Эзотерический мир. Семантика сакрального текста
Шрифт:
И вот среди людей умных, мудрых, трезвых, потому и осторожных, людей равнодушных, холодных и циничных, в меру храбрых и в меру трусливых, встречаешь совершенно других — ярких и пылких, верящих в спасение, знающих истину и возвещающих ее. Поражает и притягивает их цельность и спокойная уверенность, вызывает зависть их оптимизм. Однако при первом знакомстве эти люди сильно раздражают тем, что выглядят счастливчиками, детьми, плохо ориентирующимися в сложной прозе жизни. К тому же все эти учителя, пророки и мессии как бы отгораживаются от нас: они знают, а мы — нет, они на пути к спасению, а мы даже и не верим в него. Невольно хочется их отрезвить. «Наивные, да где вы живете? Куда зовете, зачем сбиваете с толку, отвлекаете от привычных и любимых игр?» Впрочем, раздражение медленно, но проходит, рассеивается. И это естественно, ведь мы видим в конце концов их честное и искреннее подвижничество, видим, что они стремятся не к славе и власти, а к счастью, истине, добру, и
Ну, а к чему стремлюсь я сам, кто я, зачем живу? Ответить на эти вопросы почти невозможно. Где взять то зеркало, в которое можно себя увидеть, и не мельком, поверхностно, а по сути? Говорят, такое зеркало — другие люди, с которыми мы общаемся и в которых отражаемся, но их лица, речи и отношения еще нужно правильно понять, истолковать. Но может быть, такое зеркало — только Бог? Однако я реалист, ученый и в Бога верю лишь умом, как в культурную и историческую необходимость. Зато верю, как бы сказал Платон, в Благое, Благо, точнее, хочу его делать, хочу помочь людям чем могу и как могу. Вообще люблю людей, хочу верить в них, сочувствую им, стараюсь понять, даже самых неприятных мне. Кажется иногда, что могу понять всех, даже злодеев, но поддержать — лишь немногих. В этом реальная проблема: если всех понимаешь, то вроде бы и всем должен помочь, на самом же деле помогаешь лишь некоторым, тем, кто внутренне близок.
А если Бог все же существует? Тогда хотелось бы его увидеть воочию. Или есть сверхчувственная реальность — Единое, Бесконечное, Благое? Тогда хотелось бы ощутить ее, испытать экстаз, слияние, соприкоснуться с Неземной Красотой. Однако — не дано, чего нет, того нет. Я, в общем-то, никогда не сознавал, не ощущал в своей душе, в себе, ничего сверхчувственного, сверхъестественного, сверхразумного. Сильнейшие, экстатические переживания мне знакомы — но они все земные, сугубо земные. Музыка, книги, творчество, сновидения, общение с друзьями, жена, дети, их лица, глаза, слезы, дыхание — все это нередко трогает меня, волнует, приоткрывает широчайший мир, заставляет чувствовать и переживать необычно, сильно, горячо.
Религиозного же опыта я не пережил и, думаю, уже не переживу (хотя, кто знает). Мой опыт — это просто опыт моей частной жизни. Поэтому я не могу и не хочу учить других людей, нести им Истину. Мне кажется, что и нет одного истинного опыта жизни, как нет и одной истины. Истин и опытов жизни, вероятно, столько, сколько разных и цельных людей. Другое дело, что нам часто только кажется, будто мы отличаемся от других людей и целостны!
Однако как же быть с наукой, разве она не руководствуется истиной как таковой? Если бы так — здесь вполне можно согласиться с американским философом П. Фейерабендом. «Наука, — пишет он, — оказывается гораздо ближе к мифу, чем это готова признать научная философия. Это одна из многих форм мышления, выработанных человеком, и не обязательно лучшая из них. Она шумна, криклива, нескромна, однако ее врожденное превосходство по отношению к другим формам очевидно только для тех, кто заранее приготовился решать в пользу некоторой идеологии, или для тех, кто принимает ее, не задумываясь даже о возможностях и границах. Поскольку же принятие или отказ от принятия какой-либо идеологии должны быть личным делом индивида, то отделение государства от церкви должно быть дополнено отделением государства от науки — этого нового, самого агрессивного и самого догматического религиозного института». От себя же могу добавить, что наука весьма пристрастна к истине: в естественной науке истина — это то, что позволяет предсказывать события для инженерных целей, в философии — то, что объясняет мир (а ведь каждый крупный философ склонен объяснять его по-своему), а в гуманитарной науке истин вообще столько, сколько осознаваемых человеком ценностей.
Почему все-таки авторы почти всех эзотерических учений нападают на нашу культуру, на европейский образ жизни и ценности? Разве не с ними связана наша блестящая цивилизация, изумительная техника и искусство, материальное благополучие? Но и мировые войны, и политиканство, и власть, и угнетение, и унижения, и одиночество, и страх. Творцы нашей цивилизации (философы, мыслители, государственные деятели, люди искусства) как известно, пытались культивировать разум, благо, науку. Но рядом выросли жажда власти, безумие, суеверия, национализм, армейские институты и системы. На наших губах привкус смерти от грядущей ядерной катастрофы, в наших сердцах, это нужно признать, поселился глубокий страх — за детей, за будущее людей, будущее Земли.
