Фабрика офицеров
Шрифт:
Сам обер-лейтенант Крафт направился в умывальник. Он принял холодный душ, побрился и вернулся к себе в комнату, где быстро оделся. Приведя себя в полный порядок, он позвонил генералу.
Однако к телефону подошел обер-лейтенант Бирингер. Адъютант генерала сообщил, что утром генерала здесь не будет, поскольку он выехал в Вюрцбург на совещание.
— У меня очень важное дело! — крикнул Крафт в трубку. — Генерал обязательно должен знать об этом!
— Я попрошу вас, дорогой Крафт, — спокойно ответил ему адъютант, — успокоиться, подобные самоубийства случаются у нас чуть ли не каждый месяц, так что ничего особенного в этом нет. Не стоит из-за этого волноваться! Я пришлю к вам капитана Шульца, офицера из военного трибунала; он сделает все, что необходимо в таких случаях.
Первым офицером, появившимся на месте происшествия после Крафта, был капитан Федерс.
Федерс шел быстрыми шагами и еще издали, завидев Крафта, спросил:
— Это правда или это твой очередной трюк по заслушиванию, Крафт?
— К сожалению, это не так, — ответил Федерсу обер-лейтенант и приказал дневальному открыть дверь, ведущую в туалет.
Федерс бросил короткий внимательный взгляд вокруг, а затем сказал, обращаясь к Крафту:
— Это настоящее свинство!
— Это можно назвать и иначе, — тихо заметил Крафт.
— А быть может, это рука справедливости, а? Мой дорогой Крафт, это случилось! Итак, все по местам! Вон идут мародеры.
Появились майор Фрей и капитан Ратсхельм. Начальник потока, как и подобает, шел на два шага впереди своего начальника. Фрей, судя по всему, едва успевал за ним.
— Этого не должно было случиться! — выговорил майор Фрей. — Это ужасно, ужасно! — И он закачал головой.
А капитан Ратсхельм, обойдя майора, приблизился к трупу Хохбауэра. Подойдя к нему вплотную, он остановился и несколько секунд молча рассматривал мертвеца. На его лице застыло выражение боли, руки повисли вдоль туловища, однако ладони он сжал в кулаки.
Затем он медленно поднял глаза и взглядом разыскал обер-лейтенанта Крафта.
— Вы один виноваты в его смерти, — сказал он глухо, словно через ватную повязку, но вполне отчетливо. — Смерть этого человека лежит на вашей совести!
— Прекратите разыгрывать здесь театр! — грубо оборвал Ратсхельма капитан Федерс, проходя вперед и отодвигая обер-лейтенанта Крафта назад. — Что означает ваш тон, коллега?
— Я отвечаю за свои слова, — тоном угрозы пояснил Ратсхельм. — Здесь совершено убийство человека, и я требую отмщения.
— Вы! — отрубил капитан Федерс решительно. — Здесь человек сам отправил себя на тот свет, а это его личное дело. Так что проваливайте вместе со своим героем! Это был шарлатан и болтун, раздувавшийся от важности, а как только дело дошло до серьезного, так он сразу же на попятную, и даже наложил на себя руки!
— Вы способны ругать мертвого?! — вырвалось у Ратсхельма.
— Подумаешь, какая важность! — перешел в наступление Федерс. — Я хочу вернуть рассудок живому!
— Господа, — попросил майор Фрей, — господа, я вас очень попрошу, перестаньте!
Командир нашел необходимым срочно вмешаться в этот неприятный спор, поскольку кругом стояли фенрихи, у двери находились дневальный и вездесущий командир учебного отделения.
— Господа, — произнес майор Фрей, когда установилась тишина, — я прекрасно понимаю ваше волнение! Я тоже принимаю к сердцу этот печальный случай, к тому же я здесь старший по званию. Однако это не исключает и того, что и здесь должен быть порядок. Поэтому я попрошу вас, господин капитан Ратсхельм, умерить свой пыл и не высказывать никаких предположений, которые не подкреплены доказательствами, тем более что я очень и очень сомневаюсь в том, что вы способны вообще что-нибудь доказать. А вас, господин капитан Федерс, я попрошу быть осторожным в формулировках, тем более что мы здесь не одни!
— Во всяком случае, я требую отмщения! — не отступал от своего Ратсхельм.
Капитан Федерс не выдержал:
— Вы следуете за идеей фикс, Ратсхельм. Тому, кто задумал покончить жизнь самоубийством, никто не может помешать сделать это. Каплей для совершения последнего шага может явиться любая мелочь: неожиданная депрессия, пропажа пары носков или же решение об исключении из школы.
— Не забывайте и о том, что Крафт систематически уничтожал его морально!
— Вы в этом, Ратсхельм, тоже не оставались безучастным, — тихо заметил Федерс.
— Господа! — снова прервал их майор Фрей. — Ваши споры нас ни к чему не приведут. Здесь нужны факты. А фактом является само самоубийство. А в отношении того, по какой причине оно произошло, я полностью на стороне капитана Федерса: для самоубийства всегда имеются тысячи причин. И я вовсе не хочу, чтобы чья-то предубежденность могла быть использована в каком-то определенном направлении. Вы меня поняли, господин капитан Ратсхельм?
Ратсхельм нашел в себе мужество ничего не ответить на этот вопрос. Он замкнулся в себе.
— А вы, господин обер-лейтенант Крафт, — спросил майор, — что-то совсем замолчали, а? Что вы думаете о случившемся?
— Ничего.
— Ну, надеюсь, скоро прибудет и офицер-следователь, — проговорил майор Фрей.
Офицер-следователь действительно скоро явился. Это был некто капитан Шульц, прикомандированный к штабу в качестве офицера-адъютанта, а на самом деле оказавшийся мальчиком на побегушках.
По профессии капитан Шульц был агрономом. Среднего роста, коренастый мужчина с круглым, как картофелина, лицом и спокойными движениями невозмутимого кучера. У него была привычка с шумом забирать воздух носом, как это обычно делают охотничьи собаки, вынюхивая дичь, причем делать это бесшумно ему никогда не удавалось, а делал он это потому, что у него почти всегда был насморк. И только в присутствии генерала он не отваживался хлюпать носом.
Широко расставив ноги, Шульц остановился возле трупа и с шумом втянул в себя воздух. И лишь потом он повернулся к Ратсхельму и доброжелательно произнес:
— Отойдите в сторону, или вы к этому месту приросли?
Ратсхельм повиновался. Шульц подошел к трупу еще ближе, внимательно осмотрел его и место вокруг, а затем спросил:
— Как давно он здесь лежит?
— Почти три часа, — ответил Крафт.
— А почему? — удивленно спросил Шульц. — Вы что, решили его здесь зимовать оставить?