Фабрика героев

Решетов Евгений Валерьевич

Я тотчас ехидно проговорил, выбираясь из гамака:

– Что-то ты перестала редко ко мне заглядывать.

– Собирайся, – проронила та. – Нам надо потораплываться.

– По-моему, я где-то это уже слышал, – тихонько пробормотал я, после чего показал пальцем на спальный мешок и спросил: – Это ведь теперь всё моё?

– Ага, кроме рации. Она сегодня тебе не понадобытся, – проговорила героиня, подпирая косяк.

– Ладно, – проронил я и широко зевнул, а затем засунул в рюкзак спальный мешок и каску. – Всё. Идём.

Героиня кивнула

и вышла из комнаты, потопав по коридору. Я двинулся за ней, увидев Гришу, который показался из соседнего помещения. Лицо парня выглядело помятым, а под глазами наметились мешки, которые были почти такими же большими, как и туристический рюкзак за его плечами.

Гриша поздоровался с героиней, а мой приветственный кивок проигнорировал, чем заслужил недовольный взгляд моих глаз. Кажись, с ним я взаимовыгодные отношения вряд ли сумею установить. Гриша писец какой-то странный. Он вон пальцами водит по стене, а затем нюхает кончики. А ещё он явно перед Пушкиным выслуживается. Нет, Бутуз точно идёт на хрен. Я с ним дружить не буду.

Тем временем мы все втроём спустились на первый этаж, где за накрытым столом сидел Пушкин и Кристина. Я заметил, что возле стула девушки лежал рюкзак, аналогичный тому, который пёр на себе Гриша. У меня рюкзак оказался поплоше, чем их модели. Похоже, среди новичков появился тот, кого невзлюбило руководство. Ну и шут с ними.

В это время юная героиня вежливо поздоровалась с нами, а потом снова принялась за еду. Я ответил на её приветствие и бросил холодный взгляд на молчащего Пушкина, который вдруг сделал вид, что старательно молится.

Я сперва не понял, на кой чёрт он придуряется, а затем услышал недовольные слова Арахны:

– Да нормально я готовлю.

Глава клана тихонько прыснул, а затем снова начал есть. Я же сокрушённо покачал головой, присел на стул и стал поедать фасоль с мясом. Гриша и Арахна занялись ровно тем же самым, гремя вилками и кружками.

В какой-то миг толстяк пролил на себя густую подливу и отчётливо прошептал:

– Блин, я такая свинья.

– Ага. И ещё ты испачкался, – радостно выдохнул я, вытирая рукой жирные губы.

Моя шутка вызвала дружный смех, даже Пушкин громко загоготал. А вот Гриша покраснел и бросил на меня недружелюбный взгляд, который я проигнорировал и спросил у Арахны:

– А где все остальные герои?

– Один дежурыт, а остальные – занимаются своими делами, – последовал её ответ.

– Ясно, – проронил я, глянув на главу клана, который резко встал на ноги и подошёл к двустворчатому железному шкафу.

– Новички, ко мне, – приказал он, открыв правую дверцу.

Мы все втроём вышли из-за стола и подгребли к Пушкину, а тот дал нам по одной банке тушёнки, по паре галет и ещё всучили по алюминиевой фляжке с водой. Мы всё это сложили в свои рюкзаки, после чего глава клана открыл ворота фабрики и выбрался наружу, где небо закрывали серые облака. Дождь немного усилился и стал довольно ощутимо бомбардировать землю.

Пушкин скомандовал, призывно махнув:

– За мной!

И потопал к деревне по просёлочной дороге, изобилующей лужами. Мы все, включая Арахну, угрюмо последовали

за ним.

А он вдруг вытянул руку вправо и спросил:

– Что вы там видите?

– Кладбище, – отрывисто сказал Гриша, глядя на полтора десятка покосившихся крестов, усеявших небольшой участок земли где-то в сотне метров от фабрики.

– Правильно, Бутуз. И знаете, кто там лежит?

– Твои яйца? – едва разборчиво пробормотал я, но Арахна всё-таки услышала и поперхнулась от смеха.

Пушкин недоумевающе посмотрел на неё и произнёс, приподняв брови:

– Ты чего?

– Дождь в горло попал, – соврала она, скрыв улыбку.

– А-а-а, – протянул тот и вернулся к теме кладбища. – Там лежат герои! Запомните, мы не бессмертны. Нас можно убить так же, как обычных смертных или Талантливых, хотя мы всё же имеем перед ними некоторые преимущества.

– Радостное известие, – протянул я, подмигнув Арахне.

– Закрой пасть! – злобно рыкнул Пушкин, целенаправленно двигаясь к дощатому мосту, который вёл на ту сторону реки. – Времени у нас мало, так что буду рассказывать вкратце. Во-первых, перестаньте строить удивлённые рожи и пускать слюни, когда я говорю о чём-нибудь кажущемся вам фантастическим. А во-вторых, забудьте вы уже то, что у вас было на родине, включая всех родственников, друзей и фастфуд. Последнее относится только к тебе, Бутуз. Тут ты быстро скинешь лишний жир. А ты чего, Кристина, загрустила? Тоже хочешь сочный гамбургер?

– Нет, – печально вздохнула девушка, у которой от прохлады стали выпирать соски. – Родителей жалко.

– Привыкнешь, – отмахнулся Пушкин, звякнув кольчугой. – Вон бери пример с Остряка. Ему, по-моему, вообще на всё похер.

– И даже на родителей? – спросила у меня дрожащим голосом блондинка. – А как они там теперь без тебя?

– Они умерли два месяца назад, – ровно произнёс я, пробежавшись взглядом по её влажному от дождя лицу.

– Вот это они молодцы. Очень удачно подгадали, – насмешливо проговорил глава клана, широко улыбаясь.

Меня мигом прошила игла злости, но я сдержался и лишь гневно покосился на Пушкина, а тот ещё шире улыбнулся, демонстрируя крупные зубы, и решительно проговорил:

– Ладно, оставим сопли и перейдём к ситуации в этом сраном мире, ведь она писец какая запутанная. Тут живут гномы, чёрные и белые эльфы, орки, халфлинги, люди-неписи и те люди, которые являются потомками настоящих людей. И если вы не слишком рано помрёте, то кого-нибудь из этого списка увидите.

– А что в плане государственных образований и политики? – подал я голос, решив на время смирить свой гнев.

Пушкин мазнул по мне пренебрежительным взглядом, но всё-таки стал отвечать, поправив «калаш» за спиной:

– Здесь есть тысячи независимых городов, сотни королевств, империй, федераций, республик и прочей херни. Пока не забивайте себе голову подобной чепухой. Она сейчас второстепенна. А вот о прокачке вашей силы вам надо знать. И первый вопрос… Для чего нужны герои? Зачем вы здесь?

– Для защиты справедливости? – выдал Гриша, ступив на край моста, чьи деревянные опоры, лизали ленивые воды неширокой реки.