Фабрика отклонений
Шрифт:
А сегодня этот тип был у мамы с самого утра. Наверное, тоже решил сделать подарок. И как всегда, у него все получилось нелепо. Они из-за чего-то поссорились. Или он стал предъявлять какие-то претензии.
В тот момент, когда сын вошел, этот скот ударил маму. Причем подло: раскрытой ладонью по голове, чтобы синяков не осталось. Но удар был настолько сильным, что мама как подкошенная рухнула на диван и потеряла сознание. Или это был обморок из-за расшатанных нервов?
Их глаза встретились!
– Ах ты, сука! Ты на кого руку поднял, мразь!
– Это
– Что-о? Люди?.. – зловеще прозвучал голос разъяренного сына. – Это ты человек? Ты мразь, гнида, скользкая тварь. Ударил, паскуда, мою мать. Убил жену вместе с ребенком!
– Чего ты мелешь? Кого я убил?
Но было понятно, что он что-то такое помнил, потому что мгновенно побледнел. Может, интуитивно почувствовал свою гибель. В глазах сына этой женщины не было ничего, кроме лютой ненависти и ледяной смерти.
– Автобус на мосту забыл? – подходя все ближе и ближе, говорил сын. – Беременную женщину забыл, которую отпихивал ногой? Она вместе с автобусом упала в реку. А в ней был мой ребенок. Он умер, не родившись. А ты живешь и продолжаешь гадить. Сдохни, упырь!
Он ничего не планировал, хотя нельзя сказать, что действовал при полном помутнении рассудка. Нет, он хотел убить, воспользовавшись тем, что первое подвернулось под руку. А может, его мозг машинально все спланировал.
Шнур от багетки сам оказался в руке, мгновенно обмотался вокруг этой ненавистной шеи. Руки давили и давили. Сознание наслаждалось ощущением того, как дергалась в его руках самая ненавистная тварь на свете. Он наконец-то добрался до той самой шеи, которую уже много лет хотел вот так сдавить.
Потом тело обмякло. Труп смотрел в потолок одним приоткрытым глазом, а изо рта торчал быстро синеющий язык. Мысли неслись в голове, как бешеные кони, разбрасывая пену с удил. Пока мать в обмороке, все надо сделать убедительно. Так будет лучше прежде всего ей. Ее надо пощадить.
Он быстро сделал петлю, забрался на шведскую стенку, которая осталась в их квартире со времен далекого школьного детства, и на верхней перекладине закрепил шнур. Потом, напрягая мышцы, стискивая зубы, он втащил тело наверх, просунул голову покойника в петлю и отпустил. Постояв с минуту, он прошел на кухню, взял нож и перерезал веревку. Тело с противным стуком упало на пол.
Потом он так же хладнокровно набрал номер на мобильнике и сообщил, что по такому-то адресу сейчас находятся женщина без сознания и повесившийся мужчина. Потом сын стал приводить мать в чувство.
Она сильно кричала, когда узнала о том, что произошло. Сын успокаивал ее, как мог, убеждал, что ее так называемый муж повесился, пока он бегал за «Скорой». Мать была в таком состоянии, что, наверное, и не сообразила, что сейчас никуда никто не бегает, чтобы вызвать «Скорую». Теперь у каждого человека телефон в кармане.
Он до сих пор не знает, поверила мама в это самоубийство или нет. Они просто не говорят об этом. А восьмого марта он приходит
Они делают вид, что несколько лет назад ничего особенного не случилось. Один мужчина с нездоровой психикой вдруг ударил ее во время ссоры, а потом увидел, что женщина не шевелится, и покончил с собой. У психопатов такое бывает.
Что он испытывал все эти годы, вспоминая тот день? Ощущение мерзости на руках и удовлетворение одновременно. Он раздавил гадину, убил ее. Ужасно, что это произошло почти на глазах матери. Она может подозревать сына в этом убийстве.
Страшно так, что руки начинают трястись. Да, жутко, но хорошо. Мир стал чище. Постепенно исчезала вина перед женой и неродившейся дочерью.
Глава 2
Гуров вышел из машины, махнул водителю и первым делом посмотрел на окна своей квартиры. Это вошло в привычку за долгие годы. Спит Мария или нет? Один взгляд, а сколько эмоций!
Понять полковника Гурова мог только оперативник, лишь тот человек, который большую часть своей жизни возвращался домой после двенадцати ночи. Свет в окне всегда означает многое. Прежде всего то, что тебя ждут, беспокоятся о тебе, в ущерб сну хотят, чтобы ты хорошенько поужинал, и обязательно горячим.
Только самый близкий человек знает, что тебе после трудного дня нужно немного тепла, короткая разрядка, переход из мира зла, насилия, преступников и сильных мужиков, твоих коллег-оперативников, в мир тепла, уюта и доброты. Требуется плавный переход, иначе все это напряжение ворвется в дом, нарушит баланс эмоций. А если у мужчины и в доме будет напряженная атмосфера, то зачем ему такая жена?
Но у этой, извините, медали есть и вторая сторона – невольное чувство вины за то, что близкий человек не спит из-за тебя. У него тоже есть работа, он устает не меньше тебя, но остается на посту.
Потом появляется третье ощущение – покоя. Как же это хорошо, когда в семье каждый стоит на своем посту, оба охраняют свой маленький, но такой большой мир. Каждый по-своему, ежедневно, ежечасно, любым поступком, словом, иногда и просто взглядом.
Лев Иванович знал, что он сейчас поднимется в квартиру. Они с Марией обменяются несколькими малозначительными фразами, но очень даже серьезными взглядами. Их будет достаточно для того, чтобы понять, что у другого все хорошо, он жив и здоров.
Можно, как уже заведено годами, сесть на кухне под абажуром, налить чаю и тихо пошептаться ни о чем. О Лельке, которая опоздала к началу спектакля, и вся труппа выкручивалась в первом акте. Благо играли не классику, которую каждый зритель знает наизусть.
О Марине Владимировне с первого этажа, которая привела себе мужика и теперь ходит, гордо задрав голову, хотя все злые языки в подъезде знают, что он женат и живет на соседней улице.
Про Петра Орлова, который постоянно передает Маше приветы. Генерал давным-давно обещает ей наконец-то прийти на какую-нибудь премьеру.