Когда люди войну начинают, Голубая кукушка кричит: «Дураки! Дураки!» А коукал красногрудый: «Весь мир на куски! Весь мир на куски!» — В кустах отвечает ей. И смерть убивает людей. Песни парода йорубаОднако не становимся ли мы жертвами собственного страха и невежества? Войны — да, они всегда были, культуры и даже целые цивилизации погибали. Античные руины, пылающая Александрийская библиотека, гунны, Тамерлан, монгольское нашествие, резня, устроенная Иваном Грозным, Тридцатилетняя война, первая и вторая мировые войны и многие другие печальные, но, как выразился бы Гегель, «исторически неизбежные события» приходят на ум в связи с этим. Почему бы в таком случае не быть и третьей мировой войне и не погибнуть нашей культуре? Но что придет на смену этой культуре, не будет ли это концом всего человечества? Вот в чем вопрос. Не пора ли задуматься, остановиться и измениться? — спрашивают авторы эзотерических текстов.
Может быть, и пора, но разве от нас что-то зависит? Отдельный человек бессилен перед обстоятельствами, он не в состоянии изменить ход истории, тягаться с государством и обществом. Подобные представления, от которых тянет холодом безразличия и безнадежности, не лишены, однако, разумного основания.
Трезво размышляя, мы вынуждены признать, что от отдельного человека ничего не зависит, Наши поступки и действия не зацепляют общие события, идущие своей чередой. Чаще всего они не влияют и на нашу собственную жизнь, расписанную в социальном реестре от рождения до смерти — детский сад, школа, работа, семья, определенное положение в обществе, пенсия. Что ни делай, куда ни кидайся — результат один: роль известна, путь обозначен. А история? Она, как цунами, катится через нас, снося всякого, рискнувшего встать на ее пути (но и это заслуга не его. а случайных обстоятельств). Постоянно наблюдаешь парадоксальную картину: каждый отдельный человек вроде бы неплохой, никто вроде бы сознательно не творит зла (просто действует, исходя из своих, вполне человеческих интересов), а жизнь не становится лучше: государства вооружаются, природа уничтожается, да и сам человек нередко погибает под бременем своих планов, целей, желаний, своей кипучей деятельности.
Возьмем революционные преобразования общества, разве они не меняют в корне всю жизнь, приближая ее к идеалу? Да, но весьма редко и какой ценой! Счет уже ведется не отдельными погубленными младенцами, а целыми поколениями. Да и не меняют они наш образ жизни и ценности: ведь смена власти не затрагивает саму идею власти, и честолюбие одних сменяется честолюбием других. Стремление к материальному изобилию без оглядки на последствия сохраняется при любой власти. Поневоле начинаешь понимать стоиков, воспитывавших у человека стойкость и терпение перед неумолимым роком событий.
И однако находятся люди, которые утверждают, что все проблемы мира — это наши собственные проблемы. Устройте мир и спокойствие в своей душе, говорят они, и тем самым вы разрешите все мировые проблемы. Эзотерические учения — это призыв к кардинальному и бескомпромиссному изменению прежде всего самих себя и уж вслед за этим — мира как неотделимого от нас. В известном восточном трактате «Четки из Драгоценных Самоцветов» в разделе «Десять тяжелых ошибок» сказано: «Для религиозного посвященного стараться переделывать других вместо переделывания себя — это тяжелая ошибка». А в разделе «Тринадцать прискорбных недостатков» говорится: «Проповедующий религию и не практикующий ее подобен попугаю, произносящему молитвы».
Западного человека эзотерические учения привлекают, возможно, и потому, что в них он видит спасение от самого себя. Хотя известно, что от себя не убежишь, многие тем не менее бегут без оглядки. Человеку трудно выдержать самого себя, свой запутанный и противоречивый мир, свои страхи и сомнения. Наша жизнь предельно механична, одни и те же события, одни и те же люди и роли, расчерченное наперед будущее. Наши отношения с людьми поверхностны, формальны (мы часто плохо знаем даже своих детей и жен), наши желания для нас — самое важное в жизни, и самое ценное для нас — мы. Но в чем смысл всего этого, и зачем мы сами? И вот — одиночество, отчужденность. Находясь в гуще жизни, среди людей, дел, шума, мы боимся заглянуть в себя, обнаружить пустоту в душе, отсутствие смысла жизни. Когда же мы все-таки невольно сталкиваемся липом к лицу с собой (пробуждаясь во сне или испытывая страх смерти), начинаются кошмары, тоска, переживания пустоты, заброшенности. Мы смотрим на себя в зеркало и видим чужое лицо, маску; смотрим на людей и видим неживые манекены, спящие на ходу. Невольно возникает вопрос: не мышиная ли возня — наша кипучая жизнь, не просто ли это игра, условность? Одни играют в труд, другие — в науку, третьи в политику, пятые просто играют. Результат один — жизнь идет сама по себе, а мы, отыграв свою партию, умираем. Остро переживая свою неизбежную смерть, мы стараемся не думать о ней, стараемся жить, несмотря ни на что. Мы делаем вид, что будем жить вечно, хотя в минуты прозрения обнаруживаем, что умирали уже не раз. С болью и печалью мы часто замечаем, что лучшие наши чувства — уже в прошлом, что в душе больше пепла, чем огня, больше привычки и рассудка, чем чувства и веры. Об этом замечательно написал Ф. Тютчев: