Фабий Байл. Живодер
Шрифт:
— Почему?
— Потому что прежде я мнил себя хозяином своей судьбы. — Олеандр склонил голову. — Такая спесь для них подобна мясу и вину.
Гемункул фыркнул, опуская жезл.
— Тогда в тебе их ждет истинное пиршество, — покачал он головой. — Неважно.
Олеандр попытался оттолкнуться от палубы, но силы покинули его измученные конечности.
— На свой лад то, что ты продолжаешь бороться, достойно похвалы, — сказал наблюдавший за ним Гексахир. — Сопротивляющаяся добыча всегда лучше покорной. Такова народная мудрость. Но
Гексахир махнул рукой. Развалины засеменили к Олеандру, окружая его. Тот же, не в силах подняться, снова рухнул и забился в судорогах, раздираемый соперничающими страданиями. Гемункул отвернулся.
— Унесите его, — процедил он, а потом добавил: — И, кто-нибудь, сотрите эту кислоту, пока она не прогрызла путь до нижней палубы.
Глава 5. СОГЛАШЕНИЕ ВОЛЬ
— Пес Войны.
Арриан не оглянулся. Вместо этого он завершил выпад, пронзив клинком черепной каркас уже поврежденного боевого сервитора. Тот обмяк, завопив в последний раз. Апотекарий позволил созданию соскользнуть вдоль лезвия, сыпля фонтаном искр, и лишь тогда заговорил.
— Я не в настроении для теологических споров, Саккара.
— Как и я. Я лишь хотел сообщить тебе, что он созывает совещание.
Арриан оглянулся и провел ладонью вдоль клинка, стряхивая кровь и смазку. Несущий Слово наблюдал за ним, остановившись на уважительном расстоянии. Временами взгляд Саккары мог встревожить. Он был слишком уверенным, слишком открытым. Пылающим взглядом фанатика. Арриан встретил его, не моргнув глазом. Пожалуй, и он на свой лад был фанатиком.
— Я это предполагал, да.
— Ты ведь знаешь, что перед этим к нему приходила она. Нерожденная, которую Фабий называет дочерью.
— Знаю. — Когда в лабораториуме взвыли сигналы тревоги, Арриан немедля бросился туда, но обнаружил, что старший апотекарий исчез, а на месте наблюдательных столов вихрем кружит портал из психокости. Он уже собрал отряд гончих и намеревался отправиться через врата в погоню за похитителями, кем бы те ни были, но затем Фабий сам вышел из них, таща за собой изувеченный труп.
— А знаешь, что произошло?
— Она его куда-то отвела.
— И теперь мы на пороге войны, — кивнул Саккара. — Должно быть, ты рад.
Арриан убрал клинок в ножны, сочтя, что тот уже чист. Кроме них и боевых сервиторов, все еще ожидающих команд, в тренировочном зале не было никого. Немногие апотекарии приходили туда, а Дети Императора предпочитали сражаться на дуэлях друг с другом, а не с бездушными машинами.
— Говоришь так, будто он поделился с тобой секретами.
— Это не нужно. Я ведь тоже солдат, Пожиратель Миров, и чувствую будущее кровопролитие. — Саккара подошел ближе. Арриан сморщил нос, учуяв вонь священных зелий, которыми дьяволист умасливал доспехи. — Скажи, ты ведь тоже это заметил?
— Возможно. Если и так, что с того?
— Это не в его духе. — Саккара задумчиво провел рукой по фляжкам.
— А ты за него беспокоишься?
— Нет, — скривился Несущий Слово.
— Уверен? — Арриан постучал себя по виску. — Ведь если он умрет, то и ты тоже.
— Он уже умирал.
— Но на этот раз может погибнуть навсегда.
— Если такова будет воля богов, — пылко сказал Саккара.
— И все-таки зачем ты мне докучаешь?
— Он хочет, чтобы я отвлек Савону от гедонизма.
— Тогда зачем ты пришел сюда?
Нахмурившись, дьяволист почесал пальцами выбритую макушку.
— Один — добыча, двое — собратья-охотники. Не знаю уж почему, но они меня недолюбливают.
— Ты украл их демонов, — с долей веселья заметил Цорци. Дети Императора весьма ревниво соперничали за внимание отпрысков Темного Принца. Воины сходились в поединках, желая удостоиться поцелуя демонессы или привлечь взгляд одного из высших демонов. Они осыпали дарами и вниманием даже простейших зверей. Но Саккаре все это не требовалось. Нерожденные обожали дьяволиста, пусть тот и выделялся на редкость скверным характером. Впрочем, демонам часто нравились неприятные вещи.
— Я не мог украсть то, что вообще не было их собственностью, — скривился Саккара. — Это мы принадлежим богам, а не наоборот.
— Как скажешь, брат. И все же… почему ты пришел ко мне?
— Я ведь только что сказал.
— Но почему ко мне? Почему не к Скалагриму или еще кому?
— Наши легионы когда-то бились бок о бок.
— Но мы — не наши легионы.
— Я… доверяю тебе, — выдавил из себя Саккара с таким видом, будто жевал шрапнель.
— Почему? — Арриан моргнул. Такого ответа он не ожидал.
— Ты так же предан своему богу, как я — моим, — ответил Несущий Слово.
— Но я не служу Кхорну, — нахмурился Цорци.
— А я и не говорил, что твой бог — Владыка Черепов. Ты служишь меньшему богу, Арриан.
— Ты имеешь в виду старшего апотекария? — с усмешкой уточнил Арриан. — Ему бы такие разговоры не понравились, особенно из твоих уст.
— И все же я говорю правду. Патер Мутатис, Патер Мутатис… это имя растекается по варпу, а тень его все растет. Ее уже заметили боги. Да и как бы они не заметили, когда он присваивает то, что принадлежит им, и меняет это ради своих целей?
Арриан помолчал, размышляя.
— Саккара, знаешь, почему они поклоняются ему?
— Потому что он не оставляет им другого выбора.
— Возможно, прежде так и было. — Цорци улыбнулся. — Но то было давно. Теперь они поклоняются ему потому, что он — добрейший из всех известных им богов. Он не карает за слабость. Он следит за тем, чтобы их дети жили, а охота приносила достойную добычу. А в остальном не вмешивается. Словом, делает все то, что и должен бог, не так ли?
— Богохульство, — сказал Саккара, но в голосе его послышалось сомнение.