Фабрика одиноких носков
Шрифт:
Она села на соломенном ложе, смахивая застрявшие в волосах травинки. Федя копался в багажнике машины и, мельком взглянув на девушку, отвернулся. Ей показалось, что он улыбается.
— Долго я спала? — Валерия облизнула пересохшие губы.
Собаки рядом не было, Анны тоже.
— Полчаса, не больше, — ответил Федя, не поворачиваясь. — Есть хочешь?
— Нет, — она помотала головой. — Пить очень хочется.
Федя оторвался от своего занятия и зашёл в дом. Через минуту вышел с огромной алюминиевой кружкой и протянул девушке, сев на
— Как ты? — Федя снял травинку с Лериных волос.
Он неотрывно смотрел на её губы, и Лера почувствовала неловкость. Она хотела отвернуться, но не смогла. Взгляд серых глаз — сосредоточенный и мягкий, будто притягивал.
— Нормально, — хрипло ответила Лера.
Необычность ситуации, её новизна девушку пугала и возбуждала одновременно. Хотелось броситься на шею этому сероглазому мужчине и снова окунуться в страсть прерванного сна. Из сознания Валерии не выходили те ощущения, которые она испытала — желание овладело ей с головы до пят и настойчиво требовало какой-то разрядки. Тянущая низ живота истома мешала до зубного скрипа. И в голове девушки будто взорвалось…
Для Валерии не было сарая с соломой и автомобилем. Был только легкий и свежий туман, а в нём Федя, глядевший на её губы. Лера набралась смелости, глубоко вздохнула и, закрыв глаза, подалась вперёд — к его глазам. Ещё чуть-чуть и… он взял кружку из её руки, потом, скользнув колючками щетины по щеке, приложил кружку к Лериному затылку, прошептав:
— Лерка, ты хорошая, но нам ещё надо выжить.
Вот так, одной фразой и холодной кружкой, он оборвал то, чего она хотела. А, ведь, сколько ей пришлось приложить усилий, чтобы решиться. Было обидно.
Но он не встал, не отошёл. Подставив плечо, мягко обнял и притянул Валерию к себе, запустив ладонь под майку на спине. И легонько погладил. Проснувшаяся в Лере страсть потихоньку ушла, но девушка продолжала льнуть к нему, обнимая и уткнувшись лицом в его шею.
— Хватит миловаться, — раздался скрип Семёновны. — Пора тебе, Федька, отчаливать. Упаси Господи, нагрянуть в дом менты — не отбрешешься.
Федя отпустил Леру и поднялся. Угрюмо взглянул на старушку.
— Как там Анна?
— Хреново. Лодыжка распухла и посинела.
— Почему? — поднялась Лера за Федей.
— По кочану! Жопа здоровая…
Старушенция отмахнулась и собиралась было уйти в дом, но остановилась, кивнув на Леру.
— Девка больно приметная, Федь. Губы пухлые, волосы распушила. Споймают тебя с ней, факт.
— Мне губы отрезать?! — взвилась Валерия.
— Ты на крик меня не бери, мала ещё, — спокойно ответила Семёновна. — А ты, Федька, думай, как маскировку наводить. Менты, чай, не идиоты — и километру не проедешь.
Старушка ушла в дом, что-то бурча себе под нос, а Федя, вытянув губы, раздумывал. Потом искоса взглянул на Леру, прищурившись.
— Семёновна,
Валерия интуитивно закрыла ладонью губы и замотала головой, выпучив глаза от страха. Федя усмехнулся и игриво разгладил Лерины локоны. Из дома вышла старушенция, сжимая в руке здоровенные портновские ножницы. Валерии показалось, что такими можно не только губы — голову отрезать.
— Ну, а чо? — кивнула Семёновна, разгадав Федины намерения. — Девка без сисек, да с короткой стрижкой под пацана. Шмотьё подберём… У меня старая олимпийка осталась с широким воротом — вот губищи-то и прикроет, да кепку нацепит.
— Бейсболку, — зачем-то уточнил Федя, поигрывая инструментом для обрезания. — Лера, стой смирно.
Тут девушка поняла, что вместо губ Федя собирается отрезать её волосы. Это не добавило оптимизма. Она сильнее затрясла головой, не зная, что прикрывать. Наконец взмолилась:
— Федечка, не надо! Пожалуйста.
Но он наступал. В его серых глазах плясали чёртики, словно издевались. Федя нависал над девушкой Эверестом, а ножницы громко клацнули, будто клыки в пасти злобной собаки. Лера шагнула назад, отступая, но он протянул руку и схватил её локоны, чуть потянув вниз. И девушка поняла, что отступления не будет. Зажмурилась.
Вжик. Вжик. Хрум.
Пропели лезвия ножниц победной песней, и Лера почувствовала прохладу на затылке.
— Годится, — проскрежетала Семёновна. — А что со второй девкой делать?
— Сейчас решим, — тихо сказал Федя, и Лера открыла глаза.
Он стоял рядом и сжимал в ладони отрезанные локоны, с тоской приминая их пальцем.
— Прости, Валер… Отрастут — будут ещё краше.
Семёновна не пустила их в дом.
— Нечего в окнах отсвечивать, — объяснила она. — Соседи дюже любопытные.
Анна полулежала на кушетке в сенях, со слезами на глазах разглядывая опухшую лодыжку. Увидев остриженную Леру, усмехнулась.
— А меня как будете маскировать?
Федя задумался, присел на табуретку и вопросительно поглядел на старушку.
— И не думай, — та махнула рукой. — Загружай своих девок в машину и мотай отседова. Енту можешь в багажник положить. Одеяло я дам…
— Семёновна, а если бежать придётся?..
— А ежели менты у меня шмон устроють?! Я ещё пожить хочу. Я уже подмогла тебе, Федька.
Старушенция полезла в комод и достала одеяло, рубашку, просторные штаны и синюю олимпийку с высоким воротом.
— Вот…
Семёновна остановилась на полуслове, ибо в дверь дома громко постучали.
— Хозяйка, открывай! Полиция!
На секунду все четверо замерли.
Первым опомнился Федя — он потащил из жилета пистолет, но старушка перехватила его руку.
— Забирай толстожопую, и тащи в подпол, — прошептала она, пихая одежду Лере. Потом шустро приподняла в сенях незаметную под половицей дверку. — Сюда. Малая, там быстро переоденешься.