльза. Она явно завидовала мне.
– Это сложнее, чем кажется, – заметил Чарльз, пытаясь повторить шаг и наступая мне на правую ногу. – Прости.
– У тебя хорошо получается, – подбодрила его
Через некоторое время Чарльз освоился и закружил меня по площадке с уверенностью профессионала.
– Теперь я могу понять, почему этот танец нравится тебе больше, чем вальс, – с улыбкой заметил он. – Это намного веселее.
Я почувствовала, что на лбу у меня выступили капельки пота.
– А что делают люди твоего круга, когда хотят повеселиться?
Чарльз слегка улыбнулся.
– Ты так говоришь, будто я с другой планеты.
– Видишь ли, – ответила я, вытирая лоб, – в каком-то смысле так и есть.
Я посмотрела на других людей на танцплощадке: сыновья фабричных рабочих, дочери портних. И рядом с ними – Чарльз, сын одной из богатейших семей в городе и, возможно, даже в стране, если верить Кэролайн.
– Полно тебе, – обиделся Чарльз. – Тебе не кажется, что ты несколько преувеличиваешь?
В зал вошла миниатюрная фигурка, и я сразу ее узнала. Это была Джинджер Клейтон, моя давняя подруга. Ее младшая сестра умерла полгода назад, потому что у семьи не было денег на лекарства. И мне вдруг совершенно расхотелось танцевать. Как я могла ужинать устрицами и икрой, когда люди, подобные маленькой Эмме Клейтон, умерли от безденежья?
Я отпустила руку Чарльза.
– Неужели ты не понимаешь?
Он снова взял меня за руку.
– Осторожно, – предупредил он, – нас дисквалифицируют, если мы остановимся. О чем нас предупреждали? О правиле трех секунд?
Я отвернулась.
– Я сказал что-то не то?
– Нет. Вернее, да. Я бы только хотела, чтобы бедным не приходилось так страдать.
Оркестр заиграл медленную мелодию, и я была этому рада. Странно было бы вести такой серьезный разговор, двигаясь в сумасшедшем ритме свинга.
– Послушай, – продолжала я, видя, что в его глазах появилось озабоченное выражение. – Я верю, что тебе не все равно, и я знаю, что ты не такой, как другие люди твоего круга. Но мне бы хотелось, чтобы больше состоятельных людей думали о положении бедняков. Времена сейчас тяжелые. Вдове, которая живет в квартире подо мной, приходится оставлять детей на целый день одних, потому что за ними некому присмотреть. Вполне респектабельные люди вышли на улицу и просят подаяния. И все это, когда богатые…
– Когда богатые ничего не предпринимают, чтобы жизнь стала лучше? – закончил за меня Чарльз.
– Да. – Я кивнула.
– Что ж, ты права, – согласился он. – Мы презренные люди. Я первым готов это признать. Мои родители даже не обеспечивают своей прислуге
Я покачала головой.
– Но это редко случается.
– Я знаю.
– Твой отец не понимает, что достойным, трудолюбивым людям часто просто не везет, – продолжала я. – Они много работают, но с трудом сводят концы с концами. Люди готовы работать, но работу сейчас найти очень трудно.
Чарльз отвел глаза.
– Я не знаю, что тебе ответить, Вера. Мне это нравится не больше, чем тебе.
– Я не обвиняю ни тебя, ни твоего отца, – поторопилась сказать я, испугавшись, что перешла дозволенные границы. – Просто меня учили делиться с другими. Почему богатые не могут больше помогать бедным?
Чарльз кивнул.
– Та вдова, о которой ты говорила, как ее зовут?
– Лора, ее зовут Лора.
– Где она работает?
– На швейной фабрике в промышленном районе.
– Сколько у нее детей?
Оркестр заиграл более быструю мелодию, и мы сменили ритм.
– Пятеро, – ответила я. – Самому старшему нет и девяти. Ужасная ситуация. На прошлой неделе я принесла им немного хлеба. В квартире был ужасный беспорядок. Настоящая нищета.
Чарльз с нежностью посмотрел на меня.
– Я хочу помочь ей, – сказал он.
– Как?
– Сначала давай вытащим ее с этой работы на фабрике, чтобы она могла заботиться о своей семье.
– Но для этого ей понадобятся…
– Деньги. Я об этом позабочусь.
Я искренне улыбнулась.
– Правда?
– Да, – подтвердил Чарльз. – Но она не должна узнать о моем вмешательстве.
– Хорошо, я помогу тебе, – предложила я.
– Договорились.
Я прикоснулась головой к его груди.
– Это очень благородный поступок.
– Нет, – Чарльз погладил меня по волосам, – это правильный поступок, и мне стыдно за то, что я не делал ничего подобного раньше.
Он закружил меня, потом снова притянул к себе. Музыка на мгновение смолкла, я заглянула в его глаза. От его взгляда по моему телу побежали мурашки, и когда Чарльз наклонился ко мне, наши губы соприкоснулись.
– Вот ты где! – раздался пронзительный женский голос. Я отпрянула от Чарльза и заметила подходящую к нам женщину. Ее желтовато-коричневое шелковое платье и шляпка с отделкой из белых перьев выглядели как на картинке из журнала «Вог». Джорджия иногда приносила мне старые номера из дома, в котором работала горничной. В старом спортивном зале эта дама выглядела как лебедь на угольной шахте.